Эмиль Габорио - Преступление в Орсивале

И разве жизнь в «Тенистом доле» не стала для него чередой мучений? Разве его самолюбие не страдало с утра до ночи? Каждый новый день приносил с собой новые унижения: ему приходилось сносить и, в сущности, признавать превосходство человека, на которого он смотрел свысока.

«Что, как не гордыня, не высокомерие, - рассуждал Эктор, меряя друга той меркой, какую прилагал к себе самому, - заставляет его обходиться со мной с таким показным великодушием? Зачем я ему нужен в этом замке? Как живое свидетельство его щедрости, великодушия и преданности! Можно подумать, что во мне смысл его существования: Треморель то, Треморель се. Мой крах - для него торжество, мое разорение оттеняет его благополучие, благодаря мне он стяжает себе славу и всеобщее восхищение».

Нет, Эктор решительно не мог простить другу, что тот так богат, так счастлив, так уважаем всеми, так разумно устроил свою жизнь, в то время как он бессмысленно растратил свою.

Так почему бы не воспользоваться случаем и не сквитаться за все эти гнетущие благодеяния?

«В конце концов, - говорил он себе, заглушая невнятный ропот совести, - разве я домогался его жены? Она сама ко мне потянулась, по собственной воле, без единой попытки обольщения с моей стороны. Было бы глупо ее оттолкнуть».

Доводы похоти неотразимы. Подходя к «Тенистому долу», Эктор уже укрепился в своих намерениях. Он решил не уезжать.

А между тем оправданием ему не могли послужить ни страсть, ни даже увлечение: он ничуть не любил жену друга - то была намеренная, обдуманная, основанная на холодном расчете подлость.

Эктора и Берту соединила цепь, куда более прочная, чем хрупкие узы адюльтера: их общая ненависть к Соврези.

Слишком многим оба они были ему обязаны. Его рука держала их на краю зловонной ямы, в которую они должны были скатиться. Ведь Эктор не застрелился бы, а Берта не нашла бы себе мужа. Ему неизбежно пришлось бы в конце концов покрыть бесчестием свое благородное имя, пополнив собою ряды проходимцев, а ей - поблекнуть и попасть на панель.

Их первые свидания питались не столько любовными признаниями, сколько речами, проникнутыми ненавистью. Они слишком полно, слишком остро ощущали всю низость своего поведения, а потому искали себе оправданий.

Они все время пытались себя убедить в том, что Соврези смешон и ничтожен. Как будто, если бы даже так оно и было, это могло их оправдать!

Коль скоро наш мир так дурно устроен, что доверчивость в нем - признак глупости, то добряк Соврези, которого обманывали чуть ли не у него на глазах, в его доме, и впрямь был глуп. Он был глуп, потому что верил жене и другу.

Он ни о чем не догадывался и каждый день радовался при мысли о том, что еще немного помог Треморелю, поддержал его. Каждому встречному и поперечному он твердил: «Я счастливейший из людей!»

Правда, Берта изощрялась в неслыханном двуличии, чтобы не разрушать его прекрасных иллюзий. Некогда капризная, своевольная, изводившая мужа вечными причудами, она теперь разыгрывала покорность, доходившую до самоотвержения, и ангельскую доброту. Будущее ее романа зависело от Соврези, и она готова была на что угодно, лишь бы не поколебать его простодушной уверенности даже самым легким подозрением. Она платила ту же чудовищную дань, что все неверные жены, которых страх и непрестанная опасность толкают на самое постыдное и бесчестное притворство.

Любовники были так осторожны, что - небывалый случай! - никто вокруг ни о чем не подозревал.

II все-таки Берта не была счастлива.

Любовь не принесла ей того райского блаженства, какого она ждала. Она думала воспарить к облакам, а приходилось мириться с прозой жизни и постоянно трястись от страха, то и дело прибегая к пошлой и жалкой лжи.

Быть может, она догадывалась, что Эктору была дорога не столько она, сколько месть, что главное его наслаждение состояло в том, что он отнял жену у друга, которому мучительно завидовал.

II в довершение всего она ревновала!

Несколько месяцев она не могла добиться от Тремореля, чтобы он порвал с мисс Фэнси. Всякий раз, стоило Берте набраться решимости и коснуться этой унизительной для нее темы, он приводил в ответ один и тот же довод, быть может разумный, но обидный и оскорбительный:

- Прошу вас, подумайте. Благодаря мисс Фэнси мы можем чувствовать себя в безопасности.

На самом деле он мечтал избавиться от Дженни. Но это было не так-то просто. Бедная девушка была на грани нищеты и с тем большим упорством и отчаянием цеплялась за Эктора.

Она часто закатывала ему сцены, твердя, что он уже не тот, что раньше, что он к ней переменился. Она грустила, плакала, и глаза у нее то и дело бывали красны от слез.

Однажды, несколько часов понапрасну прождав любовника, она в приступе ярости обрушилась на него с необычными угрозами.

- У тебя другая любовница, - сказала она, - я знаю, у меня есть доказательства. Попробуй только бросить меня ради нее, и я ей отомщу. Клянусь, я не пощажу никого и ничего.

Граф де Треморель не придал никакого значения угрозам мисс Фэнси. Они только ускорили разрыв.

«Она становится невыносима, - думал он. - Если когда-нибудь я не явлюсь на свидание, она, пожалуй, притащится за мной в «Тенистый дол» и устроит безобразный скандал».

Наконец, подстегиваемый жалобами и слезами Берты, он собрался с духом и поехал в Корбейль, решив во что бы то ни стало порвать с Дженни.

Готовясь к окончательному объяснению, он принял все мыслимые меры предосторожности, приготовил разумные доводы, правдоподобные предлоги.

- Пойми Дженни, - увещевал он, - пора нам взяться за ум и на некоторое время прервать наши свидания. Я разорен, ты знаешь, и спасти меня может только женитьба.

Эктор ждал ужасной вспышки ярости, душераздирающих воплей, истерики, обморока. К величайшему его изумлению, мисс Фэнси не произнесла ни слова. Она только стала белей, чем ее воротничок, губы, всегда такие яркие, побледнели, да глаза налились не кровью, а желчью.

- Значит, - наконец выдавила она, стиснув зубы от еле сдерживаемой ненависти, - значит, ты женишься!

- Увы, иного выхода нет, - с лицемерным вздохом отвечал он. - Вспомни, что последнее время, для того чтобы тебе помочь, мне приходилось брать в долг у друга. Но не всегда же его кошелек будет в моем распоряжении!

Мисс Фэнси схватила Эктора за руки и подвела к окну, поближе к свету. Там, впившись в него пристальным взглядом, словно надеясь, что взгляд этот исторгнет правду из самой глубины его души, она медленно, отчеканивая каждое слово, произнесла:

- Значит, ты вправду бросаешь меня только ради того, чтобы жениться?

Высвободив руку, Эктор прижал ее к своему сердцу.

- Клянусь честью! - отвечал он.

- Тогда придется тебе поверить.