Дей Кин - Доставь его мертвым

Еще никогда его ум не работал так четко, как в эти минуты. Теперь Латур знал, кто мог желать его смерти. И догадывался почему. Только, увы, у него не было ни малейшего шанса это доказать. Без сомнения, среди тех, кто катил вслед за ними по дороге, в этой бесконечной кавалькаде машин, растянувшейся на целую милю, было немало и таких, кто искренне сожалел о смерти шерифа Белуша и кто, спохватившись, раскаивался, что вообще ввязался в эту грязную историю. Но, завязнув по уши, иные отчетливо понимали, что выбора у них уже нет.

Латура грубо швырнули на заднее сиденье, а оба здоровенных парня, схватившие его, уселись рядом, стиснув с двух сторон. Нахальные молодые петухи — точь-в-точь он сам в их годы, — покосившись на них, со вздохом признал Латур.

— Жаль, что этот проклятый идиот, кто бы он там ни был, не промахнулся, — проворчал один. — Жаль старика! Хороший был человек! Никому плохого не делал! А теперь даже страшно подумать, что будет!

— Это уж точно! — угрюмо подтвердил второй. За руль уселся Джордж Вилльер. Обернувшись, он сунул одному из помрачневших юнцов бутылку:

— Забудь об этом, парень! Мы ведь успели расколошматить все проклятые кинокамеры, или забыл? Никто ничего не докажет! Даже полиция округа будет бессильна, вот увидишь! Никто и пальцем вас не тронет! Не бросят же они за решетку весь город?!

Парень, повертев в руках бутылку, передал ее соседу.

— Мне хватит, — проворчал он. — И так голова кругом!

Второй, поколебавшись в нерешительности, вернул бутылку Вилльеру.

— Это точно. Пожалуй, и мне тоже. Уже с души воротит. Как подумаю обо всем, просто блевать тянет, ей-богу!

Латур понял, что настал момент бороться за свою жизнь.

— Так чего ж вы связались с ними? — взорвался он. — Будь я проклят, если убил старика Лакосту! Или хотя бы пальцем дотронулся до девчонки!

Вилльер обернулся и тыльной стороной ладони резко ударил его по губам.

— Девчонка-то говорит другое, приятель! А какой ей смысл врать?

— Это верно, — подхватил один из парней. — И потом, как бы там ни было темно, но, чтоб я сдох, какая женщина не узнает мужчину, который сотворил с ней такое непотребство!

Однако Латур не сдавался:

— По вы ведь не станете отрицать, что такое все-таки возможно?

— Ну, может быть, — нерешительно протянул другой.

— Тогда почему бы не оставить решать суду это дело?

Вилльер снова передал назад бутылку.

— Эй, ребята, я бы на вашем месте все-таки принял по глотку, пока этот ублюдок окончательно не задурил вам голову. Не забывайте: прежде чем стать помощником шерифа, Латур учился на юриста! А все эти законники кого хочешь вокруг пальца обведут! Возьмите хотя бы этого ублюдка, Джина Эверта! Это ж какую совесть надо иметь, чтобы вот так, глядя людям в глаза, нагло заявлять, что беда, дескать, небольшая, даже если Латур и впрямь пришил старика! Бог с ним, может, давно и надо было бы избавиться от старого пьянчуги! Но назвать несчастную женщину шлюхой?! Или, может, вы, ребята, слышали когда-нибудь о шлюхе, которой после того, как она ублажит парня, приходится накладывать швы?!

— Не-а! — замотал головой один из молодчиков. — Послушно глотнув из бутылки, он мрачно сунул ее в руки приятелю.

Латуру оставалась одна надежда — бежать, пока на шею ему еще не успели набросить веревку. Мало кто из местных лучше его знал окрестности города. Оставалось только приберечь силы и дождаться нужного момента, чтобы попытаться ускользнуть.

— Далеко еще до той прогалины? — спросил угрюмо парень, сидевший ближе.

Вилльер пристально вгляделся в бархатную темноту ночи.

— Видите вон там, впереди, здоровенный лавр? — Он ткнул пальцем куда-то вдаль. — Ярдов за двести до него свернем налево. Само собой, почтового ящика там нет, но к ранчо ведет дорожка.

Через несколько минут машина достигла поворота, ведущего к тому месту, где стоял трейлер.

Москитов было ничуть не меньше, чем в прошлую ночь. Латур ожесточенно шлепал себя по лицу, в то время как мысли вихрем кружились в его голове. Перед его мысленным взором уже сложилась картина, и в ней недоставало всего лишь двух фрагментов.

Он все еще никак не мог понять, почему убийца так спешил. Второе, над чем он ломал голову, — это загадка: каким образом этому человеку удалось узнать, что Латур внезапно отправится к трейлеру Лакосты, да еще в два часа ночи? Ведь он даже Ольге ни словом не обмолвился насчет своих планов. Единственное, что было ей известно, — это то, что он должен отлучиться по делу. По делу, связанному с работой.

И вдруг ему показалось, что его озарила догадка. Конечно же! Джорджи ведь еще не спал! Латур вспомнил, что видел его в кабинете, прежде чем выйти из дому. Именно Джорджи, которому, без сомнения, хорошо заплатили, скорее всего и кинулся к телефону, едва Латур закрыл за собой дверь. И звонил он тому, у кого были веские причины не допустить, чтобы Латуру удалось поговорить с Лакостой. Поэтому убийца и вынужден был прикончить старика — боялся, что тот заговорит. А насильником, вероятнее всего, он стал чисто случайно — сказалось возбуждение от преступления.

Машины одна за другой въезжали на прогалину. Целый хвост автомобилей, которым не хватило места, чтобы встать, вытянулся вдоль дороги. В ночной тишине слышно было только, как хлопали дверцы да изредка хлюпала грязь или с треском ломались сухие ветки под ногами сотен людей. Вскоре, осветив поляну, к ночному небу взвились языки пламени. Но Латур заметил и другое — как вдруг бледнели и съеживались лица тех, кто неожиданно появлялся из тьмы, как эти люди один за другим норовили скрыться в тени или за спинами соседей.

Но были и такие, кого не пугала тьма. Десятки рук принялись подбрасывать дрова в костер, и через пару минут стало светло, словно днем. По рукам заходили бутылки с виски.

Вилльер приоткрыл дверь машины.

— Порядок, парни! Ну что ж, приехали, Латур! Сейчас увидим, какой ты храбрый.

Десятки рук протянулись к нему, и мгновением позже он оказался на земле. В основном все предпочитали действовать молча. Смолкли возбужденные крики, и над поляной неожиданно повисла тишина. Теперь, когда дебоширы добились своего, большая часть собравшихся тут, казалось, успела пожалеть, что дело зашло слишком далеко. Одно дело — безнаказанно колошматить в дверь тюрьмы или швыряться камнями в окна. И совсем другое — оказаться в числе тех, кто собирался накинуть петлю на шею человеку, возможно невинному, и послать его к вратам вечности, к тому же без санкции суда.

С какой стороны ни взгляни, дело было грязное. Старик шериф, которого все любили, один из представителей закона, был мертв. И вполне вероятно, что чья-нибудь уцелевшая камера, которых вокруг вспыхивало и теперь немало, успела заснять все, как это произошло. “Ведь не могли же разбить все камеры”, — так думал почти каждый из присутствующих.