Сергей Донской - Матерый

- Сколько? - мрачно осведомился Руднев.

- Да уж побольше, чем тобой было обещано.

- Сколько? - упрямо повторил Руднев. Он едва сдерживался, чтобы не хрястнуть трубку мобильника о стол.

- Бутылку хорошего коньяку выставишь - и всех делов, - поощрительно хохотнул собеседник.

Благодарность лезла из рудневской глотки с превеликим трудом, но его бесцеремонно перебили:

- "Спасибо" для тостов под коньячок побереги.

А меня лучше результатами дела порадуй. До двадцатых чисел сентября, не позже. А то... Я слышал, ты поговорками увлекаешься, Шурик?

- Ну? - буркнул Руднев.

- Про то, как начинают пить за здравие, а кончают - за упокой, знаешь? Вот и не доводи до греха.

Все, бывай!

Через минуту Руднев, расколошмативший все-таки телефон (правда, другой, ни в чем не повинный), сидел за столом, чертя на листе бумаги только ему понятные геометрические фигуры. Полпред был изображен в виде натурального мелкорогатого скота.

Благодетель какой выискался! Коньячок плюс 25 лимонов прицепом за неполный месяц.

Прошло не менее получаса, прежде чем Руднев окончательно собрался с мыслями и принял для себя кое-какие решения. В принципе 25000000 баксов за губернаторство - вполне приемлемая цена, учитывая, что деньги эти все равно валяются на дороге. На большой. И потом, даже если Руднев передумает и даст задний ход, эти деньги все равно ой как понадобятся. Так что пусть Губерман вышибает их, и как можно скорее. Если уж его, Руднева, напрягают как безродного барыгу, то Борю вообще нужно ставить раком и ездить на нем до упаду.

***

- К...как Генпрокуратура? К...какие материалы?

Холодея, Губерман прислушивался к рокотанию в телефонной трубке и не верил своему правому уху.

Левое было обращено к притворенной двери, за которой галдело маленькое домашнее застолье. Он на минутку оставил гостей, рассчитывая бодро отрапортовать Папе об успехах и сразу же вернуться к столу, но услышанное напрочь отбило аппетит и всякое желание изображать из себя хлебосольного хозяина. В голову лезли гадкие словечки типа "баланда", "шконка" и даже "вертухай", который отчего-то представлялся обязательно усатым, со связкой ключей на поясе. Губерман из любопытства пролистывал литературу о нравах и быте в местах лишения свободы, но не допускал (тьфу, тьфу, тьфу, чтобы не сглазить) и мысли о том, что когда-нибудь эти сведения смогут ему пригодиться. И вдруг этот звонок.

Не думал, не гадал он, никак не ожидал он такого вот конца.., такого вот конца. Идиотский мотивчик сверлил поникшую губерманскую голову с настойчивостью дрели в руках маньяка.

- Материалы серьезные, Боря, - вздыхала трубка голосом обеспокоенного Папы. - Оч-чень серьезные. Мне пришлось выложить за тебя сто штук, родной мой. А это не фунт изюму.

- Да. - Губерман сглотнул застоявшуюся во рту слюну. - Не фунт. Спасибо вам.

Но тут пришла лягушка - прожорливое брюшко и съела кузнеца. Не думал, не гадал он...

- Ты не господа бога благодари, а меня, Боря, - гудел Руднев.

"Кого же еще! - Губерман горько улыбнулся. - Благодетель у меня один".

Вслух были произнесены совсем другие слова:

- Я верну, Александр Сергеевич.

- Конечно вернешь, куда ты денешься... Но все равно посчитай на досуге, сколько стоит моя дружба. - Рудневский голос преисполнился пафоса. - Прикинь, во сколько могла бы обойтись тебе эта история, не будь меня.

"В ноль целых ноль десятых, - моментально высчитал Губерман. - Не будь тебя, я бы ни в жизнь так не вляпался".

- Спасибо, Александр Сергеевич, - повторил он смиренно.

Руднев его не услышал, увлекшись любимой отеческой ролью.

- Ты всего лишь сотней отделался, - рокотал он. - Ну и плюс ящик коньяка с тебя, как водится.

Хорошего коньяка, настоящего.

Жизнерадостный смех, завершивший последнюю фразу, показался Губерману не слишком уместным, но тон его оставался благодарным и чуточку покаянным. Он вообще был по натуре интровертом, никогда не спешил выплескивать наружу накопившееся внутри. Ни плохо перевариваемую пищу, ни тайные мысли. В том числе и все более усиливающееся желание по-быстренькому удвоить свой личный капиталец и бросить фирму на произвол судьбы, а самому раствориться в мутной волне эмиграции.

- Спасибо, что выручили, - механически пробубнил он, дождавшись выжидательной паузы на другом конце провода.

- Изъявления благодарности побереги для тостов под коньячок, наставительно сказал Руднев. - А сейчас лучше похвастайся успехами. Или тебе нечем хвастаться?

Губерман никак не мог отделаться от впечатления, что Руднев пародирует кого-то, используя номенклатурные обороты речи. В роли зампреда облисполкома он был не так убедителен, как криминальный авторитет, носивший грозную кличку Итальянец. "Да, пора сваливать, - окончательно решил Губерман. - Этот балаган до добра не доведет. Цирк сгорел, и клоуны разбежались".

- Не слышу! - громыхнуло в его ухе. - Язык в жопе застрял, что ли?

Даже грубость Руднева была ненастоящей, настолько фальшивой, что Губерман поморщился. Так выражались когда-то партийные шишки. Итальянцу совершенно не шел этот лексикон.

- Задумался, - признался Губерман, но распространяться, о чем именно, не стал, а вместо этого принялся докладывать, вернее, рапортовать, как требовали того новые правила игры:

- Ведется работа с потенциальными заказчиками, Александр Сергеевич.

На сегодняшний день таких пятеро...

- Потенциальные меня не интересуют, - барственно оборвал его Руднев, а интересуют реальные клиенты, платежеспособные. В оговоренных ранее количествах, но в сжатые сроки. Раскачиваться больше некогда. На все про все даю тебе две недели. Успеешь?

- Успею, - решительно ответил Губерман. При его средствах и связях выехать за границу можно было и за неделю.

- Мне нравится твоя уверенность, Боря. Какие-то конкретные наметки?

- Разумеется, Александр Сергеевич. В настоящий момент как раз работаю с клиентами. - Уловив улучшение настроения собеседника, он позволил себе немножко покапризничать:

- В ущерб свободному времени, между прочим.

- Делу время - потехе час, - строго напомнил Руднев, но было ясно, что он доволен. - Завтра все обсудим. Только с утра мне не трезвонь - на десять часов у меня запланировано совещание с энергетиками...

- Как скажете, - закивал Губерман, словно кто-то мог видеть и оценить его услужливость.

Впрочем, последнюю фразу он произнес в пустоту, наполненную отрывистыми гудками отбоя. Традиционная рудневская манера прощаться. Хамская, но впечатляющая, надо признать.

Прежде чем вернуться за стол, Губерман посидел немного в тишине, сбивая словесную оскомину, навязшую на языке после этого разговора. В сознании крутились совершенно дикие обороты речи, вплоть до казенных штампов типа "скрытые резервы" или "настоятельная потребность". Так и подмывало возвратиться к гостям с бравурным тостом, начинающимся обращением "дорогие товарищи!..".