Валерий Барабашов - Изувер

Потом с нашими, с русскими, разберемся. Северный район, Юго-Запад… тоже нашими с тобой должны быть. Паханы там заелись, носы позадирали. Мы им морды-то расплющим. Усек?.. Пушки на дело у меня будешь получать. «Тульский Токарева» с глушителем держал когда-нибудь в руках? Хорошая машинка.

— «ТТ», что ли?

— Он самый.

Койот спрашивал и лихорадочно размышлял: работенку ему предлагали весьма специфическую.

Он-то думал несколько иначе: может, будет в окружении Кушнарева, хозяина всего Левобережья, станет помогать ему по мелочам, со временем выкупит какой-нибудь киоск, посадит в него деваху… А тут…

— Это не по мне, Борис Григорьевич, — сказал он, скромно потупив глаза. — Вы все же ошиблись с этой фотографией… Я на такие дела… Ну, не по мне это, я не способен людей мочить. Ящики из фур таскать, мешки с сахаром или картошкой — это другое дело.

Кашалот в одно мгновение превратился в разъяренного тигра Шипел, брцзгал слюной, схватил Павла за грудки:

— Послушай ты, пацан! Я тебе такие карты раскрыл! Кому ты лапшу на уши вешаешь? Мне, прожженному урке?! Авторитету?! Да я тебя, сучонок, насквозь вижу. И все про тебя знаю. И ты теперь многое про меня знаешь. И ты думаешь, что после этого мы можем расстаться? Чтобы ты ходил по городу и вонял?

— Я не собираюсь никому ничего говорить, Борис Григорьевич! Я же не ментовский стукач!

— Боишься, не доверяешь Кашалоту! — шипел в самые глаза Койота Кушнарев. — А зря, парень, зря-а… Хотя, если стать на твое место, ты и прав: доверять можно только самому себе. Хвалю.

Держишься ты нормально, молодец… Но если я тебе карты свои раскрыл, планы как лучшему корешу выложил… и отпустить ни с чем? Ха-ха-ха…

Где ты таких дураков видел? Киллер либо выполняет работу, либо его ликвидируют. Закон такой, понял? Я же тайну тебе свою доверил!

— Она умрет вместе со мной, Борис Григорьевич. Я умею держать язык за зубами.

— Знаю, умеешь. Но еще лучше будешь его потом держать, после дела.

— А если откажусь?

— Дураком будешь. Трупом. А ты неглупый парень, я в этом убедился. Я-то от всех наших разговоров, в случае чего, открещусь. Скажу, бредит этот фраер, выпил лишнего. А на тебя… скажу парням, они сткунут в легавку анонимно. Так, мол, и так, господа менты, вы такого-то ищете?

Ну, того, что патруль у Дома офицеров положил, того, что на инкассаторов наехал?.. Ну вот. Зовут его Павел, живет на Артуровской, у рынка, вот телефончик, звоните-вяжите…

— Не клал я ментов! — желваки играли на побледневшем лице Койота.

— Клал, родной, клал. Мне Мерзляков рассказывал, что пушки одни и те же, которые у патруля были.

— Я мог их купить.

— Мог, да. Но не купил. Ты их у ментов из лап вырвал, ремешки посрезал, ушел. Переждал, потом в дело пустил. Хвалю, Пашок! Твоей выдержке и хладнокровию можно позавидовать.

Мне именно такой киллер и нужен. Зачем херню сейчас несешь? Чего боишься? Я же перед тобой как на исповеди в церкви. Работу тебе предлагаю, дело! И деньги. Долго ты еще нищенствовать собираешься? Сорвалось у тебя с инкассаторами, сейчас тебя ищут, приметы имеются… А я тебя спрячу, я знаю, как концы в воду опустить. Ну?

Чего ты крутишься? Я же тебе сказал: выбирай.

Или работаешь на меня, или мы тебя сдаем ментам.

Койот с ненавистью смотрел на Кушнарева, на его сытую красную рожу, на багровую, с дергающимся кадыком шею. Вспомнил вдруг свой лесной поединок с одичавшей сукой-матерью, то, с какой злобой и одновременно радостью сжимал он забитый шерстью рот на горле псины, чувствуя, как силы покидают ее… С каким наслаждением повторил бы он сейчас те жуткие, но принесшие ему победу действия Собака ведь тоже своеобразно претендовала на его тайну, отгоняла от оружия… А Кашалот, тайну эту раскрывший, заслуживает не меньшего наказания: более того, вынуждает его, Койота, стать профессиональным убийцей, выполняющим заказы хозяина…

Да, Кушнарев раскрыл его. Признания его, Койота, вовсе не обязательны. Если он захочет…

Сдать его милиции — элементарно Один короткий звоночек и…

Сволочь! Гад!! Мерзавец!!!

Но в его руках — тайна. Сама жизнь Койота.

Дураку ясно, что за убийство двух ментов и нападение на инкассаторов, где также труп и трое раненых, ему, Павлу Волкову, светит только вышка. И уже завтра, или даже сегодня ночью, он может оказаться за решеткой, в руках милиции…

Что же делать? Может, ножом его, Кашалота?

По этому прыгающему на шее кадыку? Мгновение и… Пока Кашалот будет хрипеть и биться здесь, в киоске, он, Койот, выйдет, захлопнет дверь, ринется вон к тем домам. Джип шефа стоит чуть в стороне, на дороге, входную дверь из него не видно, амбалы, которые сидят в нем, не сразу сообразят, что к чему Хотя потом… куда от них денешься?

И все же Койот опустил руку в карман, нащупал рукоять выкидного ножа, бить надо именно в кадык…

Кашалот, внимательно наблюдавший за ним.

почувствовавший опасность, отодвинулся на безопасное расстояние, выхватил из кармана кожаной, на меху, куртки «TT», передернул затвор. Но заговорил ласково, мирно:

— Сюда вот, Паша, навинчивается глушитель.

Видишь? Звука выстрела почти не слышно. Пальнул пару раз, контрольный выстрел в голову, пушку бросил, ушел. Все, работа сделана. Большие деньги заработаны. Ты умный, в руках себя умеешь держать, у тебя получится. Операции мы будем разрабатывать с тобой вдвоем. Никто ничего знать не будет. Мне шкура тоже дорога. Разработаем систему связи. На людях появляться будешь редко, возможно, куплю тебе хату в другом городе, так надежнее… Первым замочишь черножопого, я скажу, кого именно. Он у меня как кость в горле. Посмотрим, как поведут себя другие. Должны притихнуть, понять, что Кашалот — это человек, который не шутит и которого надо слушаться. Даже если ты пахан у себя в районе, авторитет. Город должен принадлежать мне, нам с тобой, Паша. Со временем ты тоже будешь богатым человеком. Наведем тут, в Придонске, порядок, и ты можешь слинять, даже за бугор. Да не смотри ты на меня так, Пашуля! Я же тебя нисколько не боюсь, ты ведь знаешь это. Ты у меня в руках, а не наоборот. И не надо ничего со мной делать. Я твой друг, поверь! Не хочешь быть моим дружбаном — не надо, останемся деловыми партнерами. Ты выполняешь квалифицированную, опасную, конечно, работу, я тебе за нее плачу по соответствующим ставкам. А они высокие, Пашок. Ты таких денег в руках не держал… На вот тебе на жизнь, аванс. За того черножопого. Штука зеленых. Но тут наши, деревянные, по нынешнему курсу. Сделаешь работу — получишь остальные, еще три. По рукам?

— Ладно, — хрипло сказал Койот, сгребая деньги. — За работу берусь. Он как-то незаметно и естественно перешел на «ты». — Но сразу и навсегда договариваемся: ты меня больше не шантажируешь и в прошлое мое не лезешь. Я сам в нем разберусь. У тебя — твои проблемы, у меня — свои.