Шарль Эксбрайя - Мы еще увидимся, детка!

Патриция уже давно покончила с сдой. Она закурила, наблюдая, как шотландец продолжает спокойно поглощать одно блюдо за другим. Зрелище это вызывало у нее восторг, смешанный с легким испугом. Впрочем, завидный аппетит горца пробудил подобные чувства не только у нее. Трое наемников Дункана, как завороженные, млели от восхищения, да и прочие посетители «Старого капитана» со знанием дела оценили дарованный им случаем великолепный аттракцион. Патрицию немного смущало всеобщее внимание.

Блэки шепнул приятелям:

— Жаль, что нам придется уничтожить такое чудо…

— Да ты, кажись, становишься сентиментальным, — хихикнул Торнтон.

— Нет, просто во мне силен спортивный дух.

Наконец Малькольм со вздохом удовлетворения отодвинул от себя тарелку. Патриция не удержалась, спросила:

— И вы всегда так едите?

— Да, если не считать праздников в Томинтуле — тогда случается и переесть.

— Какие же вам доходы надо иметь только для прокорма!

Шотландец добродушно рассмеялся.

— Ну, все необходимое у меня есть. Не беспокойтесь, Патриция, поедете со мной в Томинтул — ни в чем нуждаться не будете.

Он говорил с такой уверенностью, что девушка даже размечталась, забыв о своем мрачном настоящем.

— Расскажите мне о Томинтуле.

На минуту Малькольм задумался, потом с сокрушенным видом покачал головой.

— Забавно… но я не могу.

— Почему?

— Потому что трудно говорить о том, что любишь. К примеру, когда я вернусь к себе в Томинтул и скажу ребятам, что встретил самую красивую девушку в Лондоне, они мне, конечно, не поверят, начнут посмеиваться и спросят: «Какая же она, эта девушка?» А я, как я сейчас понял, не смогу им ответить… потому что не найду слов. Понимаете?

— Не очень.

— Ну вот священник, когда говорит о Боге… ему никогда не приходит в голову описывать Всевышнего. Бог заполонил его целиком, и этого достаточно. Если его спросят о Боге, я хочу сказать — о его внешнем виде, священник тоже не сможет ответить. Так и я. Все, что я смогу сказать ребятам: «Ее зовут Патриция». Они начнут смеяться, я разобью физиономию одному или двоим, и тогда остальные мне поверят, потому что они знают меня и знают, что я никогда не полезу в драку без серьезной причины.

Немного помолчав, он продолжил:

— Томинтул — это холмы и скалы… овцы… множество овец… источники с вечно ледяной водой… и сильный, продувной ветер в течение всего года… и еще — наслаждение идти в полном одиночестве на этом чертовом ветру… вот что такое Томинтул. Как вы думаете, вам там понравится? — добавил он робко.

— Да… — Патриция говорила искренне. — Но это невозможно.

— Вы боитесь, да?

— Боюсь.

— Дункана?

— Да.

— Нечего его бояться, я ведь здесь!

— Бедный мой Малькольм…

Войдя в кабинет Дункана, Дэвит не стал скрывать скверного настроения.

— Неужели вы не можете оставить меня в покое хоть на один вечер в неделю?

— Звонил патрон.

— Ну и что? Мне противны люди, которые вечно прячутся.

Джек посмотрел на него долгим, изучающим взглядом.

— Не знаю, что на вас нашло в последнее время, Питер, но вы идете по опасной дорожке. Вы, я полагаю, еще не устали от жизни?

— А что?

— Да то, что если бы патрон узнал, какого вы о нем мнения, я недорого бы дал за вашу шкуру.

— Уж не вы ли при случае сведете со мной счеты?

— А почему бы и нет?

Дэвит осклабился.

— И вы не подумали, что я буду защищаться?

— Нет… Дэвит. Вы — наемный убийца, и только. И зарубите себе это на носу! А наемный убийца меньше чем кто-либо еще способен размышлять… Поэтому подчиняйтесь и молчите. Больше вы ни на что не годитесь.

Питера перекосило от вспыхнувшей злобы.

— Сволочь! — прохрипел он.

Дункан спокойно ударил его ребром ладони по губам.

— Это чтобы научить вас уважать старших по положению, Дэвит.

— Клянусь, я…

— Хватит! Инцидент исчерпан, но напоминаю вам, что это ухе второй за последние сутки. Третьего не будет. А теперь слушайте: мне звонил патрон. Десять кило чистейшего героина ожидают в порту, чтобы за ними пришли.

— Десять кило!

— Давненько не было такой хорошей партии, и выручка сулит целое состояние, даже учитывая необходимость дележа… только все это очень опасно. Тот, кого сцапают с таким грузом, может попрощаться со свободой до конца своих дней…

— Догадываюсь.

— Патрон хочет, чтобы мы поторопились…

— Почему бы ему не прогуляться самому?

— Опять начинаете, Дэвит! К тому же вы сказали глупость: если бы он делал все сам, мы бы ничего не получали.

— Согласен, но на меня не рассчитывайте!

— Знаю… и за вами, и за мной слишком пристально следят легавые… Но если бы удалось отыскать человека, способного оказать нам такую услугу, вы могли бы обеспечить его безопасность и… наблюдение?

— Само собой.

— Ведь было бы крайне прискорбно, если бы нашему посыльному взбрела в голову идея оставить все себе. К несчастью, по всему Соединенному Королевству найдутся люди, достаточно бесчестные, чтобы не следовать принятым правилам, и они купят товар, не задумываясь о его источнике.

Дэвит кивнул:

— Да, с моралью нынче плохо.

Патриция не замечала течения времени. Неловкие ухаживания шотландца навеяли воспоминания о ее первых воздыхателях из уэльской деревни: то же волнение, те же смущение и искренность, то же непонимание современного мира. Только в те времена она сама не знала жизни. Сегодня все было иначе. В голосе Малькольма Патриции слышались отзвуки голосов Дефайда, Аньорина, Гвилима, Овейна…

Пока Мак-Намара воспевал очарование Томинтула, молодая женщина вновь вспомнила уэльскую деревню, ее зимы и весны, казавшиеся тогда нескончаемыми, и глаза ее застлали слезы. Но вот, подняв голову, чтобы улыбнуться Малькольму, Патриция заметила наемников Дункана. Ей показалось, что Торнтона она уже видела у Джека, а по выражению физиономий двух остальных было нетрудно догадаться, что именно им поручено ограбить шотландца. И вот всем существом своим Патриция возмутилась. Теперь она и мысли не могла допустить о том, чтобы отплатить этому парню за его столь наивно выраженную нежность предательством, отдав его в руки убийц. Но как помешать этому, не скомпрометировав себя в глазах этих троих, которые не преминут доложить обо всем Дункану? Патриция лихорадочно перебирала в голове способы выкрутиться из этого скверного положения. Тщетно. А тут еще Джим-Сова объявил:

— Джентльмены, время закрывать!

Посетители послушно вышли. Трио отправилось дежурить на Клементс-Лейн, куда под предлогом вечерней прогулки мисс Поттер должна была заманить шотландца. Патриция, как могла, тянула время, но все-таки настал момент, когда уже нельзя было не уходить из помещения. Как осужденный на казнь старается воспользоваться последними минутами, она до бесконечности рассыпалась в любезностях Джиму-Сове и его кухне. Старый Джим, не приученный к таким комплиментам, поскольку его клиентуру составляли в основном неотесанные обитатели рыбного базара, расцвел как роза. Дабы не ударить в грязь лицом, он тоже пожелал счастья такой милой паре и, подмигнув с видом человека бывалого, закончил свою речь обращением к мисс Поттер: