Werewolf - Ген Человечности

Раньше они были людьми, а теперь – не люди! Они больны! И лекарства от этой болезни нет! Если они вырвутся на свободу – они убьют и заразят многих. Поэтому выход один – заболевших надо расстрелять! Если кто-то заболел и начал бросаться на людей – его надо немедленно расстрелять и сжечь. Иначе заболеете вы все!

Каждый из вас, каждый у кого есть оружие должен быть готов к тому, чтобы расстрелять любого заболевшего, если он окажется рядом с вами и бросится на вас или на окружающих вас здоровых людей. Отец должен быть готовым убить заболевшего сына, сын – отца!

Лица стоявших в тесном подвальном помещении людей были белыми как мел…

– Иначе вы не выживете, мать вашу! – продолжил я – стоит только пожалеть кого то, и скоро все станут такими как они! Те, кто еще здоров, должны быть готовы защищать свою жизнь с оружием в руках! Поэтому урок первый – здесь шесть заболевших. Кто-нибудь из вас сомневается в том, что они больны?

Никто не сказал ни слова. Глядя на мечущихся в клетках одержимых, вопросов действительно не возникало.

– Поэтому сейчас мы их расстреляем!

Я пошел вдоль стены с ружьем на изготовку. В самой дальней клетке сидел мальчик, на вид лет двенадцати. Наверное, несколько дней назад он играл с друзьями на речке, гонял на велосипеде… Но это было в другой жизни и в другом мире. Сейчас же он с ненавистью, налитыми кровью глазами смотрел на меня, пытаясь зубами перегрызть прутья клетки. Даже на расстоянии был слышен скрип зубов по металлу прутьев.

Ружье оглушительно бухнуло в тесноте подвала, заряд дроби буквально разорвал грудную клетку одержимого, кровь брызнула на пол. Именно одержимого, ни детей, ни вообще людей здесь, в клетках не было. Мальчишка отлетел на середину камеры, но, несмотря на смертельное ранение, попытался встать. Я передернул затвор, дымящаяся гильза с металлическим стуком упала на пол. Я подошел к клетке ближе, просунул ствол ружья через прутья и выстрелил еще раз.

Господи, прости нас за то, что мы делаем…

Сначала я не понял, откуда раздаются эти утробные звуки. Обернулся. Энджи стояла в углу на коленях, ее буквально выворачивало наизнанку. Белый как мел мэр прислонился к стене, чтобы не упасть.

– Теперь вы, шериф! – жестко сказал я, протягивая ему ружье.

Шериф, стараясь выглядеть невозмутимым, взял ружье, обернулся. Подошел к клетке, в которой сидела женщина лет тридцати.

– Осторожно!

Женщина бросилась вперед, с противным стуком ударившись о прутья клетки.

Зарычала – эти звуки, рычание одержимого часто приходят ко мне во сне. Шериф, отшатнулся, ударившись спиной об бетон подвала.

– Стреляйте! – крикнул я Почти не целясь, шериф выстрелил, заряд дроби почти оторвал женщине ногу, но она продолжала с рычанием висеть на прутьях клетки, даже не замечая хлещущую из страшной раны на пол кровь.

– Еще!

Шериф передернул затвор и выстрелил снова, уже прицельно. На сей раз заряд дроби отбросил женщину на середину камеры, она несколько раз дернулась и замерла в луже крови.

– Теперь ты, Смит – я буквально вырвал ружье из рук шерифа и протянул Смиту.

– Нет, сэр… – попятился Смит, наткнувшись спиной на стену – я не могу! Не могу!!!

На него было страшно смотреть, казалось, он вот-вот упадет в обморок. Впрочем, к обмороку были близки все находящиеся в подвале. Адский запах крови и сгоревшего пороха, залитый кровью подвал, рычание и вой одержимых – наверное, страшнее бывает только в аду.

– Давай, твою мать! – заорал на него я, хлестко ударил по щеке, чтобы привести в чувство – если не они, то завтра – ты! Или твой ребенок! Давай, мать твою!

Стреляй!

Смит взял ружье, раз за разом передергивая затвор, выпустил четыре дробовых заряда по камерам, убив одного одержимого и тяжело искалечив другого. Потом, выпустив из рук ружье, тяжело бухнулся на колени и страшно, с надрывом зарыдал…

Мы расстреляли всех. За время, что прошло с того страшного дня в подвале полицейского участка Седона всем нам пришлось расстрелять немало одержимых. И не только одержимых. Некоторых мы убили в бою. Некоторых – расстреляли вот так же, как зверей в клетках. Но из всех убитых я помню именно этих, помню того пацана, лежащего в луже крови на бетонном полу камеры.

В кабинет шерифа мы возвращались с трудом, многие еле передвигали ноги, потрясенные до глубины души произошедшим. Шериф поддерживал Энджи, сама она идти не могла, несмотря на то, что была агентом ФБР. Вот уж правильно говорят: курица не птица, женщина не офицер…

– Шериф!

– А?

– Спиртное есть?

– Да… – шериф засуетился, достал из нижнего ящика стола большую бутылку, наполненную коричневым, отдающим дымком бурбоном, протянул ее мне. Я свернул пробку, сделал глоток прямо из горлышка, передал дальше. Молнией промелькнула мысль, что точно также мы приходили в себя после зачисток и спецопераций в Ираке.

Какие там нах.. психологи, какие комнаты психологической разгрузки… Только спиртное помогало хоть немного. Некоторые так и не смогли потом стать нормальными людьми и вписаться в мирную жизнь. Я смог. Или это мне кажется?

– Что дальше? – спросил шериф – Дальше надо укреплять город…

В коридоре раздался топот, с шумом распахнулась дверь, на пороге вырос седой, заросший длинной окладистой бородой мужик лет шестидесяти в грубой джинсовой одежде. В руках у него был охотничий Ремингтон 11-87. Полубезумным взглядом оглядев присутствующих он дико выкрикнул.

– Мотоциклисты! Рокеры! На северной баррикаде!

Если честно, я даже порадовался. Пока мы бежали к машинам, я подумал что это – лучший способ отвлечься от того, что произошло в подвале. Клин клином вышибают…

Седона

Северная окраина города Мы не успели. Верней почти успели. Рокеры, которых было человек пятьдесят, не меньше прорвали баррикаду как раз перед самым нашим прибытием. Я тормознул Шевроле метров за двести до баррикады, причем припарковал его в узком проулке так, чтобы летящие по улицам пули не попали в машину. Своя машина, как-никак, не чужая… Впереди, метрах в пятидесяти уже стреляли вовсю, о тут то там взревывали мотоциклетные моторы. Звук мотора Харлея не спутаешь ни с чем.

Пора идти…

– Проверка связи!

Перед тем, как сорваться сюда, я взял у шерифа полицейскую рацию: без координации действий (а действовать придется двумя группами) можно либо перестрелять друг друга. Либо попасть под огонь и погибнуть, не имея возможности вызвать помощь. Так что рацию я взял.

– Слышу хорошо, мы на месте – раздался спокойный голос шерифа Герцога.

– Работаем. Идем по параллельным улицам. Темп продвижения – по мере возможности.

Задача – вытеснить противника из города. Как поняли?

– Понял.

– А ты куда полезла? – вызверился я на Энджи, оказавшуюся волей случая в нашей машине.