Наталья Андреева - Метель

– Устала? – спросил Илья.

Его губы касались ее лица поцелуями легко, словно бабочка крыльями. Время остановилось, они уже никуда не торопились. Маша раскрывалась от этих прикосновений, в точности как бутон розы, в ее жизни всходило солнце, оно теперь было везде, и она, наконец, согрелась и расцвела.

– Я люблю тебя… – прошептала она.

– Мы только приехали…

– Я давно уже тебя люблю.

Он мягко провел рукой по ее волосам и поднялся. Преувеличенно бодро сказал:

– Надо обследовать территорию! Я в душ! Ну и жара здесь!

В номере было прохладно.

Что ж… У нее, в конце концов, есть еще целых десять дней, и, что главное, девять ночей! И поэтому она отступила.

…Все эти десять дней Маша училась быть счастливой. Задача трудная, потому что сама жизнь в огромном мегаполисе к этому не располагает. Времени для счастья просто-напросто нет, есть решенные проблемы, и это приносит удовлетворение на короткое время, до следующей проблемы. Счастлив тот, кто умеет отгородиться стеной, умеет оставить эти проблемы за порогом своего дома, не боится отключить мобильный телефон и пропустить очередной «важный» звонок, а главное, верит в завтрашний день. Вот этой веры больше нет. И трудно объяснить, почему. Возможно потому, что все заменила видимость благополучия, и слишком уж она навязчива.

Маша училась быть счастливой днем сегодняшним. Он, как и обещал, категорически отверг экскурсионные поездки, все, кроме поездок в город, поздно вечером, когда есть на что посмотреть. Когда оживает одна из всеми любимых восточных сказок, и на смену пыльному, изнуряющему дню приходит ночь, с ее бархатным теплом и по-южному глубоким, каким-то особенно черным небом. Тогда и оживают декорации, где главный элемент – огни, много огней. Каскады искрящегося света, энергия солнца, накопленная за день и превращенная в сверкающую сказку. Жизнь на ярко освещенных улицах кипит, на столиках в кафе блестят кальяны, в витринах магазинов восточная роскошь. Это можно продать только ночью. Эти товары сомнительного качества и эти сомнительные развлечения, вообще, весь этот город. Но продают его красиво, с типично восточной витиеватостью, вкрадчиво, но жестко.

Илья покупал массу ненужных вещей, он вообще был беспечен. Торговаться не любил, и Маша, для которой ценник на товаре был равнозначен билету в метро на одну поездку, то есть, не обсуждаем, краснея, пыталась сбить цену. Потому что здесь так положено. Это и было предметом их первой ссоры.

– Что ты копеечничаешь? – рассердился Илья. – Мы же не на твои деньги все это покупаем!

– Здесь принято торговаться.

– Да у меня этих денег… – он сунул руку в карман и зашуршал купюрами. – Я на отдыхе. Желаю гулять!

– Ну и будешь посмешищем, – фыркнула Маша. – Они таких людей не уважают.

– Щедрых всегда уважают.

– Щедрых, но не глупых. В этом и есть смысл, понимаешь? Чтобы торговаться. Иначе получается, что ты их не уважаешь.

– Решила меня жизни поучить, да?

– Надо было!

– Лучше помоги материально, – буркнул он.

– У тебя же денег полные карманы! – съязвила она.

– Черт! – он тронул вихор на макушке. – Тебя не переспоришь! С кем я связался, а? Жадная, сварливая…

– На себя посмотри!

– А что я? Я в порядке!

– Пижон!

Ночью они помирились. Только первая их ночь здесь, в этом отеле, была без физической близости, возможно, он слишком устал, да и она перенервничала. Из-за Сони, четырехчасового перелета и от непривычной жары. Но, немного придя в себя, то есть, на следующее же утро, Илья накинулся на нее с поцелуями. Застигнутая врасплох, еще толком не проснувшись, она сначала отвечала неохотно, но потом он ее раздразнил, и все уже было всерьез.

Такое было с ней только один раз в жизни, но об этом вспоминать не хотелось. Маша относила себя к женщинам холодным, в которых работа и повседневные заботы убивают желание, и они спокойно обходятся без мужчины. Иногда ей снились сны, которые называются эротическими. После оргазма, мучительного и сладкого одновременно, похожего на маленькую смерть, вся прелесть которой в возвращении к жизни, она, как правило, просыпалась и пыталась вспомнить лицо любовника, который был с ней. И – не могла.

После того, как начался роман с Ильей, такие сны ей сниться перестали. Зато стал сниться он. О чем был сон, она наутро не могла вспомнить. Что-то важное, но ускользающее от нее, и Маша мучилась этим постоянно. Здесь, на курорте, всякие сны прекратились. Он был с ней каждую ночь, ее ласки становились все более откровенными, она похорошела, потому что по утрам вставала с затуманенным взглядом, припухшим от поцелуев ртом и разгладившейся кожей, с лицом, которое словно светилось изнутри. Несмотря на обильную сытную еду, шведский стол три раза в день и бары на пляже и у бассейнов, где кормили с утра до вечера, она похудела. Должно быть, от жары, плавания в море и бассейнах, танцев в ночных клубах, куда они с Ильей ходили почти каждый день, а потом занимались любовью, хмельные, свободные во всех своих желаниях и счастливые.

Изменилась и ее походка. Теперь она не ходила, а летала, и почти все время улыбалась.

– Ты – самая красивая женщина на этом пляже, – шептал ей Илья.

«Это потому, что самая влюбленная. И потому что мы вместе».

Она была счастлива тому, что Илья все время рядом, что ему никуда не надо бежать, его телефон молчит, и он, наконец слышит все, что она говорит. Это его прикосновения, а он всегда старался до нее дотронуться, если был рядом, придавали ей особый шарм, потому что Маша все время их ждала. Она видела, как на него смотрят женщины, но не ревновала, а гордилась этим. Она как-то успокоилась, расслабилась и обо всем забыла. Изредка посылала SMS Соне и Наде, в ответ они сообщали, что все в порядке. Но на этом все, больше никакого общения с внешним миром. Пришло сообщение от Ларисы, мол, как дела, как долетели? Она ответила коротко, и ее больше не беспокоили.

Каждый счастливый день был похож на другой такой же. Они вставали часов в девять, шли завтракать, потом на пляж. После обеда бассейн, где-то до пяти, когда начинаются ранние в это время года сумерки и вода становится совсем холодной. До ужина – тихий, он же сладкий час, а после уже начинается ночная жизнь. Туристы разбредаются по барам, кто-то едет в город, кто-то дожидается начала дискотеки. Везде смех, разговоры на полтона выше, флирт, эйфория от выпитых коктейлей и пьяного курортного воздуха. Легкое, бездумное безделье, перемежаемое жаркими поцелуями.

Это было настоящее пиршество любви, порою Маше казалось, и он чувствует то же. Но задать вопрос, который ее мучил, Маша не решалась. «Ты меня любишь?» И в самом деле, любит, или они просто весело проводят время?

Однажды она подумала: «А хорошо, что в загранпаспорте не указано семейное положение…» Объяснять ей ничего не хотелось. Не сейчас. Да он ничего и не спрашивал. Они часами лежали на пляже, а уходили в самое пекло, почти последними. Он передвигал шезлонги следом за скользящей по песку тенью и, не дожидаясь Машиной просьбы, ходил в бар за прохладительными напитками. Потом также молча брал солнцезащитный крем и мазал ей спину. Ей было лень даже говорить, поэтому она ни о чем не спрашивала.