Сергей Романов - Автовор

– Ему плевать на родителей. Если я его увижу, то постараюсь образумить его и предупредить тебя. Но я уже почти пять лет знаю Климова и его поганый характер. Думаю, вряд ли он захочет по собственной воле расстаться с такими деньгами.

Валька бросил взгляд на ворота, словно ожидая, что сейчас они откроются и на территорию автосервиса въедет славкина «шоха». Но произошло совсем другое чудо. Открылась калитка, и в проеме показалась фигурка Вероники. Валька даже вздрогнул от такой неожиданности: как она узнала, что он здесь? Ведь Гонивовк, уезжая из общежития на встречу с Суреном, никого не предупредил о том, где его можно будет искать.

Он лишь ухмыльнулся, в мыслях отметив, что эта хитрая девчонка, словно собачьим чутьем улавливает, когда у него в карманах заводятся деньги и где его можно найти.

– Ну, мне пора, Сурен, – сказал Валька и, отвернувшись от окна, протянул руку Оганяну.

Тот тоже смотрел в окно на Веронику. Он пожал Валькину ладонь и грустно улыбнулся:

– Она не тебя ищет, Валя. Не хотел тебя огорчать, но сказать придется: эта сучка несколько дней подряд гостит в мастерской Натюрморта. Зная пристрастия последнего к женскому полу, не трудно догадаться, что они там делают.

– Я ей башку оторву. И ему тоже.

– Не делай глупости, Валя. Ей ведь не ты и не Натюрморт нужен. Ей деньги ваши нужны и дорогие подарки. Таких не исправишь.

Ничего не ответив, Валька вышел из кабинетика и сбежал вниз по лестнице. Таких поганых дней в его жизни еще не было.

Подполковник Владимир Иванович Зубков за час до начала рабочего дня вошел в свой кабинет. Ему хотелось навести порядок в шкафах и на рабочем столе. Конечно, можно было бы привлечь к этому и штатную уборщицу. Но с ней у подполковника уже состоялся разговор по поводу того, как нужно убирать рабочее помещение Зубкова. Она моет, подметает, стирает пыль и выносит тот мусор, который лежит на полу. Дотрагиваться даже к смятым или порванным бумажкам на столе, полках, сейфе, подоконнике ей строжайше запрещалось. Пожилая женщина, когда заставала на рабочем месте начальника отдела по борьбе с кражами личных транспортных средств, вымыв до блеска пол, оглядывала кабинет и, не обращая внимания на присутствие Зубкова, негромко ругала хозяина за кавардак в тех местах, где ей запрещено было наводить чистоту.

Зубков сел в свое кресло и устало вздохнул. Он был уже в курсе той промашки, которую допустила группа оперативников во главе со Смагером при задержании угонщика. В его сейфе лежала копия заявления риэлтора Харькова, которое пострадавший разбитого «Мерседеса» разослал в три адреса: в МУР, городскую прокуратуру и правительство столицы. Он просил возместить ущерб, причиненный в результате халатного отношения к делу опергруппы в целом и капитана Смагера в частности.

Но этим делом подполковник решил заняться после. Надо было подготовить кабинет к депутатскому визиту. Вчерашний вечерний звонок депутата городской Думы Георгия Александровича Манданникова, честно признаться, застал Зубкова врасплох. Депутат позвонил, поблагодарил сыщика за объективный отчет и, вместо того чтобы вызвать подполковника к себе в Думу, сказал, что утром обязательно выберет время и заглянет в МУР на чашку чая.

– Я могу и сам к вам подъехать, – изъявил желание Зубков.

– Не стоит беспокоиться, Владимир Иванович, – ответил Манданников. – Я непременно хочу побывать на знаменитой Петровке, 38. Депутатский срок не вечен, и вряд ли придется когда-нибудь по собственной инициативе навестить легендарное здание.

Зубкову показалось, что депутат от души рассмеялся по поводу собственного каламбура.

Зубков принялся за работу. На столе в беспорядке валялись квадратики разноцветной бумаги для заметок. Каждый листок чаще всего был «испорчен» парой слов, которые случайному читателю ничего не говорили: «Калининград», «Аккумуляторная жидкость», «двойники». Попадали термины на листочки после телефонных разговоров, в процессе чтения подполковником многочисленных протоколов или свидетельских показаний. Зубков их записывал, чтобы не забыть о какой-то проблеме, и эти слова и недосказанные фразы могли только его, Зубкова, ввести в курс дела. Вот прибалтийский Калининград давно уже не давал покоя всему МУРу. Ведь именно этот город загружал столицу угнанными из-за рубежа автомобилями. По самым скромным подсчетам подполковника, автомобильные воры и теневики бывшего Кенигсберга только за прошлый год заработали на продаже ворованных автомобилей больше тридцати миллионов долларов. Значит, на сумму вдвое, а то и втрое большую разорились западные страховые компании.

Словосочетание «аккумуляторная жидкость» должно было напомнить Зубкову о необходимости проведения в химической лаборатории МУРа незамысловатого эксперимента. Как скоро эта самая жидкость подвергает крепкие металлы коррозии, из которых делаются гаражные замки импортного производства. Зубков знал, что иностранные производители вкладывают баснословные деньги в рекламу своей замочной продукции, но российские угонщики легко справляются с зарубежными запорами, разрушая замочные зубцы путем их обильной поливки кислотой или аккумуляторной жидкостью.

«Двойниками», которых старался разоблачить Зубков были не люди, а машины с одинаковыми номерами. Этот трюк-новинку, разработали торговцы украденных автомобилей. Для этого преступники обычно брали регистрационный номер автомобиля, реально существующего где-нибудь в Екатеринбурге или Омске, и самовольно присваивали другому, предназначенному для продажи, к примеру, в Саратов. После чего с техническим паспортом от родной машины криминальный автомобиль беспрепятственно перегонялся из Калининграда в Москву. Далее техпаспорт возвращался законному владельцу, на ворованной машине, уже в лабораторных столичных условиях, перебивались номера, и она продавалась.

Зубков сгреб в одну кучу все разбросанные листочки и, сложив их в стопку, убрал в стол. С этими «телефонными и протокольными заметками» еще предстояло разобраться. Гора с папками и делами перекочевала на полку массивного сейфа. Подполковник убрал со стола огромную фарфоровую кружку, подумав о том, что ее уже следовало бы хорошо почистить содой. Белый фарфор с внутренней стороны от обильного употребления крепкого чая заметно побурел.

После капитального рассовывания разных бумаг и бумажечек, папок и папочек по ящикам стола и другим загашникам Зубков с удовлетворением оглядел свой кабинет. Теперь здесь царили чистота и порядок.

Он вытащил из тумбы стола электрический чайник, в котором оставалось немного воды, воткнул вилку в розетку и подвинул к себе папку с жалобой владельца покореженного «Мерседеса». Он понимал, что Смагера необходимо спасать от гнева начальства. Но как?