Алла Драбкина - Жена по заказу

– Яночка, ты не читала или не смотрела фильм по Генри Джеймсу «Поворот винта»?

– Нет. А что?

– Там такая странная ситуация. Молодая, умная, очень профессиональная гувернантка устраивается в замок учить двоих детей, мальчика и девочку. Родителей у них нет, а дядюшка почему-то не может или не хочет возиться с ними. Но там есть экономка, которая много знает. Она догадывается, что гувернантка тоже видит неких призраков. Один – призрак то ли уволившегося, то ли умершего лакея. Другой – призрак бывшей гувернантки. Потом еще один намек: эти крайне вульгарные люди были близки, а дети... кое-что видели. Как у всех старых авторов порок покрывается неким флером, не хочет Генри Джеймс все раскрывать до конца с лапидарностью наших писателей.

Вот гувернантка находит письмо из школы, в котором директор сообщает, что такой испорченный мальчик, как ученик нашей гувернантки, не может посещать школу по причине своих пороков. И это даже не воровство, а что-то худшее.

А потом идет борьба гувернантки с призраками людей, растливших ее воспитанников. Зло кичится, эта дьявольская гордыня внушает им, что они победят, но кого-то из детей гувернантка спасает…

Может, в прошлом Кирюши были такие вот призраки, потому тебе и не справиться? Ты воюешь с ними, а это трудно и требует массу времени.

– Вы рассказываете мою историю, Евгения Ивановна. Один в один. Если я умру, я стану таким призраком. Я, моя мать… Отца, слава богу, мы отсекли. Вернее, он сам не счел нужным.

– Зачем ты так, Яна? Ну зачем?

– Не волнуйтесь, я подальше держусь от Кирюши, зная, что я плохая мать. Но я хочу быть хорошей.

– Ты очень хорошая, Яна. И умная. И прекрасная жена.

– Ага, жена!

Мы обе расхохотались.

– Я ничего не читала. Дайте мне этого Генри Джеймса, если он у вас есть.

– Он есть у вас в доме.

– Вот видите, все есть в доме, а я не могла разгадать фамилию отца пушкинской Татьяны в кроссворде. Я не читала Достоевского, Гоголя, Толстого, Чехова. Я их всех путаю.

– Каждому свое. Есть люди, про которых только и можно сказать, чтобы уж лучше они и не читали. Я вот не хожу в оперу и равнодушна к классическому балету. И что теперь? Вешаться?

– Да уж. Иногда лучше не читать, а то ведь я читала и знаю наизусть… Асадова.

– Эк тебя!

– Вот именно.

– Однако раз уж мы начали, я хочу до конца понять, что ты думаешь о деле моей подруги.

– Да тут и думать нечего. Красавица-кинозвезда попадает на курс, где, в общем-то, пока только что вылезшие из детских штанишек школьники. В нее влюбляются все, кроме Никиты, так?

– Ну так… А куда ты денешь Шевченко?

– Шевченко такой же, как и все. И он на свой лад влюблен в Ирину. Но на фига он Ирине?

И она поворачивает стрелку его любви с себя на Сорокину.

– Но как это можно сделать?

– Вы что, не в курсе, что есть люди-манипуляторы? Она могла придумать Сорокиной папу-адмирала, алмазов пламенных в лабазах каменных и, для тщеславия, любовь к Сорокиной какой-нибудь неподражаемой знаменитости. И между прочим добавить, что Сорокина неравнодушна к нему, ну к Шевченко…

Да, я могла это представить. Надо мной самой был проделан такой опыт. Милая шутка в стиле Ирины, настолько милая, что мне из гордости пришлось сделать вид, что я ничего не поняла и не заметила. А ведь я была не девочка-первокурсница.

Да и сомнения были, еще какие.

– Но почему потом Шевченко возненавидел Алю?

– Да потому, что все оказалось не так. Ни папы, ни алмазов, ни знаменитости на хвосте.

– Аля была и без того интересным человеком, не чета своим однокурсницам.

– Инте-инте-интерес, вылетай на букву эс! Интерес! А есть еще слово «интересант». Оно очень старое, и я жутко хохотала, впервые услышав его. Однако интересанты интересуются деньгами и больше ничем.

– У Ирины тоже ни фига не было!

– Зато она многое обещала в будущем. Да и нетрудно предположить, что дурак Шевченко считал ее гениальной, долгоиграющей звездой. Все-таки времена были другие и кубышек с «баками» ни у кого не было.

– Уж не хочешь ли ты сказать, что книжка на борту…

– А кто еще?

– Но как? Даже если предположить…

– Предполагать нечего. Ирина – стукачка.

И разговор про «черные списки» она услышала в гэбухе, где ее ангажировали. Ей объяснили, что других фильмов с ее участием не будет. Предположим, режиссер наломался с ней и в этом, а все другие поняли, что кина не будет. Ее сдали в Театральный. Но там у нее началась большая паника, театр еще труднее, чем кино. Она смылась на искусствоведческий и сразу после вуза получила работу, так?

– Так. Ее взяли литсотрудником в театр.

– Она написала хотя бы одну статью?

– Нет.

– И до сих пор сидит в этом театре?

– Да.

– И пьет?

– Да.

– Что вы после этого еще можете думать?

– Но... как у нее оказалась книга? Как она снюхалась с людьми, которые мучили Сашу? Ведь гэбуха не знакомит своих осведомителей.

– Это были ее личные знакомые. Она написала сценарий, хата для такого рода дел у нее была – вот и все.

– Но за что?

– За то, что ваша подруга не умерла, не спилась, не покончила с собой после того, что наворожила ей Ирина. А тут муж, да еще какой! Ваш мент прав – не станет ГБ, да еще на излете, делать такие глупости и трогать известную женщину, а не какую-то прошмандовку, которую поймали в гостинице с иностранцем.

Все это ударило меня как обухом по голове. Я чувствовала, это была правда. Ни трещины все разъедающих сомнений, ни не правды в характерах.

Другое дело, что Аля в это никогда не поверит.

– И еще у меня возник вопрос, – продолжала Яна, – а потом и ответ на вопрос: кто наехал на бывшую жену Сакена? Так странно наехал, дал месяц на сборы денег, потому что знал, кто будет платить. И знал также, что у этого человека деньги работают, а не лежат в чулке.

Тут уж мне захотелось показать, что и я не дура, ведь это же очевидно: кто?

– Громов! – пытаясь скрыть торжество, сказала я.

– Правильно, Громов, – выдержанно, как учительница, одобрила меня Яна.

А потом она надолго, тяжело задумалась.

– Теперь вы скажете мне, что Сакен в это никогда не поверит.

– Я не в такой степени знакома с Сакеном, но думаю, что он все же циничнее Али, а потому может и поверить. Романтик он с одной стороны, а с другой – делец. Он прекрасно знает – не убивай покупателя ценой, а обогащайся оборотом. Его галерея не такая снобистская, как остальные. Иногда он покупает картинку у мажоров с улицы, потому что знает, что не только наше население, но и иностранцы зачастую тупы в живописи. Им нравится все красивенькое, принаряженное. Также он знает о моде на Западе на лоскутные коврики. Он закупает и продает их. Зато никаких матрешек, балалаек и самоваров. Он поднялся в наше время на галерее, понимаешь? Это неслыханно.