Джон Гришем - Золотой дождь

— Кажется, вы прежде говорили, что были одеты в темно-синюю рубашку, а теперь утверждаете, что на вас была голубая.

Но мои слова истинная правда. Мне нет надобности что-либо скрывать или утаивать, и спустя час они как будто начинают понимать, что я не их человек.

Брюзер раздражается и твердит, чтобы они не топтались на месте. Они на какое-то время подчиняются. У меня создается впечатление, что эти двое Брюзера побаиваются.

Наконец они уходят, и Брюзер говорит, что на этом дело и закончится. На самом деле они меня уже не подозревают, а просто подчищают хвосты. Он поговорит утром с их начальником и заставит закрыть мою главу.

Я благодарю его. Он подает мне крошечный телефон, всовывая его в ладонь.

— Держи его при себе все время, — предупреждает он, — особенно когда будешь готовиться к экзамену. Ты можешь мне срочно понадобиться.

Это крошечное устройство вдруг становится гораздо весомее. С его помощью я буду зависеть от минутных настроений Брюзера все двадцать четыре часа в сутки.

Он отправляет меня в мой кабинет.

Я возвращаюсь в гриль-бар, что около ортопедического крыла, с твердым решением спрятаться в уголке и заниматься, держа рядом этот проклятый сотовый телефон, но не обращая никакого внимания на окружающих.

Пища здесь не слишком плохая. После семи лет учебы в университете и его кухни все кажется вкусным. Беру сандвич с сыром и красным сладким перцем и чипсы. Я раскладываю в уголке столика материалы, нужные для экзамена, и сажусь спиной к стене.

Но сначала я пожираю сандвич, рассматривая других обедающих. Большая часть посетителей в разнообразной медицинской одежде — это врачи в накрахмаленных шапочках, санитарки в белоснежных халатах, обслуживающий персонал в лабораторной одежде. Они сидят маленькими группками и обсуждают подробности болезней и способов лечения, о которых я прежде никогда не слышал. Эти люди, которые должны так заботиться о здоровье и питании, поглощают скверную, бесполезную еду. Разные жареные закуски, бургеры, пиццу. Я наблюдаю за группой молодых врачей, сгорбившихся над столом, и задаюсь вопросом, что бы они подумали, если бы знали, что в их среду затесался будущий адвокат, который готовится к экзамену и в один прекрасный день может привлечь их к судебной ответственности.

Но сомневаюсь, что им это хоть сколько-нибудь интересно, и я имею такое же право находиться здесь, как они.

На меня никто не обращает внимания. Иногда появляется на костылях или в кресле-каталке, которую везет служитель, случайный пациент. Других адвокатов, готовых броситься на добычу, не видно.

В шесть вечера я плачу за первую чашку кофе и затем погружаюсь с головой в мучительное изучение разного рода контрактов и прав на недвижимое имущество, того, что приводило меня в ужас на первом году обучения в колледже. Я пашу дальше. Проходит час, прежде чем я поднимаюсь, чтобы взять вторую чашку кофе. Толпа поредела, и я вижу двух травмированных, которые сидят рядом в противоположной стороне зала.

Оба в гипсе и в бинтах. Дек сейчас висел бы у них на ушах. Но это не по мне.

Через некоторое время, к моему великому удивлению, я вдруг чувствую, что мне здесь нравится. Тихо, и никто меня не знает. Идеальное место для занятий. Кофе неплохой, и следующие чашки идут за полцены. Я далеко от мисс Берди, и мне не грозит физическая работа. Мой босс рассчитывает на мое здесь присутствие, и, хотя предполагается, что я должен вынюхивать будущую добычу, он ведь никогда не узнает, чем я занимаюсь в действительности. И у меня нет никакой квоты.

Я не должен еженедельно подписывать столько-то дел.

Телефон издает слабое попискивание. Это Брюзер. Звонит для проверки.

— Что-нибудь подвернулось?

— Нет, — отвечаю, глядя через всю комнату на двух чудесных травматиков, которые, сидя в колясках, сравнивают свои увечья.

Он сообщает, что уже говорил с начальником полицейских, снимавших допрос, и дела как будто обстоят неплохо.

Он уверен, что они будут раскручивать другие ниточки, других подозреваемых.

— Ну, счастливого улова! — говорит он со смешком. Разговор окончен. Он налаживается, несомненно, в «Йогис», чтобы опрокинуть несколько стаканчиков с Принсом.

Я занимаюсь еще час, потом встаю и иду на восьмой этаж проведать Дэна ван Лендела. У него все болит, но ему хочется поговорить. Я сообщаю ему хорошие вести насчет того, что мы связались со страховой компанией другого водителя и можем получить неплохую компенсацию по его полису. У моего клиента надежное дело, и я повторяю ему все, что мне выложил Дек: несомненная ответственность другой стороны (тот водитель был пьян, не иначе!), покрывающая все виды повреждений, в том числе качественные. Качественные в том смысле, что кости сильно повреждены и травмы легко могут быть подведены под разряд непреходящего телесного ущерба.

Дэн выдавливает приятную улыбку. Он уже подсчитывает денежки. Ему, правда, надо будет поделиться своим пирогом с Брюзером. Я говорю ему «до свидания» и обещаю зайти завтра. Раз мне предписано нести дежурство в больнице, я смогу навещать всех своих клиентов. Гордиться надо таким обслуживанием!

В гриль-баре опять полно народу, когда я возвращаюсь и снова усаживаюсь в своем уголке. Уходя, я оставил книги разбросанными по столику, и название одной очень красноречиво: «Адвокатское обозрение Элтона». Оно привлекло внимание нескольких молодых врачей за соседним столиком, и они подозрительно оглядывают меня, когда я сажусь на место.

Они сразу же замолкают. Догадываюсь, что они как раз обсуждали в мое отсутствие мои книги. Вскоре они уходят. Я опять покупаю кофе и теряюсь в удивительных глубинах федеральной служебной процедуры.

Наконец в баре остается лишь горстка людей. Теперь я уже пью кофе без кофеина и сам себе удивляюсь, как много я успел пропахать нужного материала в последние четыре часа.

Без четверти десять Брюзер звонит опять. Такое впечатление, что он в каком-то баре. Он хочет, чтобы я прибыл завтра в офис к девяти утра, чтобы обсудить один пункт в законодательстве и сделать по нему краткое резюме для текущего судебного разбирательства по делу о провозе наркотиков. Я отвечаю, что буду.

Мне бы очень не понравилось, знай я заранее, что мой адвокат черпает законотворческое вдохновение, шумно опрокидывая стаканчики в стриптизном баре.

Но Брюзер и есть мой адвокат.

В десять часов я остаюсь в одиночестве. Гриль-бар работает всю ночь, так что кассир не обращает на меня внимания. Я утопаю в лексике и фразеологии, которые приняты на предварительных судебных слушаниях, когда вдруг слышу деликатное чиханье. Я поднимаю глаза и в двух столиках от себя вижу молодую женщину в кресле на колесиках, единственную посетительницу, кроме меня. Правая нога у нее от колена до низа в гипсе и поэтому выставлена вперед, так что я вижу ее алебастровую пятку. Гипс, насколько я могу судить на данной стадии моего больничного отчета, кажется, свежий.