Джон Гришем - Золотой дождь

— На руках у нее глубокие царапины. В какой-то момент избиения он распластал ее на полу, изо всех сил зажал ее руки и пытался изнасиловать. Но, очевидно, переоценил свои возможности. Наверное, слишком накачался пивом. Когда ее нашли полицейские, она была голая, только прикрыта одеялом.

Она не могла убежать с раздробленной лодыжкой.

— А что с ее мужем теперь?

— Провел ночь в тюрьме. Освобожден под залог, который внесла его семья. Дело через неделю будет слушаться в суде, но окончится ничем.

— Почему?

— Все за то, что она возьмет обвинения обратно. Они расцелуются и помирятся, и она опять утихнет, пока он снова не изобьет ее.

— Но как ты можешь знать заранее…

— Да потому, что так было уже не раз. Восемь месяцев назад полицейских вот так же вызывали соседи, была такая же драка, но в тот раз ей повезло больше. Наверное, под рукой не оказалось биты. Полицейские их разняли, немного посоветовались на месте, мол, они еще дети, к тому же недавно поженились, они поцелуются и помирятся. Три месяца назад он уже пустил в ход биту, и она провела неделю в больнице Святого Петра со сломанными ребрами. Дело было передано в Мемфисский полицейский департамент, в отдел домашнего насилия, и они там много поработали, чтобы привлечь его к суровой ответственности. Но она любит своего мужа и не стала давать показания. Ну, естественно, дело закрыли. И так все время.

Мне нужно несколько минут, чтобы врубиться. Я уже подозревал, что дома у нее не все как надо, но не представлял, что так ужасно. Ну как может мужчина алюминиевой битой избивать свою жену? Как мог Клифф Райкер уродовать такое совершенное лицо?

— И так все время, — повторяет Дек, прекрасно угадывая мои мысли.

— Есть еще что-нибудь?

— Нет. Просто не влезай в это, вот и все.

— Спасибо. — Я чувствую, что у меня кружится голова и слабеют колени. — Спасибо.

Он поднимается.

— Не стоит благодарности.

Неудивительно, что Букер гораздо больше занят подготовкой к экзамену, чем я. И естественно, что он обо мне беспокоится. Он наметил на сегодня ускоренную пробежку по всем предметам, которые нужны для экзамена, и мы должны встретиться в конференц-зале в фирме Шэнкла.

В соответствии с инструкцией Букера я приезжаю ровно в полдень. Контора Букера блещет новизной и бурлит рабочим энтузиазмом. Но самое странное, что все лица здесь черные. Я побывал за последний месяц не в одной юридической фирме. Но могу вспомнить только одну черную секретаршу и ни одного адвоката-негра. А здесь не видно ни единого белого лица. Даже несмотря на то что сейчас время ленча, здесь стоит трудовой гул. Все функционирует: процессоры, ксероксы, факсы, телефоны, — в коридорах столпотворение. Секретарши торопливо закусывают прямо за рабочими столами, которые у всех завалены высокими стопками папок с неотложными делами. Адвокаты и их помощники весьма вежливы, но очень спешат, очень заняты. И еще здесь принят строгий этикет в одежде — темные костюмы, белые рубашки для мужчин, для женщин простые темные платья, никаких ярких цветов, брюки тоже исключены.

Перед моими глазами проносится видение Лаймена Стоуна, но я его резко отгоняю.

Букер объясняет, что Марвин Шэнкл правит своим кораблем с большой строгостью. Он сам безупречно одет, чрезвычайно профессионален, придерживается неумолимо жесткого рабочего распорядка и ожидает того же и в той же мере от своих партнеров и всего штата.

Конференц-зал расположен в тихом месте. Я ответственен за ленч и разворачиваю пакет с сандвичами, которые прихватил в «Йогисе». Задаром. Мы минут пять болтаем, главным образом о семье Букера и наших товарищах по колледжу. Он задает несколько вопросов насчет моей работы, но соблюдает дистанцию. Однако я уже все ему рассказал. Почти все. Предпочитаю лишь умолчать о своем дежурстве в больнице Святого Петра и о том, чем я там занимаюсь.

Букер стал чертовски важным адвокатом! Спустя минуту после времени, запланированного на праздную болтовню, он смотрит на часы и начинает рассказывать, какой великолепный день занятий он наметил для нас. Мы будем работать шесть часов подряд, делая лишь краткие перерывы на чашку кофе и чтобы сходить в туалет, а ровно в шесть мы должны отсюда убраться, потому что конференц-зал зарезервировал для своих нужд кто-то другой.

С четверти первого до часа тридцати мы повторяем федеральный закон о налогообложении. Главным образом выступает Букер, он всегда больше соображал в том, что касается налогов. Мы штудируем материалы, предназначенные для подготовки к экзамену, но для меня налоги — такие же непроходимые дебри, как и прошлой осенью.

В час тридцать он позволяет мне выпить чашку кофе и воспользоваться туалетом, и после этого до двух тридцати веду игру я, и мы повторяем федеральные правила опроса свидетелей. Потрясающая ерунда. Высокоактивный букеровский энтузиазм заразителен, и мы стремительно прорываемся через иногда скучнейший материал.

Провалить экзамен на звание адвоката — это кошмар для любого молодого юриста, уже принятого на работу, но я чувствую, что для Букера это было бы особенно страшно. Честно говоря, для меня свет на экзамене клином не сошелся бы. Да, это сокрушило бы мое самоуважение, но я бы выжил. Я бы просто стал еще усиленнее заниматься и через полгода опять пошел бы сдавать. И Брюзер за меня не слишком переживал бы при условии, что я смогу заарканивать одного-двух клиентов ежемесячно. А если подвернется лишнее выгодное дельце, то он вообще не будет беспокоиться, сдам я экзамен или нет.

Но Букер может оказаться в очень сложном положении.

Подозреваю, что мистер Марвин Шэнкл сделает его жизнь несчастной, если он завалит экзамен. Если же он провалится дважды, то Шэнкл, по всей вероятности, отправит Букера в анналы истории.

Ровно в два тридцать в конференц-зал входит Марвин Шэнкл собственной персоной, и Букер представляет меня.

Марвину пятьдесят с небольшим, он очень подтянут и собран.

У него слегка поседевшие виски. Голос мягкий, но глаза смотрят в упор. Мне кажется, от этого взгляда ничего не укроется даже в самых дальних уголках. Он просто живая легенда в юридических кругах, и для меня большая честь познакомиться с ним.

Букер устроил так, что Шэнкл прочтет нам лекцию. И почти час мы внимательно слушаем, как он обнажает перед нами пружины законодательства по защите гражданских прав и против дискриминации при найме на работу. Мы делаем заметки, задаем несколько вопросов, но главным образом слушаем его.

Затем он уходит на собрание, а мы следующие полчаса предоставлены сами себе и на полной скорости пробегаем антитрастовый и антимонопольный законы. В четыре начинается еще одна лекция.

Наш следующий лектор Тайрон Киплер, партнер Марвина, окончивший Гарвард, его специальность — Конституция Соединенных Штатов. Он начинает медленно и заводится постепенно, по мере того как Букер допекает его вопросами. Мне же чудится, что уже ночь и я засел в кустарнике и вдруг выскакиваю из него как сумасшедший с огромной бейсбольной битой вроде той, с какой когда-то играл «беби» Рут [4] Рут Джордж Герман (1895–1948) — известный бейсболист , и вышибаю дух из Клиффа Райкера. Чтобы окончательно не заснуть, я хожу вокруг стола, отхлебываю кофе, пытаясь сосредоточиться.