Валерий Барабашов - Изувер

— Ну, козлы! Ну, суки! — скрежетал зубами Юрок, но сейчас уже с меньшей энергией.

В подвале горели свечи и электрические фонари. У стены, на ящиках, восседал суд: Кашалот (судья), Рыло и Маринка (народные заседатели), Мосол (прокурор), Колорадский Жук (адвокат, защита), народ (обывателей, жаждущих судебных разбирательств, представляли боевики Кашалота. Многие из них были в сильном подпитии).

— Ну, здоров, Юрок! — бодро сказал Кашалот. — Узнаешь?

— Б-Борька?! Ты?!

— Ну я. Только Борьку… забудь. Не пацаны.

— Понял. За что п-повязали-то? Что я тебе сделал? — завопил «урод», руки у которого были схвачены за спиной его же собственным ремнем, вытащенным из брюк. — Старое, что ли, вспомнил? Так не крал я у вас мопед! И не знаю, кто это сделал…

— Мамашу свою пытался трахнуть? — с ходу спросил Кашалот, игнорируя длинную бюрократическую процедуру, с которой начинаются все суды: оглашение его состава, объявления дела, уточнения личности подсудимых, обнародования имени обвинителя, адвокатов и тому подобное.

— Н-ну… Дак я же уколотый был, ничего не помню, Борис!

— Отцу живот резал?

— А он сам?! За топор хватался, грозился башку мне срубить.

— Отвечай по существу поставленного вопроса.

— Да, резал. И я его все равно замочу.

— Что так?

— Убью, и все тут. Ненавижу его. Жить не дает.

— А мать?

— И мамаша такая же. Пилят день и ночь. Горбатиться на заводе заставляют. Денег не дают.

— Они же пенсионеры! И то им пенсию не всегда платят.

— У предка есть башли. Машину, гад, толкнул, мне ездить не давал. А я у них один… Ты же все знаешь, Борис! Конечно, ты теперь богач, авторитет… Но меня-то сюда зачем привез?

— Судить. Ты разве не понял?

— Вы-ы… Су-удьи?! Ха-ха-ха… Не смеши народ. По ком тюрьма плачет, так это по Кашалоту… — «Урод» с сердцем сплюнул. Но поторопился поправить положение: — Это я так, Борь, с обиды. Мне все твои дела до фени. А на меня, значит, предки настучали?

— Это неважно, кто чего сказал. И соседи могли на тебя, дурака, пожаловаться.

— Какие соседи? — заорал Юрок. — Чего ты тут ваньку валяешь? Давай по закону, понял?

Ментов давай, оперов, следствие чтоб было! Прокурор. Я свои права знаю. Завтра же пойду в прокуратуру.

— Прокурор здесь, чего ходить?! — усмехнулся Кашалот. — Ему слово. Для зачтения обвинительного заключения. Можно по памяти, не люблю бумажную волокиту. Пожалуйста, господин прокурор!

Мосол поднялся, солидно кашлянул. От его резкого движения шарахнулись в стороны желтые языки свечей.

«Прокурор» загундосил на полном серьезе:

— Господин судья. Ваша честь! Господа народные заседатели! Познакомившись с делом подсудимого Юрия Анатольевича Вшивцева, семьдесят первого года рождения, проживающего на нашей территории, считаю, что этот гражданин, уже имеющий две ходки по нескольким статьям Уголовного кодекса, в частности: 145-я, часть вторая, 146-я, часть третья, 117-я, часть вторая… [2] Приводятся статьи «старого» УК (Примеч. авт.). то есть мы имеем дело с грабителем и насильником, которому, судя по всему, наказание не пошло на пользу. Оказавшись на свободе, гражданин Вшивцев Юрий Анатольевич продолжает вести антиобщественный образ жизни, паразитирует, живет за счет родителей, причем угрожает им обоим убийством — мы это только что слышали. Более того, гражданин Вшивцев, имеющий в определенных кругах нелицеприятную кличку Гнида, предпринимал попытки в состоянии наркотического опьянения изнасиловать свою престарелую мать, что вообще выходит за рамки человеческого разумения и морали.

Учитывая все вышеизложенное, тот факт, что мы имеем дело с особо опасным рецидивистом, порочащим… гм-гм… преступный мир в целом, бросающим тень на честных наших корешей, так сказать, санитаров общества, требую очистить наши ряды от подобных элементов, назначить Вшивцеву Юрию Анатольевичу, он же Гнида, вышку, то есть исключительную меру наказания.

Мосол сел.

— Так, хорошо, — проговорил Кашалот. — Что скажет адвокат?

— Выслушав речь господина прокурора и ознакомившись с делом, я от защиты подсудимого отказываюсь! — воскликнул Колорадский Жук. — Я бы эту Гниду… собственными руками, господин судья! На мать полез, а! Да ты в своем уме, придурок?! Смерть ему, господин судья! Я этого пидора и за пять тысяч «зеленых» не стал бы защищать!

— Ну, эмоции, эмоции попридержите, — посоветовал Кашалот. — Какие мнения будут у народных заседателей?

— У меня все это в голове не укладывается, — подала голос Марина. Мать, которая его родила и воспитала… Чудовище! Я согласна с господином прокурором!

— Господин Рылов? Вы что скажете?

Г-н Рылов встать не пожелал — был несколько перегружен алкоголем.

— А че тут спрашивать?! Все ясно. Козла этого замочить, да и все проблемы. Вони у нас, на Левом берегу, будет меньше.

Больше высказываться никто не пожелал.

Кашалот снова встал — торжественный и важный.

— Ну что ж, господа бандиты, объявляю приговор этому подонку…

— Борис! Парни! — завопил «урод», до которого наконец-то дошло, что все это всерьез. — Я же… Ну, мало ли что бывает в семье! Ширнулся я, да, было, домой пришел… Слово за слово… Предки на меня, я на них… Может, и порвал на матери ночную рубаху, я не помню ничего. Но чтоб трахать ее… Да это они с батей все придумали, оговорили меня. Избавиться хотят, вот и все… Да развяжите вы меня! Никуда же я из вашего подвала не убегу!

— Развяжите, — велел Кашалот, продолжая бубнить приговор:

— …Учитывая особую опасность гражданина Вшивцева Юрия Анатольевича для общества, его прежние судимости, которые не пошли ему на пользу, приговорить последнего к расстрелу. Приговор привести в исполнение немедленно.

Наступила гробовая тишина. Во время чтения приговора все стояли, молча смотрели на Гниду, у которого перехватило дыхание. Кто-то за его спиной уже передернул затвор «Макарова», уперся ему в спину.

— Пощади, Кашалот! — заорал Гнида, падая перед судом ниц. — Верой и правдой служить тебе буду! До гробовой доски. Сволочь я, тварь, понимаю. И матушку хотел трахнуть, да, затмило.

Но что ж, из-за этого жизни лишать?! Пощади, Борис!

Рыдания — жуткие, пробирающие до костей — сотрясали мощные стены подвала. На бетонном полу, у ног «общества» бился пока еще живой человеческий комок.

— А ты еще и трус, — презрительно сказал Кашалот. — Сволочь, да, но и трус, каких поискать.

Сопли распустил, испугался… тварь! Здоровый бугай, шкаф, спортсмен в прошлом… Штаны сухие на тебе, нет?.. Я ж тебе руки развязал, шанс защититься дал. Помахался бы напоследок, умер бы как мужчина. Не захотел, гандон. На стариков ты смелый кидаться… Ладно, ребята, мочите его.

Вон, к той стене отведите и работайте. А мы поехали.