Александр Кривенко - Детектив Клуб - 2 (Сборник)

Я знаю за собой дурацкую особенность. Стоит повалить первому снегу, как у меня появляется тоскливое настроение, неотвратимое, как любой физиологический процесс. Я занимаюсь самоедством и прикидываю: и это не успел, и то опоздал. Подвожу итоги, одним словом. Откуда взялась эта вредная привычка, я не помню. Подозреваю, что, несмотря на свою профессию, у меня была душа тонкого лирического поэта, а может, как всякий непутевый мужик, я тосковал по упорядоченной жизни. Это настроение прорывалось наружу в самое неподходящее время и требовало к себе уважительного отношения. Пренебрегать им я бы сам себе не посоветовал.

Чтобы встряхнуться, нужна была разрядка. Я надеялся на что-то чрезвычайное, но то, что ожидало меня впереди, переплюнуло все самые смелые предположения, будь они у меня тогда.

На работу я выехал минут на десять раньше обычного времени, но это вовсе не означало, что доберусь туда вовремя. Мой «жигуленок» давным-давно нуждался в починке, но дать ему настоящий, хороший ремонт я не мог: мне всегда не хватало двух-трех часов в день, чтобы жить по-человечески. И денег.

Недавно мой начальник, выслушав про очередное дорожное происшествие, съязвил: «Слушай, Агеев, мне кажется, в следующий раз, судя по тому, как развиваются события, вместо тебя в отдел принесут мешок с костями, и это будет все, что от тебя останется». Мой шеф, конечно, несколько сгустил краски: в таком случае могут вернуть лишь джинсы с кроссовками — это будет профессиональным подходом к делу. Впрочем, отдаю должное, с юмором у него полный порядок, но он был недалек от истины. Правда, и выполняя свои непосредственные обязанности, я мог закончить с таким же результатом.

Еще издали я понял, что гаишник, торчавший на раз вилке перед Кутузовским как похабный кукиш, ко мне привяжется. Оперативное чутье меня никогда не подводило.

Гоняя на служебной машине, иногда приходилось выделывать такие виражи, что у бывалых водителей испарина появлялась. В такие моменты правила дорожного движения только мешали и выполнялись лишь в случае крайней необходимости. У нас всегда был творческий подход к работе. Сейчас я обиделся: едешь чинно-благородно, не нарушаешь, а тут… Нашел, едреныть, кому хвост защемлять. Бог подаст…

После утреннего унижения перед женой я решил взять реванш. И повел себя вызывающе. Газанул так, что у будочника глаза на лоб вылезли от моей наглости. Наверняка он принял меня за ненормального. И оставил в покое, излив свой праведный гнев на шедшего следом «вольво». Правильно, отец, с меня ты шиш чего получишь, а там, глядишь, и пополнишь свои кровные, трудовые…

Если бы я остановился, как законопослушный гражданин, то опоздал бы на работу. И уж, конечно, пропустил карауливший меня телефонный звонок.

Еще на пороге комнаты я услышал, как заливается телефон на столе. Вроде бы и некому, прикинул я, не торопясь кинуться к трубке. Звонки не прекращались. Кто-то домогался меня со страшной силой.

Ровно в девять мог звонить человек, хорошо осведомленный о распорядке дня, потому что, как правило, лишь с утра меня можно было застать на месте, если я вообще находился в Москве. Отлавливать оперативника в течение рабочего дня — все равно что пытаться залучить в сачок солнечный зайчик.

Я снял трубку и услышал до боли знакомый Зойкин голос. Его я мог узнать всегда, в любое время дня и ночи.

— Родион!

Я сразу понял, что случилось что-то необычное. Мы расстались больше года назад, и с тех пор она не звонила ни разу. Ее манера вести разговор ничуть не изменилась. Ни тебе здравствуй, ни мне до свидания. Я сам приучил ее разговаривать именно так — соблюдение этикета не входило в число моих добродетелей.

Зойка мало походила на других знакомых мне дам. Я не знал другой женщины, которая могла бы в течение минуты высказать все, что о тебе думает, или быстро и точно изложить цель своего звонка. Наверное, специфика работы играла здесь не последнюю роль — Зойка трудилась в рекламном агентстве. Она имела кучу преимуществ перед другими женщинами прежде всего потому, что, как и я, не выносила скандалов и долгих разбирательств. Она не терпела занудства и, если обижалась на что-то, быстро отходила. Мы прекрасно ладили друг с другом, пока были вместе.

— Родион! — Зойка повторила мое имя, что тоже не в ее привычке, и вдруг заплакала.

Это было совсем паршиво. Выжать из нее слезу не легче, чем воду из камня.

Наконец она заговорила. То, что я услышал, сначала пригвоздило меня к месту, а потом заставило усомниться в ее нормальности. Меньше всего это походило на розыгрыш.

— Какой тру… — заорал было я, но тут же прервал себя на полуслове, потому что в комнату входил мой сослуживец.

А Зойкин голос продолжал биться в трубку и молить о помощи.

— Я буду у тебя через сорок пять минут. — Я нарочно говорил грубо.

— Подожди! — По ту сторону стало тихо, словно она осмысливала услышанное. — Ключ от моей квартиры у тебя?

— Да. — Я ответил слишком быстро, потому что точно это знал.

— Сделай так, чтобы тебя по возможности никто не видел. Сейчас это будет и в твоих интересах.

Я хотел сказать, что в моих интересах лучше всего заниматься служебными делами, а не нестись стремглав выручать женщину, которая меня бросила год назад. Но это было бы нечестно, и я слишком хорошо знал об этом, потому что в нашем разрыве виноват был сам.

С моим начальником можно уладить любой вопрос. Я не часто этим пользовался, и потому сейчас был отпущен без сопровождающих и напутствующих слов.

— Серегин чтоб на месте сидел, на случай, если будут звонить от заявителя, — бросил шеф, но вопросов никаких задавать не стал.

Может у человека, в конце концов, что-то произойти в семье?! Уточнять, что неприятности случились у моей бывшей любовницы, я не стал. Не люблю быть мелочным.

— Думаю, что они сегодня не объявятся. — Я отвечал на его вопрос о вымогателях, терроризирующих директора коммерческого банка.

— Ну, ну, — то ли одобрил, то ли нет мои соображения начальник, и под это напутствие я двинулся навстречу тем самым приключениям на собственный зад, от которых таких, как я, предостерегать бесполезно.

Я решил не рисковать и взял служебную машину. Ни один гаишник с нашими номерами связываться не станет.

Выполняя Зойкину просьбу, незаметно, как Штирлиц, поднялся на восьмой этаж, держа наготове ключ. Тихонько открыл дверь и натолкнулся на нее прямо в прихожей.

В первую минуту я опешил — до того она изменилась. Но, присмотревшись, понял, что это страх и растерянность до неузнаваемости изменили ее лицо. Это была все та же длинноногая стройная женщина с длинными — ниже плеч — каштановыми волосами. Сейчас они были спутаны, вряд ли она сегодня занималась прической; но даже и в таком виде Зойка была чертовски красива и притягательна. Таким, как она, требуется очень мало времени, чтобы навести глянец и иметь товарный вид.