Карина Тихонова - Я и мое отражение

Тетушка усмехнулась. Разгадала мою оговорку.

– Я волновалась за тебя, – сказала она так же уклончиво.

– Большая честь! – не сдержалась я.

– Да ладно!

Тетушка махнула рукой.

– Ты сама все прекрасно понимаешь!

– Понимаю, – согласилась я. Немного подумала и спросила:

– А нельзя сделать так, чтобы я осталась в живых? После дня рождения, я имею в виду?

Глаза тетушки забегали по комнате.

– А кто тебе сказал, что ты умрешь? – удивилась она фальшиво.

– Здравый смысл, – ответила я мрачно.

– Глупости! – отмела тетушка очень и очень быстро.

– Ты сама себе не веришь, – уличила я.

– Глупости! – повторила тетушка с ожесточением.

Рывком выдернула себя из кресла и прошлась по комнате. Я следила за ней прищуренными глазами.

Тетушка немного постояла у окна, глядя через размытое дождем стекло на не видный мне пейзаж. Потом сунула руки в карманы теплого байкового халата (кстати, я первый раз видела тетушку в таком неприбранном виде!) и медленно вернулась обратно.

Уселась на мою постель, нашла мою руку и взяла в свою.

– Ты поэтому так сорвалась? – спросила она почти ласково. – Решила, что я собираюсь тебя убить? Дурочка!

Она сжала мою ладонь холодными, как у мертвеца, пальцами.

– Дурочка! – повторила тетушка почти убедительно. – С чего ты это выдумала?

Я молча смотрела ей в лицо.

– Да, конечно, – продолжала тетушка, – Я не скрываю, что заинтересована… В общем, ты сама о многом догадалась.

– В общем, догадалась, – подтвердила я.

– Но убивать тебя я не собиралась! – сказала тетушка так мягко и убедительно, что я ей почти поверила.

Почти. Если бы она не прятала от меня глаза.

– Мне нужно только одно.

Здесь тетушка подняла на меня взгляд и сделала выразительный жест бровями.

– Догадываюсь, – ответила я.

– Ну, вот! Отпляшешь день рождения, – и свободна как ветер!

– Здорово! – откликнулась я насмешливо.

– Не веришь?

Я усмехнулась.

Тетушка наклонилась ко мне.

– Что мне нужно сделать, чтобы ты мне поверила? – спросила она, шаря по моему лицу твердыми серыми глазами. – Дать гарантии? Каким образом?

– Верните мне паспорт, – сказала я.

Тетушка выпрямилась.

– Нет, – сказала она, глядя в стену надо мной.

– Вот видите!

– Пойми, глупая! – с досадой перебила тетушка. – Паспорт не должен быть на виду! Прислуга шарит во всех твоих шкафах! Рита, к примеру, далеко не глупая девушка! Если она догадается о том, кто ты… Мне не нужны потенциальные шантажисты. Неужели не ясно?

– Ясно.

– После дня рождения я отдам тебе документы, – повторила тетушка, понизив голос.

Я подумала.

– Ладно. Тогда дайте мне позвонить моим знакомым и сказать, где я нахожусь.

Тетушка молча покрутила пальцем у виска. Звонить я уже пробовала, но в доме не работала линия межгорода. Не было междугородней связи и в моем мобильнике. А просить шофера, который за мной «приглядывал», отвезти меня на почту было бы дохлым номером. Тем более сейчас, когда у меня есть еще парочка «телохранителей».

– Это невозможно, – выразила тетушка свое отношение к моей просьбе.

– Почему?

– Ты сама прекрасно понимаешь. Никто не должен знать, о чем мы договорились.

– Никто и не узнает!

– Я сказала, нет! – отрубила тетушка железным голосом и поднялась с кровати.

Вернулась к окну и застыла, скрестив руки на груди. Ее взгляд уперся в не видимую мне точку за горизонтом.

– Я не хочу назад, – произнесла тетушка вполголоса. Это было сказано не для меня, а для себя.

– Куда назад? – поинтересовалась я.

Тетушка, не отрываясь от окна, ответила:

– Назад в нищету…

Ее взгляд стал таким ожесточенным, что я даже испугалась. Таким взглядом можно было просверлить тоннель в горах, окружавших особняк со всех сторон.

– А вы там были? – спросила я.

Тетушка оторвалась от лицезрения точки за окном и мельком взглянула на меня.

– Милая моя! Всю сознательную жизнь!

– Странно, – пробормотала я.

– Что тут странного?

– Вы мне казались такой благополучной особой…

Тетушка запрокинула голову назад и расхохоталась отрывистым злым смехом. Я съежилась под одеялом.

– «Благополучной», – повторила тетушка, – как же…

И снова расхохоталась. Я молчала, не смея продолжить разговор.

– Благополучие пришло пятнадцать лет назад, – сказала тетушка, отсмеявшись. – И было мне тогда сорок пять лет, между прочим! Ты хоть представляешь, что такое сорок пять лет жизни в нищете?

– Мне тридцать пять, – напомнила я.

– Тридцать пять…

У тетушки возле рта обозначились глубокие горькие морщины.

– В тридцать пять я сделала последний аборт, – сказала она, глядя в окно.

– Почему последний? – робко спросила я.

Она повернула голову. Сумерки в комнате сгустились, но глаза тетушки сверкали, как антрациты, и прожигали темноту.

– Потому, что больше не смогла забеременеть, – отрезала она.

– Зачем же…

И я умолкла, не договорив.

– Зачем избавилась от ребенка? – догадалась тетушка. – Затем, что мужчина, от которого я забеременела, не пожелал вешать себе на шею незаконного отпрыска. У него было своих двое. А я побоялась…

И она умолкла. Некоторое время молчала и я.

– А ваши родители? – спросила я наконец. – Они не хотели вас поддержать?

– Отец был алкоголиком, – ответила тетушка равнодушно. – А мать настолько отупела от бесконечных побоев, что перестала быть человеком и стала ломовой лошадью. Мы с Веркой карабкались сами. Как могли.

– Вера – это ваша сестра? – догадалась я.

Тетушка медленно кивнула.

– Мать Жени?

Еще один медленный кивок.

– А Вера, значит, не побоялась родить без мужа…

– Там были совсем другие обстоятельства, – неохотно уронила тетушка. Но тут же спохватилась и умолкла.

Развернулась ко мне, спросила тоном заботливой родственницы:

– Есть хочешь?

– Нет.

– А пить?

– Пожалуй, да.

Тетушка напоила меня еще раз. Поставила стакан на тумбочку, сказала:

– Сейчас Рита принесет тебе сок. Хочешь сок?

– Хочу.

– Какой?

Я подумала.

– Грейпфрут.

– Сейчас, – повторила тетушка и пошла к выходу. У самой двери она затормозила, повернулась ко мне и повторила:

– Не думай о глупостях. Постарайся хорошенько выспаться.

– Хорошо, – прошептала я.

Тетушка кивнула и скрылась в коридоре.

А я лежала и раздумывала над нашим разговором. Отчего-то мне было ужасно жаль железную леди по имени Елена Борисовна.

Несчастная она женщина.

– Лучше себя пожалей! – одернуло меня благоразумие.

Не успела я согласиться, как в комнату вошла Рита. Поставила на тумбочку бокал с соком, спросила:

– Что-то еще?

– Да, – ответила я. – Уйди из комнаты. Меня от тебя тошнит.