Сергей Романов - Автовор

Валька все-таки решил не спешить с визитом к Сурену. Он хотел увидеть, как в нахальных глазах Натюрморта появится испуг, когда он ознакомится с запиской. Гонивовк был уверен, что художник запаникует. Такие, как он, только с виду кажутся смелыми и независимыми, а когда дело принимает крутой оборот, то спесь вмиг проходит.

Валька с трудом дождался звонка, который известил о конце учебного дня, и, забросив в сумку тетрадь, на которой всю лекцию рисовал каких-то чертиков, прыжками понесся к выходу.

Через полчаса он постучал в дверь мастерской Натюрморта.

– Кто? – раздался изнутри голос художника.

– Открой, Натюрморт, разговор есть.

– А, Отелло явился! – узнал он голос Вальки. – Я не пью. Да и разбираться с тобой из-за бабы мне нынче некогда.

– Никто и не думает пить с тобой на брудершафт. Да и не из-за бабы я вовсе. Весточку тебе принес от твоего напарника-эмигранта.

Натюрморт повернул ключ, и дверь раскрылась. Валька увидел опухшее лицо со смачным синяком под правым глазом. По всему было видно, что Натюрморт за прошедшие двое суток не мылся и не расчесывался. В руке он держал кисточку, с которой вот-вот должна была упасть капля розовой гуаши. Валька без спроса прошел в мастерскую. На рабочем столе – ворох бланков для регистрации автомобилей. С экрана компьютера светился технический паспорт. Тут же валялись несколько неудачных копий транзитных номеров.

– Ты что, налоговая полиция? Кто тебя приглашал в мастерскую?

– Сейчас узнаешь. Я, маляр ты наш, покруче налоговой полиции буду.

– Покруче, говоришь? – ехидно улыбнулся Натюрморт. – Как два слоновых яйца, обтянутых брезентом?

Вальке надоело состязаться в словесах, и он, вытащив из кармана Славкину записку, протянул ее Натюрморту.

– Что это?

– Тебе. От напарника.

– Какого напарника? – протянув руку за запиской, недоуменно посмотрел на Гонивовка художник. – Ты не бредишь, Отелло?

– Читай, читай, – ухмыльнулся Валька и с грустью посмотрел на Натюрморта.

Тот развернул бумажку и пробежал глазами по строкам.

– Бред какой-то! Ты читал это?

Валька в упор смотрел на спокойное лицо Натюрморта. Он ожидал увидеть смятение, испуг, мольбу, наконец. Но Натюрморт смотрел на Вальку непонимающими глазами. Создавалось впечатление, что или он неплохой актер, или вправду ничего не понимает.

– Пришлось, – ответил Валька.

– Ну, ты сам-то понимаешь, о чем идет речь?

– А ты нет?

Натюрморт вдруг вздрогнул, понимая, что ему начинает угрожать что-то страшное.

– Послушай, это что, твоя месть за Веронику? Но тогда объясни, на какие деньги вы со своим другом намекаете?

– Брось валять дурака, Натюрморт! – начал терять терпение Валька. – Я вообще здесь ни при чем. Кто из вас больше причастен к похищению «дипломата» с валютой из украденного «Блейзера», разбирайтесь сами. Климов попросил меня лишь передать записку. Гуд бай!

Валька повернулся и хотел было уже выйти из мастерской, но тут услышал истерический голос Натюрморта:

– Стой!

«Ну вот, – подумал Валька и повернулся к художнику, – маска наконец-то снята». Художник по-прежнему стоял на том же самом месте и держал в руках листок.

– Валя, я понял. Это какая-то провокация. Я видел, как Климов загонял «Блейзер» в бокс, видел в его руках какой-то кейс из крокодиловой кожи. Он даже пригласил меня посидеть в машине. Мы раздавили с ним фляжку коньячка из горлышка. Он стучал по баранке и бахвалился тем, дескать, какой красавец ему удалось угнать! Слово за слово, я тоже прихвастнул, рассказал, что продал картины. Помнишь закаты и рассветы, которые задницей рисовал? Но ни о каких долларах речи не было.

– Послушай, Натюрморт, я ведь не прокурор. Чего вы мне-то все объясняете.

Но Натюрморт не обратил внимания на слова Гонивовка и продолжал вспоминать:

– Потом в гараж зашел Сурен, осмотрел джип и выгнал меня из бокса. По-моему, и с Климовым он разговаривал на повышенных тонах. Уходя, я подумал, что Оганян недоволен тем, что мы выпили.

– Ну, так и скажи Сурену, – недоверчиво улыбнулся Валька.

– Где Климов? – вдруг встрепенулся художник.

Валька пожал плечами:

– Почем мне знать? Он сам меня находит, если ему это нужно.

– Но это же бред, шантаж! С этим необходимо как можно быстрее разобраться. – Художник снова помахал запиской.

– Это ваши проблемы, Натюрморт. Повторяю, меня просили только передать записку.

Натюрморт опустился на стул, оперся локтем о стол, задев клавиатуру. Изображение технического паспорта исчезло с экрана.

– Твой друг ловко все рассчитал, – тихим голосом обреченно сказал Натюрморт.

– Ты хочешь сказать, что у тебя нет никаких денег? – спросил Валька без всякой иронии.

– В том-то и дело, что нет.

Валька тяжело вздохнул:

– Честно признаться, я не силен в интригах и не знаю, кто из вас прав, а кто виноват.

Валька повернулся, чтобы выйти, но в дверях нос к носу столкнулся с Суреном.

– Дай-ка мне этот листочек, – попросил Сурен у Натюрморта и протянул руку.

За спиной Сурена стояли два автослесаря, которые по совместительству выполняли и роль обыкновенных бандитов.

Полковник Никитин стоял у окна и смотрел, как в темном брюхе «Антея» одна за одной скрываются шикарные иномарки. Ему казалось, что автомобили слишком медленно закатываются в фюзеляж, а гражданские личности, командующие погрузкой, специально тянут время. И хотя уже была дана команда пилотам на «Антее» запускать двигатели, нервы полковника были на пределе. То и дело он поворачивался и смотрел в сторону приемника-передатчика, на котором лежали наушники и трубка, словно ожидал какого-то сигнала. Впрочем, он и в самом деле при стечении обстоятельств ожидал сигнала. По всем дорогам, ведущим к аэродрому, он выставил бойцов с полевыми рациями и всех строго проинструктировал – без промедления сообщать о появлении каких-либо незнакомых машин, двигающихся в сторону взлетно-посадочной полосы.

Но если такое сообщение и поступило бы, то на следующем караульном кордоне машину бы все равно задержали. Будь в ней даже министр обороны и уж тем более военный прокурор. Караулу было строго наказано сообщать всем пассажирам о заразной эпидемии, которая свирепствует в расположении гарнизона.

Наконец, когда последний «Мерседес» скрылся в самолетном трюме и люк медленно закрылся, Никитин облегченно вздохнул и в который раз за этот день дал себе слово, что никогда больше не станет связываться с гражданскими коммерсантами.

Самолет стал выруливать на взлетную полосу, чтобы через несколько минут взять курс в солнечный Азербайджан. Дверь открылась, и в кабинет Никитина вошел улыбающийся представитель коммерческой фирмы.