Мария Брикер - Апельсин–желание

– Борзый узбек! У Дашки, конечно, навороченный мобильник, но две штуки баксов за телефон – это наглость, – поморщился Артур Георгиевич, сел в кресло, выпил залпом бокал коньяку. Руки у него заметно дрожали.

– Он две тысячи рублей хотел. Просто вы не так поняли, – уточнил Абрамов.

– Все равно борзый. – Гайворонский откинулся на спинку и закрыл глаза.

Через полчаса в кабинет президента компании «Голден файерс» доставили перепуганного насмерть узбека в синей спецовке. «Ничего не зная, начальника», – талдычил он, кланялся и повторял на кошмарном русском историю о том, что сотовый нашел на улице, рядом с магазином. Бизнесмен, сунув рабочему в карман униформы обещанные две тысячи, отправил работягу восвояси.

– Ну вот, Даша просто посеяла телефон, как мы и предполагали с самого начала. Скоро объявится, – оптимистично сказал Артур Георгиевич. По выражению лица президента было понятно, что он не желает верить в плохое, оттого и не предпринимает никаких серьезных шагов, чтобы разыскать дочку.

Максу тоже хотелось верить в лучшее, но страх помимо воли отравлял кровь адреналином, унять липкое ощущение надвигающейся беды не получалось.

Прошло еще сорок минут.

– Вы бы, Артур Георгиевич, посмотрели адресную книгу, – предложил Абрамов. – Возможно, Даша звонила кому-нибудь сегодня или ей звонили. Ну мало ли, вдруг у подружки какой-нибудь зависла, счет времени потеряла?

– Больницы надо обзвонить. Даша сегодня чувствовала себя неважно, – пролепетала Ангелина.

– Заткнись, тебе никто слова не давал! – рявкнул Гайворонский и неохотно проверил сотовый. – Еще один какой-то чучмек – Балтазар Куприянов. Кто еще такой, елы-палы? Знакомое имя, а вспомнить не могу, – скукожил лоб в гармонь Артур Георгиевич.

– Это же художник, с которым у Даши роман был, – подала голос Ангелина.

– Ага, вспомнил, – проворчал Гайворонский. – Сегодня с утра он Дашке звонил. Дочь ему перезванивала два раза. Все ясно. Дашка снова поддалась на его флюиды и поперлась к нему в мастерскую. Нам ничего не сказала, чтобы мы к ней не лезли. Там она торчит, а вы тут шум-гам подняли, кретины.

– Позвоните ему, – попросила Ангелина. – Проверьте, у него ли Даша.

– Мне, по-твоему, делать больше нечего, да? – разозлился Гайворонский. – Дочь у мужика вылавливать… Хочется ей – пусть развлекается. А ты домой поезжай. Курица! Раскудахталась, шум подняла… Чуть инфаркт из-за тебя не получил. Балтазар Куприянов, ядрена вошь! Это ж надо! – Гайворонский отшвырнул сотовый Дарьи и заходил по комнате туда-обратно. – Вернется, я таких ей Балтазаров устрою! Вся в меня, если что решила – не посчитается ни с кем.

– Хочешь, я позвоню? – спросила Ангелина.

– Сказал, домой поезжай! – рявкнул президент.

– А как же наша затея? Они прислали реквизиты. Осталось несколько дней. Отменяем все?

– Ничего мы не отменяем! Дашку не знаешь? Она погулеванит и снова за комп засядет, страдать о неразделенной любви. На мыло реквизиты скинь.

Гувернантка торопливо собрала пакеты с покупками и выскочила за дверь.

– Не могла она к художнику поехать, – буркнул Макс. – Я уверен.

– Неужели? – приподнял брови Гайворонский. – В таком случае, может быть, ты позвонишь художнику и поинтересуешься, зачем ему звонила Дашенька сегодня? – Он протянул Максу сотовый. Тот хмуро смотрел на трубку и молчал. – Не хочешь? – усмехнулся Артур Георгиевич. – Что ты вообще здесь делаешь? Иди работай! Выходного никто не объявлял.

– Не могла Даша к нему поехать, – упрямо повторил Макс и поплелся к двери. Остановился и выкрикнул: – Не могла, слышите, не могла! Мы с ней… Она вчера ко мне заходила, и мы долго разговаривали. Сначала она передумала замуж, не хотела меня неволить, переживала. Собиралась к следователю, заявление писать, сознаваться в аварии, чтобы меня из клетки выпустить.

– Что она собиралась? – оторопел Гайворонский.

– К ментовке она собиралась. К той, что в офис являлась. Даша визитку у вас из кармана вытащила и решила с утра к ней ехать, заявление писать.

– Как странно, что она у меня не блондинка, – покачал головой Артур Георгиевич и погладил лысину. Выражение его лица было безнадежно глупым. – Абрамов, ты был прав, Зотова понятия не имеет про аварию. Но прикинь, как она счастлива будет заявление у Дарьи принять. Теперь ясно, почему Дашка слиняла от Ангелины – двинула кони в прокуратуру. Елы-палы, а машинка-то опять битая! О господи, кого я народил на свет белый! В кого она такая дура у меня?

– Да не ругайтесь вы, послушайте лучше. Я Дашу отговорил от ее затеи. Она пообещала мне не делать глупостей. Потом мы с ней немножко не поняли друг друга, и Даша на меня обиделась. Обиделась, но туфли к свадьбе купила! Значит, Даша меня простила. Она не передумала расписываться. Не может ее быть у художника. И в прокуратуру она не поехала. Она хотела за меня замуж.

– Хотела и перехотела! Так бывает. Девушки вообще ветреные создания. Иди работай, не испытывай мое терпение. Руки он у меня ее просит… Любит он… Я, по-твоему, похож на кретина? Захотелось иметь жену богатую? Два дня как белый человек пожил, во вкус вошел. Хочешь на халяву булку с маслом и икрой? Ничего у тебя не выйдет. Пошел вон отсюда, артист! Необходимости в твоих услугах больше нет! – заорал Гайворонский.

Макс шибанул дверью о косяк. Руки тряслись, хотелось рыдать от безнадежности и обиды. Вера подскочила на стуле от неожиданности, торопливо убрала стетоскоп в стол и невинно улыбнулась.

Подслушивала, рыжая клюшка!

– Извини, – пожал плечами Троянцев. – Шеф что-то не в себе сегодня малость.

Веруня замахала рукой, дескать, все в порядке.

– Не подскажешь, в каком кабинете Светлана Прохорова и где отдел кадров?

Секретарша написала номера на бумажке и, щедро улыбаясь, протянула ему. После доброго обещания начальника отрезать ей язык речь к ней так и не вернулась.

– Спасибо, – кивнул Макс и, склонившись к самому уху Верочки, с придыханием прошептал: – Ты замечательная, Веруня. Красивая и необыкновенно умная. Ты свой IQ не проверяла? – Веруня ошарашенно покачала рыжей головой. Макс махнул рукой – Ну и не надо. Я и так знаю, что коэффициент интеллектуальности у тебя конкретно зашкаливает. Боже, а какие у тебя глаза! Никогда не видел таких прекрасных глаз – желтых, глубоких и понимающих. Тебе никто не говорил, что ты похожа на русалку? – Верочка сглотнула слюну и покачала головой. – Нимфа! Был бы я свободен! Эх… – отчаянно вздохнул Макс и поскакал по лестнице вниз, оставив секретаршу с вытаращенными глазами и отвисшей челюстью.

На четвертом этаже Троянцев вытащил из кармана руку с зажатой в кулак фигой. Врать, тем более так нагло, Троянцев не любил с детства, с тех пор как мамуля отходила его ремнем за притыренные с покупки кефира деньги. Не надо было лапшу на уши маман вешать, что потерял сдачу, и тщательнее вытирать физиономию от мороженого. Кто бы мог подумать, что остатки крем-брюле примерзнут к его посиневшим от январского мороза губам? Собственно, сейчас он ничего не наврал, просто слегка преувеличил достоинства Веруни. Совсем чуть-чуть. Что оставалось делать? Должен же он был обеспечить себе информационную поддержку, раз Гайворонский вышвырнул его вон, и добыть новые сведения о Даше неоткуда.