Ганс Шнайдер - Ночь без алиби

Прокурор хотел мне помочь, я это чувствовал, но не понимал зачем. Не мог же он, хотя бы и косвенно, толкнуть меня на ложь, чтобы тем самым получить законное основание для снижения срока?

Вздор. Я исходил из моей невиновности, он же был убежден в обратном и разве что больше не верил в прямой умысел.

Майор задумчиво смотрел на меня. Он наверняка считает, что я преступник и лгу из трусости. Признайся я сейчас в чем-нибудь, он лишь презрительно усмехнется. Почему-то безумно хотелось, чтобы он не думал обо мне плохо.

А Шефер, который сейчас с затаенным интересом наблюдает за мной? Как бы младший лейтенант ни старался, в заключении мне не было покоя. В самом деле, обрести его мог только виновный. Но слова Шефера «настоящий парень проявит себя и в безвыходном положении» крепко запали мне в душу. Я поднял голову и посмотрел в глаза прокурору прежде, чем с решимостью сказал:

- Нет, я не убивал.

Гартвиг кивнул.

- Почему же вы тогда не подали кассацию, а сбежали после приговора? Побег - это подтверждение вины. Если кто и питал еще какие-либо сомнения, то теперь убедился, что вы виновны в содеянном.

Что он, решил поиздеваться надо мной? Он ведь лучше меня знает, насколько безнадежной была бы кассация. Пусть не считает меня дураком.

- Вы потребовали бы пятнадцатилетнего заключения, если бы сомневались в моей вине? - спросил я не без коварства.

- Нет, - сразу ответил он.

- Как юрист, вы, наверно, скорее нашли бы выход из такого положения, чем я. Но, по вашему мнению, выхода не было. Чем больше я ломал голову, тем сильнее убеждался в том, что от предъявленных улик никуда не денешься. Мой защитник тоже не видел никакой возможности. Судя по всему, и он не верил в мою невиновность… И скажу вам откровенно, на вашем месте я тоже не смог бы решить иначе. Прошло немало времени, пока я окончательно понял это. Затем все стало еще ужаснее, потому что я потерял всякую надежду.

- Да, улики были неоспоримы и безупречны, - согласился Гартвиг и как-то странно улыбнулся, - за исключением одной мелочи: вы все время показывали, что дрались с Мадером лицом к лицу. Судебные медики несколько сомневались в том, что правша сумел бы нанести в этом положении такой удар, но, может быть, Фридрих Мадер лежал на земле, и…

- Нет, мы не валялись на земле, - перебил я его раздраженно и несколько раз глубоко вздохнул, чтобы не потерять самообладания. - Какое мне дело до ваших медиков, они же не стояли рядом. Только я один знаю, как все случилось. - Я разозлился и вскочил. Стул опрокинулся. Упершись кулаками о стол, я наклонился вперед, чтобы бросить им свое обвинение. - Мне не поверили потому, что не нашли настоящего убийцу!

- Прошу без ненужных сцен, - предупредил майор. Шефер успокаивающе взял меня за локоть. Прокурор не без интереса поглядывал на меня, выжидая, пока я успокоюсь.

- Да, вы все отрицали. Теперь вы полагаете даже, что мы чуть ли не обошли закон, лишь бы только вынести приговор - пусть и невиновному. Это самый тяжкий упрек, который можно бросить юристу.

- Извините, - смущенно пробормотал я и поставил стул на ножки.

- Но дело от этого не сдвинулось. - Гартвиг полистал в папке. - Прежде вы сами признавали - рассудком! - неоспоримость веских улик, но в душе не соглашались с доказанным. Пожалуйста, у нас есть время. Я перечислю вам улики, а вы уж судите сами. Во-первых…

- Не стоит, господин прокурор.

- Стоит. Итак, во-первых: вы любили Улу Мадер. Ее отец внезапно воспротивился и натравил на вас собаку, когда вы не пожелали уйти с его двора. Во-вторых: вы напились, встретили у трактира Мадера. Между вами разгорелась ссора, чуть не до драки. Мадер поносил ваше семейство, грозил разоблачением каких-то бесчестных поступков. Кстати, вы умолчали о содержании вашего спора. Мы узнали о нем лишь от свидетелей. В-третьих: вы отправились вдвоем с Мадером в лес. Там ваша ссора перешла врукопашную. Нож, которым был убит Мадер, принадлежит вам. Поначалу вы этот факт отрицали, но позднее, когда у вас не осталось выхода, признались, что потеряли его. Вы даже допустили, чтобы подозрение пало из-за этого на вашего отца и вашего брата. Но оба они в момент убийства находились дома. Несомненное алиби. В-четвертых: вместо того чтобы сразу известить полицию, вы спрятались в своей комнате. Если бы ищейка не взяла ваш след, оперативной группе добавилось бы немало хлопот. В-пятых: вы показали, что у Мадера было при себе какое-то письмо. Позднее, когда в его одежде мы ничего не обнаружили, вы сделали поправку и заявили, что он только похлопал себя по нагрудному карману и упомянул о письме. И в-шестых: наряду со всеми положительными чертами вашего характера, о которых нам сообщили, проявились и две плохие: вспыльчивость и склонность ко всяким выходкам. Ваши бывшие товарищи и начальники по службе в Народной армии также подтверждают это. В их отзыве о вас, кроме всего прочего, сказано: «Иногда он умалчивает о фактах, которых стыдится и которых сам еще не осознал, да и в этом случае не всегда придерживается правды». Противопоставить этому вы можете лишь сомнения судебных медиков, которые заслуживали бы внимания, если бы преступление было совершено так, как вы его изображаете. Кроме того, имеются положительные характеристики от воинской части, общинного комитета по охране порядка, где удостоверяется, что вы трудолюбивы, энергичны, отзывчивы, хотя порой бываете недисциплинированны и упрямы… Вот и все. Теперь судите, прошу.

- Чего тут судить! Я же сам давно понял, что иного решения быть не могло. Потому не подал кассации и бежал, потому все понимаю и отказываюсь понимать. Ведь я должен защищаться!

- Вы собирались жениться на Уле Мадер?

- Да.

- Почему же вы ей… ну, скажем, порекомендовали выходить за вашего брата Фрица?

- Спросите у надзирателя, который был тогда с нами: я ни слова не говорил об этом.

- Да? - Гартвиг мельком взглянул на меня и задумался. Мой ответ не удивил его. Он уже наверняка все разузнал у надзирателя.

Наступило молчание. Прокурор опять принялся читать в папке, лежавшей перед ним. Наконец он поднял голову.

- Видите ли, объективные факты заставили нас сделать один-единственный вывод: виновен. Не только в убийстве по неосторожности: Нет, было даже подозрение в прямом умысле. Я требовал наказания в соответствии со своим убеждением. Того же мнения были и мои коллеги. Но ваши постоянные заверения в невиновности, особенно после вступления в силу приговора, не давали нам покоя. Мне захотелось выяснить, что за этим кроется. У меня возникла лишь какая-то смутная догадка, не более, но я посоветовался с коллегами из комиссии по расследованию убийств и в конце концов вернул дело на доследование. Вот результат нашей дальнейшей работы: мы установили, что в ночь убийства из лесу вышли, кроме вас, еще два человека. Далее, нам стало известно, что существует человек, который грозил убить Мадера. И этот человек во время убийства находился где-то в пути. Алиби у него нет. - Прокурор сделал паузу, полистал в папке, затем неожиданно спросил: - Кстати, вы знаете некоего Герберта Циглера?