Джон Гришем - Золотой дождь

Здесь есть схема-план, представляющая, как, по мнению полицейского, все случилось, и другой набросок, демонстрирующий состояние, в котором он нашел машины после аварии. Оба водителя пострадали и отправлены в больницу, и тот, кто ехал на красный свет, был, очевидно, пьян.

Интересный документ, но что мне с ним делать? Авария произошла десять минут одиннадцатого вчера вечером, но Брюзер уже каким-то образом сумел первым наложить на справки свои цепкие руки сегодня утром. Я опять читаю рапорт и затем долго смотрю на него в задумчивости.

Стук в дверь извлекает меня из недоуменного, растерянного состояния.

— Войдите, — говорю я.

Дверь тихонько скрипит, и тощий низенький человечек просовывает голову в щель.

— Руди? — произносит он тихим, нервным голосом.

— Да, входите.

Он проскальзывает в едва приотворенную дверь и словно прокрадывается к стулу напротив.

— Я — Дек Шиффлет. — Он садится, не потрудившись поздороваться или улыбнуться. — Брюзер сказал, что у вас на руках дело, о котором вы хотели посоветоваться. — Он оглядывается через плечо, словно кто-то вошел следом и теперь подслушивает наш разговор.

— Приятно познакомиться, — говорю я.

Трудно сказать, сколько Деку лет, сорок, но, может быть, и пятьдесят. У него совсем мало волос, оставшиеся пряди он сильно помадит и расчесывает так, что они лежат поперек большой лысины. Клочки волос над ушами жидкие и почти седые.

У него большие очки в металлической оправе с толстыми и очень грязными стеклами. Трудно сказать, то ли у него большая голова, то ли туловище чересчур маленькое, но они явно друг другу не соответствуют. Лоб у него как бы разделяется на две круглые половины, соединенные в центре глубокой морщиной, которая затем резко опускается к носу.

Бедняга Дек один из самых некрасивых мужчин, которых я когда-либо видел. Лицо хранит шрамы юношеских угрей.

Подбородка практически нет. При разговоре нос у него морщится, губа задирается, так что видны четыре больших верхних зуба, все одинаковой величины.

Воротник его белой с двумя нагрудными карманами грязноватой рубашки измят, а узел на простом красном вязаном галстуке величиной с мой кулак.

— Да, действительно, мне нужен совет. — Я стараюсь не встречаться взглядом с двумя огромными глазами, изучающими меня из-за толстых грязных стекол. — Это дело о страховке. Вы здесь адвокатом работаете?

Нос и губы одновременно морщит улыбка. Блестят зубы.

— Да, вроде того. Но на самом деле нет, понимаете, я не адвокат. Еще нет. Я учился в колледже, но не выдержал экзамена на звание адвоката.

Значит, родственная душа.

— О, вот как, — откликаюсь я. — А когда вы окончили юридический колледж?

— Пять лет назад. Понимаете, у меня все время сложности со сдачей экзаменов. Шесть попыток.

Мне об этом неприятно слышать.

— М-м, — бормочу я. Честное слово, не думал, что найдется человек, способный сдавать экзамен столько раз. — Сожалею, что вам так не везет.

— А когда вы сдаете? — спрашивает он, нервно озираясь.

Дек сидит на краешке стула, будто в любую минуту готов выскочить за дверь, если понадобится. Большим и указательным пальцами правой руки он щиплет кожу тыльной стороны на левой.

— В июле. Трудное положение, правда?

— Да, очень трудное, я бы сказал. Я уже год как больше не сдаю. И не знаю, решусь ли еще раз.

— А где вы учились? — спрашиваю я, потому что своим сообщением он заставляет меня тоже нервничать. Я уже не уверен, что вообще следует толковать с ним относительно блейковского дела. Что он сможет предложить? Сумеет ли в него врубиться как следует?

— В Калифорнии, — отвечает он, и его лицо подергивается от такого сильного тика, какого я никогда не видал. Глаза хлопают, брови дергаются, губы дрожат. — Вечернее отделение. В то время я был уже женат и работал по пятьдесят часов в неделю. Для занятий времени оставалось мало. Сдал трехлетний курс только за пять лет. Жена меня бросила. Уехала. — Слова его замирают, по мере того как фразы становятся короче, и приходится по нескольку секунд ждать продолжения.

— Ага. Ладно, а давно вы работаете на Брюзера?

— Почти три года. Он относится ко мне так же, как к другим служащим, не делая различий. Я нахожу ему дела, разрабатываю их, даю ключ. И все довольны. Он обычно просит меня отслеживать дела со страховками, когда они нам подворачиваются. Я работал восемнадцать лет на «Пасифик мьючел». Меня уже стало тошнить от них. Вот я и поступил тогда в юридический колледж. — Слова опять замирают.

Я смотрю и жду.

— А что бывает, когда вам надо выступать в суде?

Он кротко улыбается, мол, все это можно обойти, словчить.

— Ну, несколько раз мне все равно удавалось, правда. И до сих пор меня не уличили. Знаете, там очень много адвокатов, за всеми не уследить. Если нам предстоит суд, я прошу пойти со мной Брюзера. Или еще кого-нибудь из наших.

— Брюзер говорил, что в фирме работают пять адвокатов.

— Да. Я, Брюзер, Никлас, Токсер и Ридж. И я бы не стал называть нашу контору фирмой. У нас каждый сам за себя. Вы это скоро узнаете. Сами будете находить себе дела и клиентов и удерживать треть от всех гонораров.

Меня подкупает его откровенность, и я жму дальше:

— Это выгодно?

— Зависит от того, на что вы рассчитываете, — отвечает он, нервно ерзая на месте, словно Брюзер может его подслушать. — У нас здесь большая конкуренция. Мне это очень подходит, потому что я могу сделать сорок тысяч в год, занимаясь делами без лицензии. Но вы, однако, никому об этом не рассказывайте.

Да мне и в голову такое не придет.

— А на каких условиях вы будете участвовать со мной в деле о страховке? — спрашиваю я.

— А, вы об этом… Брюзер мне заплатит, если все будет улажено. Я помогаю ему лично, я единственный, кому он может доверять. Больше никто не смеет иметь дело с его собственными казусами и документами. Он прогнал кое-кого, кто пытался вмешиваться. А я человек неопасный. И мне приходится здесь оставаться, пока не сдам экзамена.

— А что собой представляют другие адвокаты?

— Они приходят и уходят. Брюзер не нанимает больших умников из престижных школ. Предпочитает молодняк с улицы. Поработают год-другой, найдут каких-нибудь клиентов, заключат несколько контрактов и открывают собственные конторы. Адвокаты ведь всегда ищут где лучше.

Давай-давай, рассказывай. Будто я сам не знаю.

— Могу я вас еще кое о чем спросить? — говорю я неожиданно для самого себя.

— Конечно.

Я вручаю ему рапорт об аварии, и он быстро его пробегает глазами.

— Вам его Брюзер дал, верно?

— Да. Несколько минут назад. Чего он от меня хочет?

— Чтобы вы начали дело. Нашли бы парня, на которого совершен наезд, подписали с ним договор на посредничество с. фирмой Дж. Лаймена Стоуна и затем подготовили бумаги для подачи в суд.