Сергей Донской - Матерый

Их было двое. Впереди выступал толстяк в цветастой панамке. На его торсе имелся намек на две бабские грудки, но зато он был весь покрыт мужественной сивой порослью. Издали можно было вообразить, что толстяк обрядился в телесного цвета мохеровый свитер с густым начесом. Будь это действительно так, он уже скончался бы от теплового удара. Но и раздевшись по пояс, толстяк явно исстрадался от духоты и жажды, а потому толкал перед собой тачку с мятым алюминиевым бидоном, который намеревался наполнить холодной водой из колонки.

Его спутник, бородатый мужчина с головой, по-пиратски обвязанной косынкой, нес в руках пустые пластмассовые ведра. Очки на его облупленном носу сидели как влитые, потому что держались не на дужках, а на резинке, извлеченной, скорее всего, из старых трусов. Его наряд довершали байковые штаны, которые на заре перестройки выдавались спекулянтами за джинсы-варенки и распространились в народе под ласковым названием "Мальвины". Судя по интеллигентному лицу, очкарик в те славные времена трудился в каком-нибудь НИИ и был безмерно счастлив, что ему даровали возможность одеваться у кооператоров, смотреть прямые трансляции депутатских разборок и тратить треть зарплаты на демократическую прессу.

Детская панамка и пиратская косынка одновременно склонились над зеленой водопроводной колонкой и озадаченно замерли, обнаружив на ней загадочное отсутствие рукоятки. Потом началось некоторое шевеление: дачники изучали повреждения и обсуждали их между собой. Наконец очкарик, оказавшийся более сообразительным, отнял руку от носика крана и трагически объявил во всеуслышание:

- Тут затычка!

Амбалы на крылечке с готовностью заржали и озорно предположили:

- В заднице у тебя, что ли?

- В кране, - обиделся очкарик. - И рукоятки нет. Как теперь воду набирать?

- А ты отсоси. Хочешь, потренируем?

Толстяк уже разобрался в ситуации и незаметно потянул тележку с бидоном на себя, но его спутник с тупым упрямством продолжал свою изобличительную речь: "

- Это же настоящее вредительство! Весь поселок без воды оставили, вандалы!

Он не то чтобы прямо обращался к амбалам, но явно взывал к их совести и был услышан.

- Кто тут манда? - возмутился один из парней.

Возможно, он был туговат на ухо, но в остальном находился в отличной физической форме. Это стало очевидно, как только он поднялся в полный рост.

- Руки за такое отрывать надо, - упавшим голосом закончил очкарик.

- Что-о? А ну, иди сюда!

Тележка с бидоном озабоченно заскрипела и поспешно подалась назад. Следом заколыхались пустые ведра, повторяя порывистые движения несущих их рук. Вдогонку дачникам полетела недопитая бутыль с минералкой, угодив в трусливо сгорбленную спину очкарика. Он даже не оглянулся, но перешел с трусцы на бег, опередив спутника. Обоих проводил издевательский гогот.

Саня в своем укрытии съежился, как затравленный зверек. Он принадлежал к такой же слабой породе вечно гонимых и унижаемых. Но ведь и слабак, загнанный в угол, способен показать зубы? Или нет?

Опустив голову, Саня быстро зашагал прочь. Не боги горшки обжигают. И не только громовым дано карать и мстить, думал он.

Переступив через порог дома, он не стал разговаривать с Громовым, а молча уединился в комнате и притворился, что спит. Предвкушение мести было столь сладостным, что заставляло Саню ерзать и корчиться под наброшенной простыней. Словно не подушку он обнимал в сумерках, а Ксюху.

***

А дивный августовский вечер раскинул над дачным поселком малиновый шатер заката, предлагая полюбоваться им всех обитателей, без всяких ограничений и исключений. Различий между живыми и мертвыми он тоже не делал.

Но мертвые красотами вечерней зари не интересовались, да и живые возводили очи к небесам реже, чем смотрели себе под ноги. Не сумев очаровать людей, закат налился возмущенным багрянцем, потом потемнел и обернулся назло всем ночью, в которой отчужденно и холодно поблескивали звезды. Но и это чудесное превращение не набрало достаточного количества зрителей. Зато луна пристально и неотрывно следила за всеми.

Надо же, как шпарит, подумал с ненавистью дачник Бутько, уставившись в окно, залитое серебристым сиянием. Являясь гастритчиком со стажем, он отлично знал, какую развлекательную программу готовит ему полная луна: урывочный сон, перемежаемый приемами соды, и, как правило, затяжной запор.

Целительным козьим молоком на эту ночь Бутько не обзавелся. Хотел было смотаться на своем "москвичке" в соседнюю деревню, но машину через ворота не пропустили какие-то подозрительные личности уголовной наружности. Они матерно предложили Бутько топать пешком, да еще в обход. Испугавшись личностей и полуденного зноя, Бутько ретировался и теперь крепко раскаивался в собственной нерешительности. Брюхо, не сдобренное молочком, бунтовало.

А впереди была долгая-долгая ночь.

Жившая по соседству бабка Никитична переживала по другому поводу. Вечером она не досчиталась одного из своих длинноухих питомцев и понятия не имела, как станет оправдываться перед нервным зятем, доверившим ей присматривать за крольчатником. Еще бы ничего, если бы зверек просто сбежал - тогда можно было бы надеяться, что, порыскав по окрестностям, он вернется, целый и невредимый. Но в дальнем конце огорода Никитична наткнулась на его пушистые ушки да ножки, а вокруг - громадные следы, смахивающие на волчьи. Как про них зятю скажешь? Живо определит фантазировать в дом престарелых.

Зато ее ровесник, отставной генерал, дурью не маялся, а набирался сил перед завтрашним днем. Он лежал на спине, вытянув руки "по швам", разведя носки ног врозь и сведя мозолистые пятки вместе.

Жене казалось, что он вот-вот начнет вышагивать во сне строевым шагом, хотя это должно было произойти только утром. В парадном кителе, фуражке и сатиновых трусах генерал вот уже второе лето подряд маршировал вдоль огородных грядок, принимая рапорты от наиболее видных кочанов капусты. Забавные со стороны, эти смотры зашли очень уж далеко.

Почти в психиатрическую лечебницу. Стоит бедолаге однажды отказаться от трусов, как это было, сделано в отношении генеральских штанов.

Эксцентричное поведение генерала любили обсуждать вечерами Лыковы и Деревянко, издавна дружившие семьями. Но сегодня, по причине междоусобицы, традиционные посиделки у самовара не состоялись. Юным отпрыскам обоих кланов было запрещено даже перекликаться через ограду. Все началось с элементарного отсутствия запасов воды и хлеба. Примерно час мадам Лыкова и миссис Деревянко попросту пилили своих непутевых супругов, а потом в запале схлестнулись между собой, выясняя, кто есть кто. Если первая оказалась толстой коровой с блядскими глазами, то вторая вообще стала гадюкой подколодной, у которой изо рта воняет. Естественно, после такого обмена мнениями у противоположных сторон появилась масса поводов для непримиримой вражды. Почти как у Монтекки и Капулетти.