Шарль Эксбрайя - Ну и наломали вы дров, инспектор

— Это не было комедией, ваша честь.

— А чем же, по-вашему?

— Мы с Мелвином любим друг друга! Но закон не позволял ему освободиться от сумасшедшей, от женщины безнадежно больной психически.

— Значит ли это, что свидетельница — врач? — вкрадчиво спросил прокурор. — Мисс Коукбэн хорошо разбирается в психиатрии?

Барбара вытаращила глаза:

— Конечно, нет!

Кларенс Мей не удостоил ее еще одним вопросом и обратился к судье:

— Что же в таком случае позволяет свидетельнице столь уверенно говорить о полной неизлечимости миссис Дэвис?

Мак-Намара как бы про себя, но все же достаточно громко хмыкнул:

— Хитро, ничего не скажешь!

— Не знаю, хитро ли это, как считает мой почтенный коллега, но вопрос напрашивается сам собой.

— Так что же, по-вашему, нужно иметь диплом, чтобы правильно реагировать на элементарные вещи? Если на кого-то набросились на улице и пострадавший обратился в полицию, неужели там должны требовать у него диплом юриста? Мисс Коукбэн лишь повторила мнение лечащего врача, известного и почитаемого психиатра доктора Кэмпбела.

Желая прекратить спор, судья заметил, что обсуждать состояние здоровья миссис Дэвис — не дело суда.

— Итак, мисс Коукбэн, из ваших слов я понял, что вы вполне сознательно заключили незаконный брак, обманывая служащих мэрии и тем самым Британскую корону, а заодно и церковь.

— Мелвин и я, мы хотели жить по-честному!

Кларенс Мей встал, исполненный достоинства.

— Некоторые слова, мисс Коукбэн, должны бы обжигать вам рот! Зная ваше прошлое, можно либо удивляться, либо смеяться, слыша от вас рассуждения о честности и порядочности. Чем вы только не занимались, в том числе делами самыми недостойными!

— Пощадите, молю вас!

— Что же до вашего сообщника, то Дэвис столько лет провел в тюрьме, что строить иллюзии о его раскаянии и внезапной любви к добродетели просто забавно.

— Мерзавец!

Эта реплика Мелвина Дэвиса снова вызвала шум в зале, но судья решительно стукнул молотком.

— Дэвис, немедленно возьмите свои слова обратно!

Но прокурор примирительно махнул рукой.

— Не тревожьтесь, ваша честь. Цена оскорбления зависит от того, кто его произносит. Высказывания Мелвина Дэвиса в мой адрес мне совершенно безразличны, а то и льстят!

— Отдаю должное вашему долготерпению, мэтр Мей! Инцидент исчерпан. Предупреждаю вас, Дэвис, еще одна подобная выходка — и вас будут судить заочно.

Когда в зале воцарилась тишина, слово взял Мак-Намара.

— Я сожалею о несдержанности моего подзащитного. Увы, в отличие от господина прокурора он не обучался в Оксфорде. Тем не менее я хотел бы уточнить, что возмущение мистера Дэвиса, высказанное слишком грубо, понятно и даже оправданно. Какой смысл исправляться, если всегда и везде вас продолжают попрекать прошлым? Поженившись и открыв свое дело, Дэвис и мисс Коукбэн доказали, что хотят начать новую жизнь…

— И эту новую жизнь, — перебил Кларенс Мей, — они начали с брачной аферы. Прошу вас, дорогой коллега, давайте говорить серьезно!

— Дело не в серьезности, а в том, чтобы быть человечным! Не знаю, объясняют ли смысл этого слова в Оксфорде…

— Смею вас уверить, безусловно, а кроме того, там усваивают и хорошее воспитание, что, могу заметить, встречается не везде.

После свидетельских показаний Мортлока и Барбары Коукбэн интерес публики к процессу заметно угас. Все заранее знали, что скажет в своей речи Кларенс Мей. Мак-Намаре же, при всей его изворотливости, оставалось лишь взывать к человеколюбию. Прокурор и адвокат разыграли эту сцену как по нотам. Недолго посовещавшись, суд приговорил Мелвина Дэвиса к десяти годам тюремного заключения и уплате крупного штрафа. По общему мнению, приговор был чересчур суров, особенно если учесть такие смягчающие обстоятельства, как сумасшествие миссис Дэвис и прекрасный уход, которым ее окружил Мелвин. Говорили, что тут сыграло роль не только прошлое Дэвиса, но в первую очередь разоблачения Мортлока, которые потрясли присяжных.

У выхода из зала суда Мортлок столкнулся с Барбарой Коукбэн.

— Для меня все кончено, инспектор. Я сдержу обещание.

Крис пожал плечами. К Джойс он не стал подходить из-за журналистов. Вернувшись в Ярд, Мортлок с удивлением обнаружил у себя в кабинете суперинтенданта Болтона.

— Простите меня, инспектор, за вторжение, но мне хотелось бы узнать приговор. Я не смог остаться до конца заседания.

— Десять лет и пять тысяч фунтов штрафа.

Ричард присвистнул:

— Первое сокрушительное поражение Мак-Намары за многие годы. Что вы думаете по этому поводу?

— Ничего.

— Вы не умеете лгать, инспектор. Достаточно взглянуть на ваше сияющее лицо, и…

— А если и так?

— Что ж… Я сказал бы, что страстный поборник справедливости радуется ее очевидному попранию. Вы ведь не хуже меня знаете, что приговор чрезмерно суров.

— Не для Мелвина Дэвиса.

— Вы считаете, что для Дэвиса — одни законы, а для прочих британских граждан — другие?

— Он наказан не только за двоеженство, но и за другое преступление.

— Оно не доказано.

— Это вы так считаете.

— Именно. Как раз тут-то вы и не правы. В нашем деле нельзя быть пристрастным. В чем уверены вы или другой полицейский, никого не касается. Правосудие слепо, вы это, должно быть, забыли.

— Я высказал свое личное мнение только по настоянию адвоката.

— Это доказывает, что Дэвис не предупредил Мак-Намару о ваших подозрениях на его счет.

— Из вполне понятных побуждений.

— Не уверен. А впрочем, это дело и вашей совести. Всего доброго, инспектор.

В то субботнее мартовское утро Крис встал с постели в настроении генерала, готового к сражению и уверенного в победе. Даже пасмурная погода не могла омрачить его радостного настроения. Мортлок с удовольствием отправился в Скотленд-Ярд пешком, и его блаженная улыбка, наверное, раздражала кутавшихся в пальто прохожих. Но полицейский не чувствовал холода, сердце его радостно билось. Вечером Джойс должна была стать — по крайней мере теоретически — миссис Мортлок. С долгими одинокими вечерами, с ужинами из остатков забытой в холодильнике вчерашней еды, с беспробудной тоской — со всем этим сегодня вечером Крис распрощается навеки. Отныне рядом с ним всегда будет та, кому можно поверять все свои мысли и чувства. Об опасности со стороны Барбары и ее сообщников Крис вовсе не думал. Скорее всего, танцовщица уже нашла утешителя, а прочая шпана — какой-нибудь «бизнес», но рано или поздно все они окажутся на скамье подсудимых и предстанут перед судом Соединенного Королевства.

В полдень, оказавшись в Стренде, инспектор зашел в ресторан, заказал хороший обед и выпил полбутылки бордо, отчего окончательно воспарил над землей. В ознаменование счастливого события Мортлок решил вечером пригласить Джойс в театр и стал просматривать театральные афиши, выбирая спектакль. Водевили показались ему не подходящими к случаю, и, как всякий англичанин в подобную минуту, не зная, на чем остановить выбор, Крис бросился к спасительному Шекспиру. По счастью, в театре Олд Вик давали «Все хорошо, что хорошо кончается».