Анастасия Валеева - Паутина

Милославская узнала голос Руденко, но по традиции спросила:

– Ты Семен Семеныч?

– Кто же еще? – весело ответил тот.

Настроение у приятеля было приподнятое, но этому могли способствовать не успехи в работе, а рюмка-другая его излюбленного портвейна, поэтому гадалка не стала интересоваться причинами веселья, а без притворного радушия, позевывая, лениво протянула:

– Ну? Что тебе?

– Ты сидишь? – усмехнувшись, спросил Руденко.

– Ну сижу, – ничего не понимая, ответила гадалка, которая при этом бессильно откинулась на подушку и готова была тут же заснуть.

– Это хорошо, а то упасть можно! – продолжал Три Семерки.

– Семен Семеныч, ну что ты чушь какую-то несешь! – возмущенно и одновременно как-то сонливо-безразлично произнесла Яна.

– Закрой глаза и представь, что это тебе чудится, потому что на явь это не похоже, – загадочно продолжал Руденко.

– Я их еще не открывала, – усмехнувшись, ответила гадалка.

– Тьфу ты, е! – с горячностью воскликнул Семен Семеныч. – Так ты все еще спишь что ли?

– Му-гу, – еле слышно ответила гадалка.

– Ну спи тогда, сейчас приеду, разбужу. Без толку тебе сейчас все рассказывать, все равно не поймешь!

Руденко бросил трубку, и Яна даже не успела возразить. Ей до смерти не хотелось сейчас принимать гостей, даже таких близких, как Семен Семеныч. Тем более, что он, вероятней всего, был пьян, и ему просто требовался понимающий собеседник, который бы не просто безропотно слушал саги о его служебных похождениях, но и активно включался в разговор. Маргарита Ивановна, жена Руденко, ничего в этом не смыслила, а потому и на данную роль не подходила, а вот Яна, напротив, казалась в этом плане Семену Семенычу объектом вполне достойным.

– И чего ему только надо?! – недовольно пробормотала Милославская и, с головой накрывшись одеялом и поджав под себя ноги, попыталась снова уснуть.

Мерное тиканье часов и безмятежное посапыванье собаки помогли ей в этом, хотя обычно, однажды разбуженная, гадалка спала уже плохо.

Через час с небольшим лязганье щеколды известило хозяйку дома о прибытии гостя. Джемма залаяла.

– Тихо, – спокойно сказала ей гадалка, лениво приподнимая голову, – это наш обожаемый Семен Семеныч.

Минутой позже выглянув из-за занавески, она убедилась в этом. Накинув первый попавшийся халат и всунув у порога в ноги в старые, отжившие свой век шлепанцы, Милославская неспешно побрела к калитке.

На улице, облокотившись о капот машины, стоял и покуривал Три Семерки.

– Сема, ты страх что ли потерял? Пьяный за рулем… – с укором произнесла гадалка, глядя в наступившей темноте на друга.

– Кто пьяный? Я? – Руденко приблизился к приятельнице и всем нутром дыхнул на нее.

Яну обдало смесью табака, дешевого одеколона и недавно съеденных полуфабрикатов. Запах был отвратительный, но алкоголя в этом букете точно не было.

Сознание гадалки сразу прояснилось.

– Так ты чего? – удивленно протянула она.

– Я, конечно, тороплюсь домой, но, может, ты все же пригласишь меня войти? – Три Семерки затушил сигарету.

Милославская отстранилась и освободила проход во двор. Руденко деловито кашлянул, поправил зачем-то козырек фуражки, затем привычно провел рукой по усам и замаршировал по двору.

Войдя в дом, он поприветствовал взглядом Джемму, что-то пробормотал себе под нос, теребя ее по шерсти, а затем прошел в кухню и, поджав под себя одну ногу, уселся за столом на широкой массивной табуретке. Милославская стояла в дверном проходе и удивленно глядела на него.

– Ты сядь, сядь, – сказал он ей, жестом приглашая к столу.

– Сем, ты чего? – в очередной раз позевывая, спросила Яна.

– Упасть можно, я же тебе говорил.

– Хм, – недоверчиво произнесла гадалка и присела на угол мягкого диванчика. – Давай только покороче, – закрыв слипающиеся ото сна глаза, сказала она.

– Как скажешь, – Три Семерки пожал плечами. – Раскололся твой Шланг, как гнилой орех.

– Что? – думая, что ослышалась, переспросила Яна.

– Ты же просила короче.

– Да я вообще не могу понять, о чем ты, – гадалка потрясла головой и протерла кулаком правый глаз.

– Господи боже мой! – удрученно протянул Руденко, – Ты о сегодняшних происшествиях-то помнишь?

– Ты меня за дуру совершенную что ли держишь? – с обидой парировала гадалка.

– Этот, как его там, Осипов, теперь для нас прочитанная книга.

– Как так?!

– А так. Опера наши постарались. Не зря их так называют! Ребята работаю о-пе-ра-тив-но!!!

– То есть?

– Тьфу ты, е мое! Ты сегодня проснешься или нет?!

– Да ты говори яснее, а то все полунамеки дурацкие какие-то!

– Слушай, – поморщившись, спокойно сказал Семен Семеныч, – давай на полтона ниже, а? А то мы так не знаю до чего договоримся, а я спешу в конце концов.

– Ладно, ладно, – кивая, ответила Милославская, понимая, что между ней и приятелем действительно идет бессмысленная перебранка.

– В общем, стали наши ребята, опера, как я сказал, пробивать по своим каналам этого Осипова, – Семен Семеныч многозначительно замолчал.

– Ну и? – нетерпеливо спросила гадалка, начиная, наконец соображать, к чему клонил Руденко и что у него на самом деле имеется повод для хорошего настроения и столь припозднившегося визита к ней.

– Стали пробивать по каналам, – продолжил, сглатывая слюну, Три Семерки, – а параллельно я и два мои товарища вели с ним разъяснительно-выяснительную работу. Ну, ты меня понимаешь…

– Дальше, дальше! – с полумольбой-полуупреком воскликнула гадалка.

– В общем, результат дознаний и поисков всех нас очень удивил и одновременно… обрадовал.

– Обрадовал?.. Он во всем сознался? Машина его?

– Правильно, но холодно, холодно, Яна Борисовна, бери глубже!

– Что… – несмело предположила гадалка, – что-нибудь стало известно о моей бабуле? – так Милославская назвала канувшую в Лету мать своего клиента. – Неужели?! – широко раскрыв глаза, прошептала она.

– Тьфу ты, черт! – Руденко с досадой поморщился. – Да на хрена мне твоя бабуля?! Не моя это линия, понимаешь, не моя! Чем смогу – помогу, конечно, но вообще все это несерьезно!

– Как же, Сема? Ради чего, я, собственно говоря, Шланга-то преследовала?

– Преследовала… – Семен Семеныч усмехнулся. – Тут такие дела, такие повороты! А она с бабкой какой-то!.. – Руденко разгоряченно встал и начал ходить по кухне.

– Бабка – тоже человек, Семен Семеныч, – тихо произнесла Яна. – Че-ло-век пропал, понимаешь ты это? Сам ведь дедом через пяток лет будешь…

– Так уж и через пяток? Не торопи события…

Руденко закурил, а потом, искоса взглянув на подругу и видя, что она в полном недоумении, смягчил тон и сказал:

– Помнишь я как-то тебе рассказывал о дерзком убийстве в Солнечном?