Шарль Эксбрайя - Очаровательная идиотка

— Давайте сразу разберемся! — сурово заметил он. — Вы обвинили этого молодого человека в пьянстве, потом сообщили мне, что он сумасшедший, а теперь утверждаете, будто он шпион!

— Но он сам мне признался!

— Правда? Что ж, я тоже сделаю вам одно признание: у меня руки чешутся отвести вас в участок за скандал в общественном месте!

Возмущенная дама чуть не подавилась вставной челюстью, но решительный вид констебля побудил ее как можно скорее убраться восвояси. Уходя, она поклялась себе написать премьер-министру о том, что в ряды полиции Ее Величества проникли коммунисты.

Что до Гарри, то всю дорогу до Блумсбери он смеялся над нелепостью происшествия. В самом деле, его чуть не арестовали по совершенно вздорному обвинению, но стоило признаться в настоящем преступлении, как его оставили в покое! Должно быть, это один из образчиков внутренних противоречий капитализма!

Дома у Гарри наконец нашлось время немного привести себя в порядок. Последние приключения отбили у него охоту бунтовать, и молодой человек смирился с необходимостью разыгрывать шпиона. Он собирался лечь спать, чтобы набраться сил для подвига, который ему предстояло совершить нынче вечером в доме сэра Реджинальда Демфри. Комптон уже коснулся коленом своего ложа, как вдруг в дверь постучали. Гарри тихонько выругался и босиком пошел открывать.

— Кто там?

— Отоприте, Комптон!

Багдасарьян!.. Гарри впустил армянина.

— По-моему, я приказал вам зайти ко мне!

— Я слишком устал… и, как видите, собирался лечь.

И Комптон, не обращая больше внимания на гостя, скользнул под одеяло. Багдасарьян сел рядом.

— Хороший шпион не ведает усталости! — заявил он.

— Значит, из меня никогда не получится хороший шпион!

Армянин бросил на Гарри подозрительный взгляд.

— Кажется, вы слишком легко примирились с этой мыслью.

— Разве это не самое мудрое решение?

— Самым мудрым будет добиться успеха сегодня вечером, если, конечно, вы хотите еще немного пожить…

— Ах, вы пришли только для того, чтобы мне это передать?

— Нет… Предупреждение исходит от меня лично. Провалите только операцию, Комптон, — и я убью вас собственными руками.

Поклонник Пенелопы хмыкнул.

— У вас весьма своеобразная манера поднимать настроение!

— Плевать мне на ваши настроения! Я хочу одного — спасти свою шкуру.

— Не понимаю…

Только сейчас Комптон заметил, что у его гостя очень озабоченный вид.

— Я звонил своему шефу… и уверил его, будто миссис Лайтфизер мертва. К счастью, он не стал спрашивать подробностей… Однако рано или поздно правда все равно выплывет…

— И вы полагаете, что для вашего здоровья полезнее в тот день оказаться вне пределов досягаемости?

— Или заблаговременно вручить ему досье «Лавина».

— Ясно…

— Поэтому вам необходимо сегодня вечером выполнить задание, иначе, как ни грустно, мне придется ликвидировать всех троих: миссис Лайтфизер, ее дочь и вас, а уж потом идти докладывать о провале… Я вовсе не жажду сдохнуть в Сибири, товарищ!

— Как я вас понимаю!

— Вы что, издеваетесь надо мной?

— Нет, для этого я слишком сонный… Уходя, не забудьте запереть дверь. Спокойной ночи!

Багдасарьяна душила ярость, но, немного поколебавшись, он все же взял себя в руки.

— Мы еще увидимся, Комптон!

— Увы!

Те, кто проходили по Де Вере Гарденс мимо особняка сэра Реджинальда Демфри, сразу понимали, что там происходит что-то необычное. Во всех окнах ярко горели люстры. По дому, словно выделывая па какого-то нескончаемого балета, деловито метались темные фигуры. Розмери Крэпет в черном шелковом платье и кружевном чепце несколько раз выходила на крылечко, поражая своим торжественным видом подруг и коллег из соседних домов. Как всегда величественный Уильям Серджон сменил ливрею шофера на одеяние дворецкого. Но никто из посторонних не подозревал, что в эти минуты всеобщего лихорадочного возбуждения ни Серджон, ни Розмери не осмелились бы даже близко подойти к кухне, где миссис Смит трудилась вместе с двумя приглашенными по такому случаю помощницами. Маргарет Мод не терпела ни малейшего шума или слова, способного отвлечь ее от дела. Кухарка сочла бы это неуважением к собственной особе и нарушением этикета, которым очень дорожила. Серджон давал указания официантам и придирчивым взглядом изучал их внешний вид. Один из них — к огромному неудовольствию дворецкого, закоренелого расиста, не выносившего не только людей других рас и цвета кожи, но и всех представителей рода человеческого, которые родились или живут за пределами его острова, — казался выходцем с Востока, однако, задав несколько вопросов, Серджон убедился, что парень дело разумеет.

Леди Демфри одевалась с помощью Пенелопы, румянилась, причесывалась и трещала без умолку, то стеная, что этот прием, она чувствует, получится неудачным, то уверяя, что сегодня вечером ее ждет настоящий триумф (причем все это — без малейших переходов!).

Надев свой лучший костюм и слишком узкие, зато начищенные до блеска ботинки, Гарри убедился, что еще не потерял обретенного за долгие годы работы в гостинице умения безукоризненно завязывать галстук. Теперь можно было ехать на встречу с Пенелопой, на Де Вере Гарденс. Перед уходом Комптон грустно оглядел знакомую обстановку комнаты. Сколько он ни перебирал в памяти образы самых знаменитых и любимых актеров в роли шпионов или гангстеров, пытаясь обрести их раскованность, все его существо сжималось от непреодолимого страха. Гарри расправил грудь, воображая, как выглядели бы на его месте Витторио де Сика, Кэри Грант и Курт Юргенс, но вынужден был признать, что между вымыслом и реальностью лежит огромная пропасть. Молодой человек с нежностью вспоминал проведенные в Бристоле счастливые годы, друзей, которых он бросил по глупости, только из-за того, что шлея попала под хвост… Правда, зато теперь у него есть Пенелопа, но… надолго ли? Если его через несколько часов арестуют и приговорят к двадцати годам каторжных работ, мисс Лайтфизер наверняка даже не навестит его в тюрьме, тем более что станет, конечно же, презирать обманщика, прикинувшегося честным влюбленным. А о том, что Гарри пытался рассказать правду и попросить прощения, девушка неизбежно забудет. Комптон закрывал за собой дверь с таким чувством, будто опускал могильную плиту.

На пороге дома он столкнулся с хозяйкой, миссис Пемсбоди.

— Чудесный день, правда, мистер Комптон?

Вздох Гарри растрогал бы и самую бесчувственную душу.

— Для кого как, миссис Пемсбоди, для кого как…

— Ах, дорогой мистер Комптон, вы, кажется, не очень-то веселы? И однако в вашем возрасте…