Евгений Костюченко - Русские флибустьеры

«Браво!» - едва не воскликнул капитан Орлов. Именно так следовало говорить с Беренсом. Причем с самого начала, а не после двух малоприятных эпизодов с его участием. «Если б меня кто-то сначала завел в лапы бандитов, а потом подставил под пулеметный огонь, я бы с таким субъектом говорил вовсе не столь деликатно», - подумал Орлов.

- Добро, - сказал Беренс. - Сегодня ночью уходим обратно в Галвестон. Вот только гляну на могилу, и уходим.

Илья и Беренс ушли, едва в лесу стали сгущаться сумерки, чтобы дождаться полной темноты уже возле карьера. А Орлов с Кириллом принялись искать место, откуда можно будет подать сигнал для Петровича. Огонь должны были увидеть со шхуны, но не со скал, окружающих бухту.

- Надо было взять фонарь, - сказал Кирилл. - Странно, что ты до этого не додумался. Веревки взял, а фонарь - нет.

- Обойдемся факелом. Кабы знать, что тут такая катавасия выйдет, я б не только фонарь, я бы весь арсенал прихватил~ Ну-ка, может быть, отсюда?

Они остановились возле поваленной пальмы. Вглядываясь из-под руки против заходящего солнца, Орлов видел нос шхуны, немного выступающий из-за скал. Он подумал, что сейчас кто-то смотрит на него оттуда. Наверно, боцман. Даже в бинокль Петрович не мог бы сейчас увидеть их под пологом леса, но все же Орлов помахал рукой.

- Как думаешь, - спросил Кирилл, - почему шхуну не обстреляли, когда мы вошли в бухту?

- Наверно, дистанция не позволила.

- Согласен. Значит, их позиции начинаются по северному краю карьера. Когда мы с Илюхой выбирались, честно сказать, поленились ползти. Попробовали в рост шагать. Да и как-то забылись, что ли. Все-таки могилу нашли, сам понимаешь, немного отвлеклись. Ну и подставились. Так вот - били в нас примерно с пятисот ярдов. Били неточно. Пули ложились далеко и с большим разбросом.

- Сверху вниз трудно целиться, - сказал Орлов, отламывая сук для факела. - Да и вряд ли пулеметчик рассчитывал попасть.

- Тогда зачем надо было открывать огонь?

- Чтоб вы не приближались. Как я понял, солдаты здесь сидят в укреплениях. На вылазки отправляются только конники. Значит, любой пеший - враг.

- А если местного жителя ухлопают?

- Их тут нет, - сказал Орлов. - Ушли, если и были. Нечего им тут делать. Потому, наверно, и поселок сожгли, чтоб не мешал воевать. Нарежь-ка веток сосновых, потоньше.

Он развязал кисет и высыпал зажигательную смесь на лист лопуха.

- Что меня до сих пор иногда удивляет, - сказал Кирилл. - Вроде Америка, другой край света. А сосны те же самые, как у нас. Про березки даже не говорю.

- И лопухи такие, как в любом московском дворе, - согласился Орлов.

- Гаврилыч говорит, в Африке все иное. Как на Луне, говорит.

- Он был в Африке? Где, не уточнял?

- Говорит, почти везде. И западный берег, и восточный. Дакар, Танжер, Красное море~

- Ну, Танжер. Какая ж это Африка? Я жил в Гибралтаре, аккурат напротив Танжера.

- А я как-то ходил в Бразилию. - Кирилл разложил перед ним на земле очищенные от хвои гибкие ветки. - Дошел до Наталя, встал на ремонт. Оттуда что до Рио, что до Дакара - одинаково. Хотел взять фрахт на Африку. Ничего не подвернулось. Так и не побывал.

- Еще успеешь. - Орлов обвил ветвями верхушку сука, обмазывая их влажной смесью пороха и коры. - Вот и факел. Пусть малость подсохнет. Гореть будет недолго, но ярко. Под любым дождем.

- Дождь - это бы хорошо, - сказал Кирилл. - Люблю дождь, ветер. Даже ночь люблю и туман. Все моряки ненавидят, а я люблю. Ненавижу, когда солнце и слабый ветер. Паруса висят, как тряпки, ползешь, вот-вот встанешь, а перед глазами все сверкает. Вода горит, ничего не видно. Нет, дождь и ветер лучше всего.

Стемнело быстро, словно кто-то на небесах задул лампу. Факел разгорелся с треском. Орлов принялся описывать им круги, и почти сразу же на другом конце бухты, там, где пряталась в ночи шхуна, затеплился ответный огонек, отражаясь в воде.

- Гаси! - приказал Кирилл. - Идем на берег.

Орлов взмахнул еще пару раз, и огонек на шхуне моргнул в ответ. Вот теперь можно было сунуть факел в промоину, где накопилась дождевая вода.

Они спустились к причалу и, пройдя по мелкой воде, присели на распорки между сваями. Воды под ногами не было видно, и только тонкая белая дуга волны вдруг вспыхивала в темноте перед самым берегом, прежде чем слиться с мерцающей полосой песка.

- Что-то наши долго возятся, - сказал Орлов.

- Идет вельбот. Слышишь, уключины?

- Да я про Илью. И Беренса. Могли бы уже вернуться.

- Подождем. Время еще терпит.

- До рассвета?

Кирилл промолчал.

- Хочешь, ты отправляйся на шхуну, а я их здесь дождусь, - сказал Орлов. - Мало ли. Вдруг за ними увяжется кто-нибудь. Если все хорошо, посвечу тебе, вышлешь ялик.

- Вместе подождем. Они уже возвращаются.

Орлов не нашел, что ответить. И еще минуты три они сидели молча в темноте.

- Хорошо идет вельбот, резво, - сказал Кирилл. - Наверно, двое на веслах.

На темном зеркале воды уже можно было различить светлый силуэт лодки. Весла, последний раз громыхнув в уключинах, зависли в воздухе, и вельбот скользил к причалу, замедляя ход. С легким журчанием рассекая воду, он вдруг чиркнул килем по песку и остановился.

- Кирила Андреич? - спросил кто-то, негромко и осторожно.

- Здесь мы, - так же тихо отозвался Кирилл.

- Слава тебе, Господи~

Они побрели к лодке, стараясь не плескать. На веслах сидели двое братьев Акимовых. Один из них протянул Кириллу оплетенную бутылку. Тот выдернул пробку зубами, приложился к горлышку, а потом передал бутыль Орлову:

- Выпей. А то свалишься. После ночных капель надо выпить дневных.

Жидкость была мятной на вкус и приятно холодила горло.

- А что Макарушку-то не послали?

- Ужин готовит.

- Сейчас Илья вернется, и отойдем.

- Лука Петрович просили поторопиться. В море огни показались.

Кирилл ничего не ответил. Только оглянулся на берег и снова глотнул из бутылки.

- Выпей еще, Павел Григорьевич. Чтоб мозги в правильную сторону сдвинуть. У меня однажды в Оклахоме было: выпил настойки на ночь, ушел далеко, не рассчитал, вернулся поздно. Подхожу к дому, а вокруг меня сосны завиваются в штопор, трава по глазам хлещет, совы человеческим голосом разговаривают. Хорошо, Петрович навстречу пошел с заветной бутылочкой, застал меня, когда я уже совсем плох стал. Обошлось. С тех пор я с его «каплями» стал аккуратнее обращаться. Так ты выпей, выпей~

Орлов снова отпил. Ему хорошо были известны легенды о воздействии пейота на сознание. Не хотелось проверять на себе их достоверность.

- Ох ты, мать честная! - приглушенно воскликнул один из близнецов, всплеснув руками и глядя в небо.

Орлов поднял голову и увидел голубоватый яркий луч, сияющий во влажном ночном воздухе. Он появился из моря и лег на скалы сверкающим пятном. Скользнул по блестящим макушкам леса, рассек бухту пополам - и скрылся.