Хауэрд Энджел - Смерть выходит в свет

- Поздравляю, - по очереди произнесли Уилф и Спенс. Бурунчик заулыбался. Пэттен называл его Этаном, но Бурунчик мне нравилось больше.

- Давай не будем обольщаться, Оззи. Каким голосом говорил Вэн? Радостным, тревожным? - Он пробуравил Оззи взглядом, словно надеялся прочесть знамения, начертанные на его кишках. - Он сказал, что мы должны немедленно вернуться? Ну же, Оззи, отвечай Христа ради. Ты - мои глаза и уши. Мне нужен подробный отчет.

Оззи заморгал и вытер лысину мятым носовым платком, после чего пересказал весь свой телефонный разговор, умолчав лишь о том, громкие ли были гудки, и какими рисунками испещрены стены телефонной будки. Я не уловил в его речи ничего нового, но Пэттену такое изложение, похоже, понравилось больше. В конце концов, платил-то он. Его чуть ли не распирало от радости. Он похлопал Оззи по спине и нараспев позвал Лорку, чтобы и та вдоволь наслушалась приятных вестей. Она вошла в комнату, потирая покрасневшие глаза. Теперь вместо шорт на ней были белые мешковатые штаны из парусины, а на смену мятой белой рубахе пришла сине-белая майка. Лорка без удивления и радости окинула взглядом население гостиной, и Пэттен сообщил ей новости.

- Ты не шутишь? Мы едем домой? Ой, Норри, ты чудесный! Ну не прелесть ли? А когда отправимся? Я хоть сейчас могу приступить с сборам. Через десять минут я...

- Осади назад. Душа должна быть терпеливой, - сказал Норри и изничтожил им же надутый мыльный пузырь, изложив Лорке условия её досрочного освобождения.

- Подтверждение? Какое ещё подтверждение? Мы едем или нет? Кончай меня мучить, Норри. Если уж не сегодня, так, может, завтра с утра и поедем? Скажи прямо, когда?

Норри не понравилась его новая роль: он помог Лорке воспарить к небесам, а теперь своими руками тащил её обратно на землю. Пэттен предпринял весьма неуклюжую попытку заключить Лорку в объятия. Казалось, он никогда прежде этого не делал: их тела никак не желали сливаться воедино, руки и ноги только сталкивались и мешали друг дружке, будто части несговорчивой бумажной головоломки.

- Лорка, к пятнице все выяснится. Осталось каких-то три дня.

- Значит, перемен к лучшему нет? Ты и на прошлой неделе призывал дождаться пятницы. Стало быть, все по-старому.

- Напряги мозги, женщина. Мы поедем домой либо в пятницу, либо после того, как Вэн сообщит нам об официальном решении. Вернувшись сейчас, я могу угодить в серьезный переплет, уж ты мне поверь. Ведь ты умеешь мне верить, вот и давай.

- Хорошо, Норри, - сказала она и без сил упала на стул.

- Ну, а теперь, - обратился Пэттен к Бурунчику, - не отобедать ли нам? Не знаю, как вы, а я помираю с голоду.

Спенс скрылся в кухне, и донесшиеся оттуда звуки вскоре начали действовать на мои слюнные железы и способствовать выделению желудочного сока. Мальчики занялись кто чем: Уилф отправился взглянуть на лодки, Бурунчик растянулся во внутреннем дворике. Лорка взяла фотоальбом и тотчас заляпала белые штаны ошметками переплета. Оззи уткнулся в бумаги, вывалив их из чемоданчика на ротанговый столик. Я узнал знакомые синие обложки канадских паспортов и желтые бланки международных справок о прививках. Наступило затишье, антракт между двумя актами пьесы.

А потом в комнату вошла Алин с револьвером в руках. Я не заметил её приближения, да и все остальные наверняка тоже. Казалось, она свалилась к нам в облаке дыма, проломив крышу. Знакомый красный пуловер и линялые джинсы не сумели придать револьверу в её руках обыденный вид. Похоже, это была пушка тридцать второго калибра. В учебниках говорится, что у этих револьверов нет такой убойной силы, как у других калибров, но в ладонях Алин он казался больше, чем любой сорок пятый калибр или даже более современный револьвер, способный сдуть вас с лица Земли даже холостыми выстрелами.

- Алин! Что это значит, черт побери?

- Молись, Норри. Я не шучу.

- Опомнись, женщина!

- Сейчас ты встретишься с Джоном Мэлбеком, Норри. От прошлого не убежишь. Готова спорить, ты уже забыл бедного Джона.

Пэттен теребил пальцами спинку плетеного кресла, которая, разумеется, никак не могла защитить его. А я сидел точнехонько за спиной Пэттена. Рухнув ничком, я пополз к стене. Все остальные застыли, точно истуканы.

- Мэлбек был не в своем уме. Я не имею никакого отношения к его гибели. Мы были в Чикаго и ничего не могли сделать.

- Ты уничтожил его. Ты забрал у него и меня, и все деньги.

- Деньги я забрал у компании, а не у Джона. Если ты позволишь мне...

- Джон вложил в дело семнадцать с лишним тысяч. А что внес ты? Меньше тысячи. Но тем не менее захапал все. И ещё удивляешься, что он покончил с собой?

Лорка двинулась в ту же сторону, что и я. Ни один из нас не думал, что Пэттену удастся остановить все пули. Какая-нибудь точно пройдет навылет.

- Он доверял тебе, - продолжала Алин, для пущей убедительности потрясая револьвером. - Он был первым. Сколько миллионов людей ты кинул с тех пор? Отвечай! О себе я уж и не говорю: я была молода, но имела свободу выбора и сделала его. Я - не вещь, которую ты прикарманил, ворюга. Но твой долг Джону гораздо больше, чем мой.

Уилф смотрел и слушал, стоя за проволочной дверью. Он двигался, лишь когда Алин начинала говорить. Если Уилф войдет в комнату, он сразу же окажется в трех шагах от Алин. Но мне эти три шага казались тремя милями.

- Молись, Норри, соедини ладони и молись. Отче наш...

Уилф выскользнул из кухни. Он двигался совершенно бесшумно, но что-то вспугнуло Алин. Она оглянулась через плечо, краем глаза заметила тень, быстро подперла левую руку правой и выстрелила. Уилф сплел пальцы и ударил её по затылку двумя руками. Алин медленно опустилась на пол под грохот выстрела, от которого из окон едва не вылетели стекла. Звук затихал, превращаясь в эхо. Пэттен согнулся пополам и упал ничком. Пальцы Лорки впились мне в локоть. Уилф ударил Алин ещё раз. Оззи сидел на полу. Я не видел, как он упал. Потом он подполз к лежавшему без движения Пэттену. Я увидел, как Уилф занес руки и в третий раз ударил Алин. Тут-то я и обнаружил, что ещё могу шевелиться. А обнаружив, подбежал к Уилфу и оттащил его от распростертой на полу женщины. Помню, с какой злостью и с каким удивлением он смотрел на меня, когда размахнулся и адресовал мне очередной приготовленный для Алин подарок. Снова грянул взрыв, правда, несколько не похожий на первый. Меня словно запулили в лампу дневного света. Я очутился в комнате без теней, а голубое мерцание напоминало далекую зарницу где-нибудь над озером Литтл-Краммок. Прежде чем отрубиться, я, казалось, попал в какой-то куб и крепко приложился ко всем шести его граням, будто в короткометражке Чаплина. В потом уткнулся носом в сосновый пол и какое-то время оставался в этом положении.