Глеб Голубев - Переселение душ

Морис снова мрачно кивнул и сказал:

— Были такие случаи. Доверчивых глупцов, к сожалению, немало.

— Мне это не нравится, — решительно сказал комиссар. — Чтобы здоровый парень в расцвете лет, когда все еще впереди, убил себя? Я тридцать два года в полиции, повидал всякое. Наша Швейцария — проходной двор Европы: кто только сюда не заглядывает и чего только здесь не вытворяют! Но с таким делом сталкиваюсь впер-вые. Я даже подумал: уж не убийство ли? Но кто мог так ловко все подстроить? И кому он нужен, глупый парнишка? Нет, мне это не нравится! — Он хлопнул широкой ладонью по столу.

— Мне тоже, — сказал Морис.

— Вот я и пришел к вам, — кивнул Тренер. — Его квартирная хозяйка — болтливая старуха. Вчера у нее уже побывал репортер из «Трибюн де Женев». Завтра о самоубийстве парня раструбят все газеты. А дурной пример заразителен. Надо этого йога прекратить.

— Буду рад вам помочь, — засмеялся Морис.

— Отлично. Хотя вас официально еще не утвердили консультантом… Все тянут, чертовы бюрократы, не обижайтесь — помогите! Без вашей помощи нам не обойтись. Его голыми руками не возьмешь, этого йога. Я тут принес все газетные вырезки. — Комиссар достал из портфеля довольно пухлую пачку аккуратно сколотых бумажек. — И те, что у Руди нашел, и самые последние мне подобрали.

Он подал вырезки Морису. Тот стал их бегло просматривать.

— А, Бретон, это у меня есть. Это тоже. У меня же целое досье заведено на эти безумства.

— Тем лучше, — сказал комиссар, застегивая портфель и вставая. — Ну, не буду вам больше мешать. Вечером увидимся. — С этими словами он достал из кармана какую-то бумажку и протянул мне: — Два билета в шестой ряд. Он сегодня выступает в Лозанне, в коммерческом клубе.

— Спасибо, — сказала я.

— Зал там маленький. Мне билеты еле достали — такой ажиотаж! Он выбирает небольшие залы и дает в каждом городе только по одному представлению, — много-значительно добавил комиссар, поглядывая на Мориса.

— Ясно, — кивнул муж. — Бережется.

— У кого совесть чиста, у того подушка под головой не вертится, — в тон ему ответил старой пословицей Гренер.

— Значит, нам надо спешить, — озабоченно сказал Морис. — Он в любой момент может улизнуть. Вы сейчас прямо в Лозанну? Никуда заезжать не будете?

— Нет.

— Тогда прихватите меня. Опаздываю.

— С удовольствием.

— Вырезки ты не берешь с собой? — спросила я у мужа.

— Нет, посмотрю потом. Вложи их, пожалуйста, в досье.

— Хорошо.

Они уехали, а я пошла в кабинет Мориса и отыскала в шкафу серую папку с надписью «Переселение душ». Такие досье Морис заводил на всякие оккультные и мистические выдумки, разоблачением которых собирался со временем заняться. Он уже не раз выводил на чистую воду, а порой даже сажал на скамью подсудимых разных шарлатанов — знахарей, ясновидцев, мнимых телепатов. Муж не только считал это своим долгом ученого, но и получал от борьбы с ними немало удовольствия. Разбираться в проделках этих жуликов, порой весьма ловких и хитроумных, ему помогало хорошее знание иллюзионного мастерства: Морис с детства настолько увлекся всякими фокусами, что даже выступал в молодости в цирках и варьете, подрабатывая себе таким не совсем обычным способом на учебу в университете и на научные опыты. Он и сейчас любит сопровождать свои публичные лекции о загадках психики и резервах нашего мозга очень интересными опытами. На одной из таких «лекций с фокусами» с ним и познакомился комиссар Тренер.

Отложив все домашние дела, я уселась с ногами на тахту, как любила, укрылась теплым пледом и начала изучать материалы, собранные в папке с надписью «Переселение душ». Тут были вырезки из разных газет и журналов с ироническими комментариями Мориса на полях. Многие из них мне припомнились, ведь я сама их вырезала из газет и подшивала в досье. Но теперь я перечитывала все новыми глазами.

Самым пространным был репортаж французского журналиста. Ги Бретона «Тайные ночи Парижа». [1] Снова хочу напомнить, что все цитаты из книг и газет подлинные и речь в них идет о действительных фактах. — Автор. Содержание его соответствовало хлесткому заголовку.

«Как-то осенью, в воскресенье, я гостил у своих приятелей на даче.

Речь зашла о декадентах. Хозяйка дома тут же высказала о них свое суждение с той резкостью выражений, какое составляет ее особое обаяние. Тогда одна гостья торопливо поднялась с места и вывела в сад свою собачонку, мирно дремавшую у ее ног.

Вернувшись к нам, она сказала тоном легкого упрека:

— Вы же знаете, что она не выносит глумления над декадентами…

Я удивился и сказал, что впервые встречаю столь чувствительную и понимающую собачку.

И тут ее хозяйка, наклонившись ко мне, шепотом произнесла:

— Моя собачка — это Оскар Уайльд в новом воплощении…

— А откуда вам стало известно, что именно в вашей собачке воплотился Оскар Уайльд? Песик очарователен, но все-таки…

Слегка покраснев, молодая женщина призналась, что она — член группы Брайди Мэрфи в Отейе. Там ей и открыли эту приятную тайну.

Всякая душа, оказывается, проходит разные стадии существования — минеральную, растительную, животную, человеческую, но она не может выбирать их по своему желанию.

— Вполне вероятно, и ваша душа обитала хоть однажды в теле какого-нибудь знаменитого человека. Вы бы пришли как-нибудь вечером на одно из наших собраний, наш Учитель, я уверена, согласился бы открыть вам ваше прошлое…

В следующую пятницу, вечером, в девять часов, я вместе с моей новой знакомой стоял на третьем этаже тихого буржуазного дома на улице Шардон-Лагаш. Она велела мне четырежды позвонить в дверь квартиры, где группа Брайди Мэрфи проводит свои сеансы.

Квартира была роскошной. Мы прошли одна за другой две просторные гостиные, малый салон, будуар, библиотеку. Наконец мы вошли в кабинет Учителя.

Я был несколько удивлен открывшейся мне картиной: посреди огромной пустой комнаты восседал на чем-то вроде трона уже немолодой человек в причудливом шелковом одеянии.

— Входите, мой друг, — приветствовал он меня. — Вижу, вижу, что у вас очень древняя душа. Не помните ли вы себя еще моллюском?

— Нет, — стыдливо ответил я.

— А растением вы себя тоже не помните?

Мне пришлось с сожалением повторить тот же ответ. Учитель посмотрел на меня с удивлением:

— Но может быть, по крайней мере, у вас хоть бывает иногда такое ощущение, словно вы снова переживаете момент, который когда-то уже имел место?

— Да, как у всех, вероятно…

— И то хорошо, — с облегчением вздохнул Учитель, видимо уже испугавшийся, что к нему привели какого-то умственно отсталого субъекта.

Собрание началось с длинной речи Учителя о необходимости знать свое прошлое. Потом, подозвав одну даму, он велел ей взять меня за руку и загипнотизировал ее, усыпил.