Фридрих Незнанский - Ярмарка в Сокольниках

— Слышь, Костя! А ты у чекистов шукал, чего конкретно эта шалава говорит? Ну та, которую они американцу подложили…

Ну, Шура! Не моргнув глазом, такое загнуть может!..

Меркулов поднял на Романову смеющиеся глаза:

— «Шукал», товарищ подполковник! «Шалава» сказала «хозяину», что о сути ничего не знала, знала только — будет встреча. «Колонуть» на это своего «фраера» она не смогла. Так они отвечают…

— … «Они отвечают», — передразнила Меркулова Шура, — а ты кто? Следователь или… Ты что, сам ее допросить не мог?

Меркулов засмеялся:

— А сама-то ты, Шура, рассекретишь хоть одного своего агента? То-то… Мне в ее допросе отказали.

— Ему отказали! Мне черта откажут! Я эту блядину так заловлю на какой-нибудь компре, вытащу из-под какого-нибудь чернозадого — она у меня, сука, сама расхомутается! — чувствовалось, что Шура здорово надралась.

Время шло. Глаза у меня прямо слипались от выпитого. Никаких сведений о балерине Валерии Куприяновой не поступало. Меркулов с Романовой между тем продолжали в том же духе, подводили итоги первых шагов в расследовании, ругали КГБ.

— Э-эх, не сидеть бы нам сейчас с вами здесь в полночь, если бы эти дети и внуки Дзержинского не были бы такими засранцами, — резюмировала Шура.

— Нет, правда, Константин, — и она кинула себе в рот ириску, — мои ребятишки делают подобную работенку намного профессиональней, чем хваленые чекисты! И причем за полцены! — Без паузы она добавила: — Чего ты там стоишь, входи, Артур.

Я повернул голову — в дверях стоял высоченный, косая сажень в плечах, красавец-брюнет лет тридцати двух в костюме с иголочки.

— Мой зам — Артур Андреевич Красниковский, — представила вошедшего Романова. — А где ж твоя балерина?

— Дело в том, что она пропала, — начал Красниковский, — не явилась на утреннюю репетицию «Золотого века». На вечерний спектакль «Айболита» тоже не пришла, пришлось экстренную замену произвести — пригласили девочку из балетной школы Большого театра, роль Варвары уж больно дефицитная, никто кроме Куприяновой не исполняет… — и Артур вытащил из нагрудного кармана красочный театральный буклет — недельную программу МОЗТК — Московской Объединенной Зрелищно-Театральной Конторы.

Я вскочил со стула. У меня даже хмель прошел, когда я увидел на обложке нашу «спортсменку», убитую в гостинице «Центральная» прошедшей ночью. На снимке известного театрального фотографа Шапиро Куприянова была ещё вполне живой — со смешными буклями, в цветном переднике и со шваброй в руках…

— Что и требовалось доказать, — устало произнес Меркулов. — Завтра проведешь опознание, — сказал он, обращаясь ко мне, — будем считать это твоим вторым днем отгула.

19 ноября 1982 года

«Следователи прокуратуры! Как правило, вам приходится заниматься сложными делами. Но знайте, путь к ИСТИНЕ часто лежит не только через тугой узел тщательно Замаскированных преступлений…» Мы, молодые следователя, сидим в темном зале Мосгорпрокуратуры и смотрим учебные фильмы Центрнаучфильма. У меня немножко побаливает голова и муторно в желудке от вчерашних Шуриных «капелек». Назидательный дикторский голос продолжает: «Путь к ИСТИНЕ лежит сквозь чащу хитросплетений так называемых мелочей, непростительных промахов и трагических ошибок…» Все это, конечно, ежу понятно. Рядом со мной сидит Танечка Зернова, хорошенькая дочка управделами Совмина, и строит мне глазки. Я делаю вид, что не замечаю ее усилий, тем более, что сзади меня занял место мой князь Меркулов, которому поручено руководить просмотром этой бузы.

Две первые новеллы, по которым снят фильм, документальные. Третья новелла — игровой фильм, и, хотя играют какие-то второразрядные актеры, сделан он здорово. Смешно. На экране возникает сберкасса на Плющихе. Низенький плотный милиционер, стоя на посту, задумчиво и усердно ковыряет в широком носу. Доковырять ему не дают — камера выхватывает две фигуры в масках; выстрел — милиционер падает. Затем — внутренний зал сберкассы. Крупным планом сварочный аппарат, которым труженики в масках вскрывают сейфы. Пачки денег исчезают в холщовых мешках. Закончив «дело», довольные преступники выходят на улицу, вскакивают в поджидающее их такси и вихрем уносятся в сторону Бородинского моста… Появляется другая группа людей — следователи в сопровождении многочисленных экспертов, понятых, собак, милиционеров и начальников этих милиционеров. Все дружно заметают следы, оставленные преступниками: топчутся у дверей, разбрасывают всюду свои окурки и совершают другие криминалистические промахи. Особенно старается один следователь, явно подыгрывающий под Чарли Чаплина. Вот он осматривает сейф и держится при этом за его ручку именно в том месте, где четко проступает чернильный отпечаток чьего-то пальца, находит на полу перчатку и двумя пальцами брезгливо отправляет ее в мусорную корзину…

Какая-то неясная тревога закрадывается мне под куртку. А может, это просто неполадки с желудком? Но я уже почти знаю, что это…

Следователь на экране продолжал «трудиться», отдавая уборщице авоську с арбузом, найденную на окне, а я уже пробирался к выходу. Хорошенькое у меня, видно, было выражение лица, если Танечка вскрикнула на весь зал:

— Что с тобой, Турецкий? Тебе плохо?

Матерь Божия! Плохо, да ещё как! Да этот «Чарли Чаплин» просто гениальный Шерлок Холмс, по сравнению с вами, кретин лейб-гвардии дебильного полка Александр Турецкий! Покрывшись испариной, я пулей пронесся по коридору, съехал вниз по перилам, выскочил на улицу и стал, растопырив руки, как бабочек, ловить такси. Окрутив меня ледяной водой, возле остановился черный красавец ЗИЛ, и лоснящаяся физиономия спросила:

— Тебе куда, малый? Если в больницу, то не повезу!

«Левак» доставил меня за трояк в гостиницу «Центральная». По дороге он пытался оправдать повышенный тариф — мол, начальники теперь их подзажали, не дают сшибить монету, как раньше… Я его не слушал.

На ходу доставая алое удостоверение, я побежал искать дежурного администратора гостиницы. Этого желтоволосого франта примерно моих лет я нашел в буфете на втором этаже за чашечкой кофе. Осипшим от волнения голосом я объяснил, что мне необходимо произвести повторный осмотр 547-го номера, где позавчера был найден труп женщины. Только что, мол, выяснилось, но это строго между нами, она была знаменитой балериной! Ша! Давайте ключи, понятых и шагом марш за мной!

Желтоволосый понял все с полуслова — не первый день в контакте с органами. Взял связку ключей, крикнул на бегу «Митрофанова, вперед!» и, перепрыгивая через две ступеньки, помчался вверх по лестнице. Я и миниатюрная, как статуэточка, Митрофанова понеслись за ним по этажам, словно стая гончих, забыв почему-то о наличии лифта.