Татьяна Эльдарова - Год охотника

- Я его Михалне запряг, чтоб доктора из больницы привезла. Они там угорели... Да, к тебе, Фима, лучше, - убеждённо пропыхтел егерь, - не догадаются, что она у тебя.

Игорь Максимильянович снял дублёнку, накрыл ею легко одетую девушку. Потащили.

Через несколько минут занесли в дом, уложили в комнате на диван.

Бурханкин, клацая зубами, вернулся в сени, повертел в руках мокрый тулуп, бросил его на пол. Не испросив разрешения, быстро надел дублёнку Франца и снова выбежал на улицу. Волчок, подчиняясь его приказу, остался сторожить у входной двери, прикрыв мудрые глаза оттенка сырой глины...

Франц быстро решал, глядя на незнакомую Василису:

"Что же делать? Спиртом растереть?"

Пока стягивал с полуживой девушки ботинки, носки, свитер, джинсы, пока растирал вафельным, смоченным водкой полотенцем ступни, руки, плечи, Фомка предпринял свои меры: вылизал бледное лицо, как тарелку дорогого фарфора, уткнулся шоколадными ноздрями в перламутровую раковину уха, пощекотал тёплым дыханьем.

Сработало. Ледышка оттаяла: даже смущённо улыбнулась, почесала ухо.

- Где-нибудь больно? - спросил Франц.

Она пошевелила пальцами рук и ног, снова улыбнулась, потянулась к свитеру.

Франц предложил ей меховые тапки, набросил на узкие плечи свой зимний длиннополый халат.

Василиса встала. Огляделась.

- Спасибо.

- Ну вот и славно! Меня зовут Игорь Максимильянович. Теперь - в ванну. Фомушка, проводи. Фройляйн, возможно, захочет запереться, так ты останься внутри на всякий случай. Только веди себя прилично и не подглядывай! Франц погладил своего любимца: - Не беспокойтесь! Он умный. И потом вы нам сильно напоминаете мою дочь.

Василиса хотела что-то сказать, закашлялась и только кивнула. Франц понял: благодарила.

Егерь вернулся лишь через полчаса. Франц успел протереть и без того блестящий поднос, поставить на него тонкую чашку, заварить в ней зверобой и мяту, прикрыть хрупким блюдцем, сверху напялив стёганую молодуху - "бабу на чайник".

- Где тебя носило? - накинулся он на Бурханкина, заслышав шум в сенях.

- Оследие заметал, - коротко ответил тот, отряхиваясь от снега, - на всякий случай. Теперь её здесь точно искать не будут. Слушай, пока, это... пока нету её...

- Раздевайся. Пойдём в гостиную.

В комнате егерь начал беспокойно озираться:

- А где же?..

Франц мотанул головой в сторону льющейся воды.

- Отогревается. Где ты её нашёл?

- Рядом с флигелем.

Франц ничего не понял. Достал из буфета кружку, вазочку с малиновым вареньем, розетку. Подвинул Бурханкину.

- Рассказывай. Как она туда попала?.. Угорела и вышла подышать?.. Когда?.. Ночью?..

Егерь таинственно пожал круглыми плечами под собачьей шерстью свитера, налил себе чаю, отхлебнул.

- Вот не захотел ты, когда мы тебя просили, вот теперь уже ничего и не сделать...

Франц предполагал, что разговор начнётся именно с этого, потому попробовал не раздражаться. Только спросил:

- Значит, теперь ты не нуждаешься в моей помощи?..

Бурханкин сразу заюлил, как провинившийся Фомка:

- Я-то... мне-то что... вот она вот...

Он склонил голову в сторону чуланчика-ванной.

Франц, изобразив, что тоже прислушивается к плеску воды, равнодушно заявил:

- Пожалуйста, пусть поживёт у меня столько, сколько нужно. Я не буду лезть с вопросами.

Старый манёвр, испытанный Францем многократно. Должно было помочь.

Так и вышло. Егерь (сражённый покладистостью обычно несговорчивого друга) едва не утонул в глиняной кружке.

Когда он прокаркался, Франц разобрал:

- Недаром... Диана... Зря не попросит...

- Диана? При чём здесь Диана?.. - Игорь Максимильянович напряжённо позвенел ложечкой, размешивая сахар. Ведь ещё осенью почувствовал, что история, начатая с трещин флигеля, будет иметь продолжение. - Она ей кто?..

- Диана?.. - переспросил Бурханкин, сделал несколько мелких глотков, чтобы окончательно успокоиться, и очень доступно объяснил: - Она Василисе, это... как мать... а вообще, это... никто... так...

- Ну, Вилли, - возмутился Франц, подливая нового чая взамен расфырканного, - можно толком и по порядку?! И - побыстрее, пока она там. Остальные где?.. Где Циклоп, музыканты, Евдокия Михайловна?.. Хозяин приехал?

- Ага, ага, - Бурханкин зачерпнул варенье на край ложки, посмаковал, разминая во рту ягоды до зёрнышек... - Приехал и пропал... Эти угорели. Я повариху в больницу за доктором на Орлике отправил, но она велела Василису укрыть пока: все ведь на неё думают!..

Бурханкин - мастер рассказывать! Без всяких там аллегорий, конкретно: раз - и всё Францу выложил. Очевидец!

И, как всегда, повторялся:

- Хозяин... он, это... исчез... Его комната... там - всё заляпано, а журналиста-то и нет! Но она не могла. - Егерь выстрелил глазами в сторону чуланчика, где плескалась и оттаивала Василиса. - Она потому меньше других угорела, что на воздухе была. Потому на неё и думают.

Вот так. В четырёх, нет - в пяти предложениях, а всё понятно. Ну, почти всё...

Франц оживился, подставил ухо егерю:

- Излагай!.. Какой-такой журналист?

- Ну как же, Фима, он же и купил Большой дом!

- Зачем ему? За тысячи километров... при его-то публичной профессии...

Бурханкин задумался, но всего на миг, а потом громко, убеждённо зашептал.

- Ты зря ругаешься. Он, это... не простой он. По всему видать - шишка!

Игорь Максимильянович вопросительно поднял бровь и егерь поторопился с объяснением:

- О тебе, к примеру, тоже ведь мало кто что знает.

- Шишка-то еловая, кедровая, или - на лбу? - резко отшутился Франц.

- Да нет, Фима, если он сказал, лучше выполнить. У него, знаешь, даже рация есть. И Циклопу такую же выдал. А сам всё по ней звонит, звонит...

- Это не рация, Вилли, это такой телефон. Я бы тоже мог себе купить, только с кем перезваниваться? Я-то ведь как раз - так, ноль без палочки... - Франц усмехнулся: - Вот, разве что, с тобой.

Бурханкин не понял, это комплимент или очередная шутка Фимы. На всякий случай заметил:

- Ну, у тебя, должно быть, это... Друзья-то остались...

- А с чего ты взял, что он - журналист? - перебил Франц.

- Да нет же, Фима, - егерь заметно обрадовался возвращению к теме разговора. - Я бы и не знал, но он, это... всё звонил-то он кому-то в свой журнал. Всё кого-то разыскивал. Да я и не слушал, мне, это... некогда мне было. И вообще, ни к чему мне, чужие разговоры слушать!

"Ну да! - подумал Игорь Максимильянович. - А откуда бы ты черпал все свои новости?.."

- Как его зовут, твоего журналиста? - вслух поинтересовался он.

- Ну я же и говорю тебе: Виталий Олегович.

Глава девятая

Угорелая

Рассказывая Францу, Бурханкин только руками разводил:

- Ей Богу, Фима, поначалу ничего было не понятно! Лесной хозяин опять объявился. Давеча, пока все спали... Ночью по двору шарил. Я это... следы видел... у флигеля.