Роберт Уилсон - Севильский слепец

Он вернулся мыслями к Раулю Хименесу и его признанию, ставшему причиной разрыва между ним и его отцом. А еще ему показалось невероятным, чтобы отец никак не отметил такое событие в своем дневнике, хотя оно произошло уже после его последней записи, где он объявляет, что ему все «смертельно надоело».

Хавьер резко вскочил и помчался наверх. Перед дверью мастерской он замедлил шаги и в конце концов остановился. Вперив взгляд в черный зрачок фонтана, он задумался о том, что они так и не разгадали, чем именно Серхио запугивал Рауля Хименеса. Откуда он это взял? С ужасами Сальгадо все было ясно. Они нашли на чердаке чемодан с фотографиями и магнитофонными пленками, но с Раулем Хименесом дело обстояло иначе. Бесконечные опросы сотрудников «Мудансас Триана» подтвердили одно — никто не покушался на хранившиеся на складе вещи Хименеса.

Фалькон оттолкнулся от перил и вошел в мастерскую отца. Он достал последнюю часть дневника. Пролистав страниц десять после записи, которая показалась ему заключительной, он обнаружил то, что искал.

«13 мая 1975 года, Севилья

Я в такой дикой ярости, что опять схватился за свою исповедь в надежде, что меня это успокоит».

Далее следовал рассказ, который он уже выслушал от Эль Сурдо, завершавшийся следующими строками:

«Не могу понять, что его дернуло именно теперь сообщить мне о своей подлости, и я рявкнул ему это, вылетая из ресторана на улицу. А он бросил мне в спину: «Если бы не я, ты до сих пор расписывал бы оконные рамы в Триане». За такое чудовищное и намеренное оскорбление он понесет должное наказание.

17 мая 1975 года, Севилья

Постскриптум к моей недавней вспышке. Я узнал, что мой старый друг Рауль уже достаточно наказан. Его младший сын вроде бы умер в Альмерии, его жена утопилась в Гвадалквивире здесь в Севилье, его дочь Марта попала в психиатрическую лечебницу в Сьемпосуэлосе, а его старший сын живет в Мадриде и не поддерживает с ним никаких отношений. После такой серии злосчастий все, что я вынашивал против Рауля, кажется шлепком мухобойки. Я думаю, что он признался мне в краже, чтобы отделаться от меня. Просто я одно из напоминаний о той беспокойной эпохе».

Фалькон до конца пролистал оставшиеся пустые страницы, потом вернулся к последней записи и прочел ее еще раз. Его взгляд зацепился за название Сьемпосуэлос. Наверняка Серхио узнал о трагедии в семье Хименес из этой записи, и тут же содержалась подсказка: Марта в Сьемпосуэлосе. Но Марта почти не может говорить. Фалькон стал вспоминать свой недавний визит в лечебницу. Рану Марты обрабатывает врач. Ахмед везет ее обратно в палату. Ее выворачивает после падения. Ахмед уходит за принадлежностями для уборки. И тут ему представилась картина, яркая как озарение: сундучок под кроватью Марты!

Воскресенье, 29 апреля 2001 года,

дом Фалькона, улица Байлен, Севилья

Ахмед не сказал ему, что находится в сундучке. Фалькон взглянул на часы. Было десять вечера. Он спустился в кабинет, достал записную книжку, отыскал в ней фамилию лечащего врача Марты — доктора Асусены Куэвас, и набрал номер лечебницы в Сьемпосуэлосе. Доктор Куэвас только что вернулась из отпуска, и утром ее ждали на работе. Фалькон поговорил с дежурной сестрой палаты, где находилась Марта, объяснил, зачем звонит и что хочет посмотреть. Сестра сказала ему, что Марта разрешает снимать цепочку у себя с шеи только перед ежедневным мытьем, и пообещала утром сообщить о просьбе Фалькона доктору Куэвас.

Фалькон проглотил две таблетки снотворного, в результате чего проспал. Он успел только на дневной поезд «AVE» до Мадрида, набитый, как всегда в понедельник, до отказа. Фалькон был в костюме, при плаще, с полностью заряженным револьвером. Из поезда он позвонил доктору Куэвас. Та согласилась отложить ежедневное мытье Марты до после обеда.

На вокзале Аточа он взял такси до Сьемпосуэлоса и в 3.30 сидел в кабинете доктора Куэвас, ожидая, когда уборщица принесет сундучок Марты.

— Что вам известно о ее санитаре — Ахмеде? — спросил Фалькон.

— О его личной жизни абсолютно ничего. Но как работнику ему цены нет, его терпение, кажется, не имеет предела. Он никогда даже голоса не повышает.

Сундучок наконец прибыл, а еще через несколько минут медсестра принесла Мартину цепочку с ключиком и медальоном. Они открыли сундучок. Внутри был маленький храм Артуро. На крышке, как на алтаре, красовались спасенные фотографии. Среди них выделялся рисунок: палкообразное существо женского пола с торчащими волосами, глазами рядом с головой и нацарапанным внизу именем «Марта». В сундучке хранились игрушечные машинки, серый детский носок, старая школьная тетрадь и цветные карандаши с изжеванными концами. На дне лежали две катушки 8-миллиметровой пленки, похожие на те, что они нашли на складе «Мудансас Триана». Фалькон взял одну катушку и посмотрел пленку на свет. Там был Артуро на руках у своей сестры. Он убрал все обратно в сундучок, закрыл крышку и запер замок. В медальоне оказался завиток каштановых волос. Фалькон вернул цепочку медсестре, а уборщица отнесла сундучок обратно в палату.

— А где сейчас Ахмед?

— В саду, на прогулке с двумя пациентами.

— Мне не хотелось бы, чтобы он узнал о моем визите.

— Это вряд ли получится, — сказала доктор Куэвас. — Здесь люди любят посудачить. Им больше нечего делать.

— Не появлялся ли здесь случайно какой-нибудь молодой художник? Может, подрабатывал санитаром?

— Некоторое время назад мы проводили трехмесячный эксперимент с применением арт-терапии, — ответила доктор Куэвас.

— И как же проходил ваш эксперимент? — поинтересовался Фалькон. — Кто были эти арт-терапевты?

— Мы устраивали сеансы в выходные. Все работали бесплатно. Нам интересно было посмотреть, как пациенты отзываются на творческую деятельность, которая может напомнить им об их детстве.

— Откуда приезжали художники?

— Среди членов правления лечебницы есть один кинорежиссер. Он приглашал из своей фирмы парней и девушек с художественным образованием.

— Где-то зафиксированы их данные?

— Конечно. Мы оплачивали им транспортные расходы.

— Как им платили?

— Насколько мне известно, раз в месяц им выписывали чек, — сказала она. — За всеми подробностями вам лучше обратиться в бухгалтерию.

— Вы не запомнили имена и фамилии парней, участвовавших в вашем эксперименте?

— Только имена: Педро, Антонио и Хулио.

— А Серхио не было?

— Нет.

— Теперь я, с вашего разрешения, пройду в бухгалтерию.

Доктор Куэвас не ошиблась, там действительно были и Педро, и Антонио, оба с чисто испанскими фамилиями. А вот полное имя третьего парня заинтересовало Хавьера, потому что оно звучало так — Хулио Менендес Чечауни.