Эвелин Энтони - Орлы летают высоко

Ней опустил бумагу, а потом протянул ее Александру.

- Вот его подпись, ваше величество.

Александр еще раз прочитал документ, заметив в конце злую, небрежную подпись, потом он посмотрел прямо на Нея.

- Скажите мне, князь московский, вы сами верите в то, что он все это выполнит?

Усталым жестом, жестом отчаяния Ней провел рукой по лицу.

- У него нет выбора, ваше величество. Сегодня у нас было совещание. Он хотел продолжить борьбу, атаковать Париж, но ни один из его маршалов не захотел поддержать его в этом. Мы водили его рукой, ваше величество.

- Я думаю, что он сошел с ума, ваше величество. - Теперь говорил маршал Макдональд. - Он решил выступить против всех союзнических сил, в то время как его войска составляют менее пятидесяти тысяч человек. С ним вместе в Фонтенбло его Гвардия; и они такие же сумасшедшие, как и он. Нашим долгом является спасение Франции, пока это еще возможно.

- А также спасти его, - медленно произнес Ней. - Он поручил нам обратиться к вам, ваше величество.

Больше он никому не доверяет.

- Я его злейший враг, - сказал Александр. - Почему же он не послал вас к австрийцам? Ведь его жена - эрцгерцогиня.

- Потому что последнее слово за вами, ваше величество, - ответил ему Макдональд. - Вы благородно обошлись с Парижем, когда пруссаки хотели сравнять его с землей. Вы обещали народу Франции свободные выборы правительства.

- Умоляю, не реставрируйте династию Бурбонов! - не удержался Ней. Франции они не нужны.

Назначьте Марию-Луизу регентшей над малолетним королем римским. Это все, чего просит у вас Наполеон.

Александр ничего не ответил, и в течение нескольких минут четверо мужчин сидели в молчании. Ней, вытиравший лицо носовым платком, выглядел старым и измученным. Второй маршал угрюмо уставился на свои лакированные сапоги. Коленкур наблюдал за царем, а мыслями возвращался к тем дням, когда он находился в качестве посла в Петербурге; к долгим разговорам с Александром; он вспоминал свое полное доверие ему, вплоть до последнего момента. А теперь эти слова: "Я - его злейший враг". Возможно, впервые он услышал, как Александр говорит правду. Он посмотрел в сторону и нахмурился, понимая, что их миссия была пустой тратой времени.

Наконец Александр обратился к Нею. После первых же слов, которыми они обменялись, между ними возникло необъяснимое чувство симпатии. В этом храбрейшем из всех великих маршалов чувствовалась некоторая простота, чем он привлекал своего победителя, а в русском царе была какая-то непоколебимая сила, которая вызывала доверие в сердце солдата.

- Я ничего не могу обещать Наполеону Бонапарту, - произнес Александр, но я уважаю волеизъявление французского народа и таких людей, как вы, князь. Я - враг Бонапарта, но я - друг Франции и сделаю все возможное, чтобы помочь вам. Оставьте мне документ об отречении.

Он поднялся, и Коленкур с горечью посмотрел на него и заметил:

- Армия все еще поддерживает Наполеона, ваше величество. Он ведь может выступить и без нас. Чудеса, которые он творил с пятнадцатилетними мальчиками, взявшими в руки ружья всего несколько недель тому назад, можно и повторить. Гвардейцы будут защищать его, сражаясь до последнего.

Эти слова были проникнуты вызовом и ненавистью, проявившимися слишком поздно у человека, которого обманули много лет назад, когда он готовился воевать с Францией. Александр признал это и увидел, что в глазах дипломата стояли слезы ярости.

- Я учту это, мосье Коленкур, - мягко сказал он. - Если вы придете ко мне завтра утром, я, возможно, буду иметь для вас ответ.

Когда дверь за французами закрылась, царь подошел к камину и облокотился о каминную доску, глядя вниз на красные уголья. В этой большой комнате с высоким потолком даже в апреле было очень холодно.

Он думал о том, насколько ему понравился Ней. Он нашел друга в нем, но не приобрел дружбу бедняги Коленкура. Французский посол никогда не простит ему ни вероломства, испытанного в первые годы жизни в Петербурге, ни унижения сегодняшней встречи.

Александр вспомнил о Талейране. Несомненно, этот политик попытается что-то выведать у посланников Наполеона. Царь еще раз перечитал документ Наполеона об отречении и представил себе французского императора в Фонтенбло, покинутого маршалами, женой, семьей, все еще пытающегося угрозами и обманом сохранить династию Бонапартов на французском престоле, страстно стремящегося наброситься, как сумасшедший тигр, на своих врагов в последней попытке разбить их прежде, чем погибнуть самому. Какая ирония судьбы, какое отчаяние и печаль в том, что в свой роковой час он обращается к своему величайшему врагу! Затем, зевая, Александр позвонил слуге и отправился наверх в спальную.

Рано утром на следующий день Талейран попросил разрешения увидеться с ним. Он приветствовал своего царственного гостя победоносной улыбкой и новостью о том, что войско маршала Мармона в двенадцать тысяч человек заманили в расположение союзнических сил, где оно было принуждено сдаться. Маршал и его генералы предали Наполеона в последний момент и уничтожили его последний шанс на проведение переговоров. Теперь царю оставалось дать только один ответ маршалу Нею и другим, когда они придут за ответом безоговорочная сдача.

Сторонники Бонапарта возвратились в Фонтенбло именно с этим ответом, и шестого апреля Наполеон подписал акт о безоговорочном отречении и отдался на милость победителей.

Двадцать шестого апреля король Людовик XVIII высадился в Кале, а затем прибыл в Париж, чтобы занять свой трон. В союзе с Талейраном Александр перехитрил Меттерниха и покончил с австрийским влиянием на Францию. За этот триумф предстояло заплатить очень дорогой ценой.

После того, как Наполеон отплыл в ссылку на остров Эльба, Александр присутствовал на балу, который давала императрица Жозефина в Мальмезоне. Когда она вышла, чтобы приветствовать русского царя, он был поражен ее красотой. Жозефина присела перед ним с грацией молодой женщины, и Александр склонился над ее рукой и галантно поцеловал ее.

- Приветствую вас в Мальмезоне, ваше величество.

Она улыбнулась, и очарование молодости тут же исчезло. Стоя рядом с ней, Александр заметил тонкие морщинки под ее макияжем, седые нити в коротко подстриженных курчавых волосах. Однако ее огромные карие глаза улыбались ему, и в них светилось восхищение, к их выражению примешивалось былое кокетство ее молодости. Как вы красивы, говорили эти глаза, как стройны и привлекательны.

Она позволила ему на секунду задержать ее пальцы, а потом отняла руку.

Это такая большая честь, ваше величество. Должна признаться, что я просто умирала от желания быть представленной вам.

- Мадам, я ошеломлен. Я уже все пересмотрел в Париже и со всеми переговорил, когда мне сказали: "Если вы хотите увидеть самую красивую женщину Франции, отправляйтесь в Мальмезон", - он мягко улыбнулся ей. - Я не мог дождаться, когда же отправлюсь сюда, а теперь я вижу, что меня обманули. Им следовало бы сказать - самую красивую женщину Европы. Просто несправедливо ограничивать вашу славу только Францией.