Хауэрд Энджел - Смерть выходит в свет

- Я - лишь одна из тех, кого он обманул. Одна из многих миллионов людей, от которых он норовит смыться, - при этих словах её щеки начали покрываться румянцем, глаза потемнели и сделались мрачными. - Все мы были так молоды, так впечатлительны, а он сулил нам новую жизнь, новые надежды. - Румянец уже залил шею и пополз ниже, на те участки кожи, на которые этот верный признак сильных чувств обычно не распространяется.

- Вы из тех, кто хочет подвести его под суд?

- Вы об Элмо Нэше, Сагарене и других? Этим только и надо, что деньги вернуть, а я хочу большего. Я хочу увидеть, как он ползает на коленях.

- Послушать вас, так он не просто загубил вашу молодость. Тут нечто другое. Его секта на грани краха. Непохоже, чтобы вы были из числа обиженных им детей.

- Вы имеете в виду Дэвида Киппа?

Я попытался не выказать удивления, принимая этот подарок.

- Видать, вам хочется запустить коготки в его шкуру гораздо глубже, чем сейчас в собственную ладонь.

Она посмотрела на свою руку и убрала пальцы.

- Что вы задумали? - спросил я.

- А вы? Я знаю, на кого вы работаете и почему. При желании я могла бы вывести вас из игры в два счета. Вот так!

Она хлопнула в ладоши, но они были покрыты кремом для загара, и громкого шлепка не получилось.

- Но вам этого не хочется?

- Во всяком случае, сейчас. Мы можем вместе дождаться его следующего хода.

- Понимаю, - сказала я. Голова у меня шла кругом. Алин передвинулась, явив моему взору не только мягкие линии стана, но и изгибы бедер. Тело её выглядело очень убедительно, а я всего лишь человек. С минуту мы лежали без движения, а потом на плот забрались крикливые Крис и Роджер, обдав нас холодными брызгами и убив то, что вроде бы уже начинало зарождаться. Во всяком случае, мне так показалось. Мы скатились в воду и поплыли к берегу. Схватив с мостков свои пожитки, я отправился в хижину, чтобы избавиться от гусиной кожи и переодеться во что-нибудь другое.

Когда я подходил к своему жилищу, проволочная дверь распахнулась, и появился Дэвид Кипп.

- Нашли то, что искали? - спросил я его. Губы Киппа, по обыкновению, затряслись, и он привалился к деревянной стене в поисках моральной поддержки. Я преградил ему путь и сделал вид, что готов ударить Киппа, если возникнет нужда. При этом я подобрал живот, чтобы не выглядеть слабаком, весящим три пуда.

- Прочь с дороги, Куперман. Не вы представляете тут закон.

- Это верно. Но вот мне понадобилась полиция, и они нагрянули целой толпой.

- Погодите-ка. Не сердитесь. Дверь была открыта.

- И вы зашли, чтобы спасти мои пожитки, потому что ветер мог сдуть их в озеро. Слушайте, Кипп, я могу дать вам по зубам, а потом упасть на колени и попросить прощения за ошибку, - мне вспомнилось, как Сисси говорила о его обезьяньих ручищах с волосатыми пальцами. Не хватало только сцепиться с этим медведем и затеять возню на жалких остатках высаженных Джоан петуний. - Ну, что, отыскали мой черный пояс под ворохом рубах? Кипп, вы меня раздражаете. Вы пристаете к Джоан Харбисон, и это действует мне на нервы. Держитесь от неё подальше, Джоан неприятны ваши ухаживания. Ну, а что касается ваших делишек на том берегу...

- О чем это вы? Я тут всего неделю и за это время ни разу не заплывал дальше песчаной косы.

- Вы заплывали даже в реку, которая вытекает из Литтл-Краммок. Не пытайтесь меня одурачить. Вас видели, Кипп.

Судя по дрожащей губе, он не догадался, что я беру его на пушку.

- Кроме того, вы выдали себя с головой, когда хвастались, что видели цаплю и дохлого оленя. Мы оба знаем, где вы могли их видеть, не так ли?

Кипп отпрянул, и я почувствовал себя бычком, попавшим на школьный двор. Но все равно заставлял себя не смотреть на его ручищи. Стоило ему сжать кулаки, и мне крышка. Я решил переть внаглую.

- Но вы не просто любовались природой, Кипп. Вы знаете, что вчера утром Джордж Маккорд умер не от старости. Полагаю, нам следует разыскать капрала Гловера, чтобы сначала вы, а потом я могли поведать ему все, что нам известно. Если вы считаете, что это несправедливо, давайте подбросим монетку. Хотите, я первым поговорю с ним?

- Слушайте, я не собираюсь болтать с Гловером по собственному почину. Надеюсь, вы правильно поймете причины, по которым я оказался здесь. Я не держу на вас зла, просто хочу узнать, что происходит. А Пэттен пусть сам подает на меня в суд за то, что я сделал с его лодкой. Я потерял голову, когда узнал его, хоть он и отрастил бакенбарды. Этот подонок - мой должник. Вероятно, я получил гораздо большее удовлетворение, чем может получить любая другая из его жертв.

Итак, мне сделали ещё один подарок.

- Где вы были, когда Пэттен проплывал мимо?

- Фотографировал в затоне. Увидел его сквозь объектив. Уверен, что он меня не заметил.

- Как скоро вы последовали за ним?

- Спустя десять минут, не больше. Он оставил лодку у поляны в начале гужевой тропы. Я рад, что сотворил с ним такое, Куперман, и вам не отнять у меня этот кайф.

Я смерил Киппа взглядом и немного расслабился. Черт возьми, да пусть себе наслаждается - Кипп, почему Пэттен попал в ваш черный список? Разве вы не из той компании, которая вчинила ему иск? Что он вам такого сделал, если вы готовы на подвиги и, в частности, пробиваете топором днища лодок?

- Вам-то какая забота? Вы приехали сюда, чтобы защитить его. Я видел, как вы играли в шахматы на причале и вместе удили рыбу. Какое вам дело до людей, которым Пэттен причинил боль?

- Вы тоже в их числе?

- Нет. Он напакостил матери моих мальчишек. Она пошла в "Последний храм" и в итоге решилась ума. Эти телепроповедники - шайка мошенников, и Пэттен - худший из них. Моя жена совсем перестала соображать. Она только сидит и пялится на телеэкран, ничего не видя при этом. Пэттен лишил её веры в бога, религию и семью. У моей жены не просто не все дома, Куперман, у неё вообще никого дома нет, а ведь она была милейшим существом, самым...

- Ладно, я вас понял. Сочувствую вам в вашем горе, но не забывайте: в Озерном крае действуют те же законы, что и в городах. Я хочу, чтобы отныне и впредь вы не путались у меня под ногами, Кипп. Слышите?

- Слышу, слышу. А теперь вы послушайте: я намерен свести счеты с Пэттеном, хотя пока не знаю, как.

- Вот что, Кипп, - сказал я, подавшись к нему, - через семь дней вы вполне можете оказаться покойником недельной свежести.

Его губы снова затряслись, а украшенные перстнями волосатые руки метнулись вверх, прикрывая солнечное сплетение.

- А теперь валите отсюда, - велел я ему, и Кипп послушался меня. Я смотрел, как он опрометью бежит к своей хижине, и мысленно повторял эту тираду о покойнике. Только теперь она звучала у меня в голове в исполнении актера, который впервые произнес её в телефильме. Что ж, может, он и выдал эту фразу раньше, чем я, но в моих устах она оказалась куда действеннее.