Евгений Костюченко - Русские флибустьеры

Но что толку - разведывать? Выручать их надо, а не разведывать. Способен на это Макарушка? Петрович приказал чистить оружие. Макарушка умеет хорошо стрелять? Возможно, ему доводилось охотиться. Но тут не охота, тут война. Где он мог пороху понюхать?

«Спокойнее, граф, - сказал себе Орлов. - Рветесь в бой? Пресытились мирной жизнью?»

Он не рвался в бой. Он очень хотел попасть домой, и поскорее. Но шхуна не направится к Галвестону, пока на ее борт не вернется капитан. А капитан - на берегу. Его надо оттуда вытащить. Но Макарушка с этим не справится.

- Лучше я пойду, - сказал Орлов.

- Может, оно и лучше, - хмуро глянул на него боцман. - Но дело такое, опасное дело. А ты вроде как пассажир.

- То-то и оно, - сказал Орлов. - От пассажира пользы никакой. А без кока - что за плаванье? Сделаем так: Макарушка меня высадит и - на шхуну. А на другую ночь заберет. Всех.

- Как знаешь, - ответил Петрович.

- Мне бы пороху с полфунта, черного. Найдется? Или из патронов вытряхивать?

- Сразу говори, что еще потребно?

- Пару веревок, подлиннее. Если дашь кресало и трут, не откажусь. А то у меня со спичками туговато. А так~ Вроде больше ничего и не требуется.

- Выдам, - кивнул боцман.

Капитан Орлов любил возиться с оружием и взялся за дело с таким воодушевлением, словно встретил старых друзей. Чистку он начал с двух своих револьверов. Уезжая в Мексику, он взял с собой карманный «ремингтон» и кольт «Бизли», незаменимый в тех случаях, когда требовался особо точный выстрел. Смазав оружие, капитан Орлов занялся кольтами, доставшимися ему от «висельников». Вопреки ожиданиям, стволы оказались в превосходном состоянии, без ржавчины и грязи. У одного револьвера рукоятка была обтянута резиной, а у второго ореховые накладки были густо испещрены насечками. Орлов насчитал семнадцать с одной стороны и десять с другой. «Двадцать семь. А могло быть двадцать восемь», - подумал он. И вспомнил, как беззаботно курили «висельники», ожидая, пока он выроет для себя могилу. Поленились держать его на мушке. Видно, они привыкли, что им никто не оказывает сопротивления. Может быть, они и не собирались его убивать? Просто пугали? Что ж, им это удалось в полной мере.

Кроме револьверов, в сундуке лежали несколько винтовок. Вычистив их, Орлов решил, что возьмет с собой карабин Маузера, легкий и короткий. Надо будет только переделать ремень, чтоб носить винтовку на груди, по-охотничьи. Он закрыл сундук и выбрался из трюма.

- Закончил? - удивился боцман.

- Нет. Мне шило нужно. И нитка суровая.

- А говорил, ничего больше не требуется~ Ладно, найду. Погоди малость. Помоги мне с американцем разобраться.

- Ожил?

Спасенного репортера щедро напоили целебными препаратами с той же винокурни, где производился анисовый джин. Сутки напролет он пролежал в гамаке, лишь изредка вставая, чтобы справить нужду да выпить горячего бульона. Орлов и подзабыл о нем.

- Ожил-то он ожил, да больно прытким оказался. Подай то, принеси это. А теперь еще на берег ему захотелось. Поговори с ним. Меня он, вроде, не понимает.

Репортер лежал на палубе и строчил карандашом по бумажному обрывку. Судя по стопке таких же обрывков, он использовал для записей бумажный мешок из-под сухарей. Увидев Орлова, Холден на миг приподнял голову и сказал, продолжая при этом писать:

- Джим! Объясни своим друзьям, что я не сумасшедший. Я им целый час пытаюсь втолковать, что мне нужно попасть на берег, а они только улыбаются и пытаются снова напоить меня своими микстурами! Я не чокнутый, Джим! Мне просто нужно на берег! - Он поставил точку, сломав при этом карандаш. - Каррамба!

- Что тебе нужно на берегу? - спросил Орлов.

Ему было трудно говорить в такой же манере, как Холден. Отвык он от невнятных скороговорок, присущих жителям Новой Англии. Но репортер, услышав родную речь, зачастил еще быстрее и еще неразборчивей.

- Вот не думал, что придется объяснять такие простые вещи! Мои друзья там! Они меня ждут!

- Я был на берегу, - ответил Орлов. - И не заметил там никаких следов твоих друзей.

- Мои друзья не такие олухи, чтобы оставлять следы, - сказал Холден, шилом и суровой ниткой сшивая в тетрадь исписанные листки оберточной бумаги. - Я знаю, где они могут отсиживаться. Я обещал приплыть, и я сдержу слово. Ты хочешь, чтобы здесь, на Кубе, кто-то мог назвать нас, американцев, трусами и обманщиками?

- Френсис, не обижайся, но ты и вправду похож на чокнутого. Сам же говорил, что здесь кругом испанцы. И мне показалось, ты не очень-то хочешь с ними встретиться.

- Испанцы? - Холден прошелся по палубе, шаркая забинтованными ступнями. - Ну да, они тут шныряют повсюду. Но мы с тобой высадимся ночью. Если в лодке помещаются двое, для третьего найдется местечко. Что тут такого? У вас хорошая лодка, не сравнить с тем дырявым корытом, на каком я пытался перепрыгнуть через рифы.

- Да, лодка хорошая. Но по горам ходят не на лодке, а на ногах. На своих двоих. Вот заживут твои ноги, тогда и поговорим насчет прогулок на берег.

- Мои ноги - это мои ноги, - усмехнулся Холден. - Не знаю, какой дрянью их намазали. Воняет жутко. Но вонь ходьбе не мешает. Джим, в лодке я буду сидеть на подветренном борту от тебя, если ты такой чувствительный. Ну что, согласен?

- Надо подумать.

- О чем тут думать! Тебе и делать ничего не придется, разве что пару раз взмахнуть веслами. А потом я обо всем напишу в газете! Это будет репортаж на пять тысяч слов! Сейчас все читают только о войне! Разве ты не хочешь, чтобы о тебе узнала вся Америка?

- Нет, - сказал капитан Орлов. - Не хочу.

- Ну, и кто из нас чокнутый после этого? - развел руками Холден.

Дневную вахту Павел провел на мачте, стоя с биноклем на самой верхней площадке и осматривая берег. Склоны, заросшие лесом, уже не казались ему сплошной непроницаемой стеной. Там угадывались тропы, просвечивали поляны, а в одном месте даже почудился дымок. Но вскоре небо затянуло тучами, и берег скрылся за пеленой дождя.

Вечером Орлов потратил не меньше часа, чтобы по-новому приладить ремень к карабину. Пробил пару новых дырок, пришил крючок. Теперь винтовка висела на груди, и руки были свободны. Чтобы изготовиться к стрельбе, достаточно было дернуть за кончик ремня, и тот, разъединившись, позволял мгновенно вжать приклад в плечо.

Выйдя на палубу, Орлов поупражнялся с карабином, подгоняя длину ремня. А потом, вздохнув, уложил маузер обратно в ящик.

Он уходил не просто в лес. Он уходил в горный лес. Там лишняя тяжесть может оказаться смертельной обузой. А если придется стрелять, то только в ближнем бою, где карабин проигрывает револьверу и даже хорошему клинку. Орлов достал из саквояжа свой засапожный нож и спрятал его за голенище.

- В сапогах пойдешь? - спросил Петрович, наблюдавший за его сборами. - В лесу днем - как в хорошей бане. Взопреют ноги, собьешь в кровь.