Наталья Александрова - Побег из гламура

Убийца как будто чего-то ждал.

И вот совсем рядом раздался приглушенный звук автомобильного мотора. Катя повернулась на этот звук… и увидела тот самый черный «лексус», который преследовал ее последние сутки.

Дверца черной машины распахнулась, и человек в шрамах втолкнул ее внутрь.

— Куда едем, Резаный? — спросил, повернувшись с водительского места, широкоплечий парень с короткой толстой шеей.

— К шефу! — отозвался человек со шрамами.

Катя сжалась на сиденье, закрыла лицо руками. Перед ее внутренним взором одно за другим проходили мертвые лица — лицо задушенной Анжелы, запрокинутая голова Артура с торчащим из кадыка ножом, растерянное, детское лицо Сергея…

И мертвая девчонка в поселке Вяжищи… и Света Новикова…

За всю свою жизнь Катя не видела столько смерти, крови и насилия, сколько за последние сутки. Да что там — она вообще не сталкивалась с этой стороной жизни, с ее страшной изнанкой…

Собственная ее смерть пока откладывалась, но она понимала, что это ненадолго, и не радовалась такой отсрочке. Ее куда-то везли, а это значит, что ее смерть не будет быстрой и безболезненной…

Машина мчалась по ночным улицам.

Они явно ехали в центр города.

Не прошло и получаса, и «лексус» остановился возле ярко освещенного здания ночного клуба.

— Имей в виду, если только пикнешь — на куски разрежу! — процедил Резаный, выбираясь из машины и вытаскивая ее следом.

Катя не ответила.

Он хозяйским жестом ухватил ее за плечо и потащил к клубу.

Навстречу шли многочисленные люди, но Катя видела их пустые, безразличные лица и понимала, что ни—кто из них и не подумает прийти ей на помощь, что никому из них нет дела ни до чего и ни до кого, кроме себя. В равнодушных глазах этих жителей ночного города отражалась душевная пустота. Бесконечная череда вечеринок, ярмарка тщеславия, жизнь, проходящая в служении трем божествам. Деньги, секс и наркотики — вот все, что их интересовало. Если даже Катя осмелится позвать на помощь — ни один из этих живых мертвецов и пальцем не пошевельнет для ее спасения… Или, может, все же рискнуть? Ведь это последняя возможность, последний шанс спасти свою жизнь!..

— Даже и не думай об этом! — прошипел Резаный в самое ее ухо, словно прочитав ее мысли, и Катя почувствовала, как к ее коже прикоснулось холодное лезвие ножа.

Резаный подтащил ее к служебному входу клуба.

Видимо, здесь их уже ждали. Дверь быстро приоткрылась, и Катя со спутником вошли внутрь.

За дверью их встретил толстяк в отлично сшитом вечернем костюме, с собранными в конский хвост черными волосами. Окинув Катю равнодушным взглядом, он повернулся к Резаному:

— Шеф ждет!

Катю провели по длинному, ярко освещенному коридору, извилистому, как лисья нора.

Откуда-то из-за поворота коридора до нее доносился приглушенный шум, напоминающий звук отдаленного прибоя. Катя поняла, что это шум клуба, шум бессонной и бездумной ночной жизни.

Где-то здесь, за этими стенами, люди веселятся, танцуют, пьют и не знают, что совсем рядом с ними творятся темные и страшные дела, льется кровь, смерть собирает свою жатву.

А если бы и знали — для них ровным счетом ничего бы не изменилось. Может быть, их веселье стало бы еще острее, еще лихорадочнее от близости темной изнанки жизни…

Резаный остановился перед дверью, выкрашенной в малиновый цвет, и постучал в нее.

Дверь плавно открылась.

Катю втолкнули в кабинет…

Собственно, назвать это помещение кабинетом можно было только при очень буйном воображении.

Видно было, что над его отделкой поработал передовой дизайнер. И он явно был в ударе.

Пол покрывал пушистый ковер ядовито-розового цвета. Стены были отделаны разноцветными пластиковыми панелями — розовыми, бирюзовыми, кричаще желтыми, ярко-сиреневыми. Повсюду были расставлены светильники самых удивительных форм и цвета — оранжевые шары, голубые прозрачные кубы, фиолетовые звезды. Вокруг низкого стеклянного столика стояло несколько стульев из прозрачного розового акрила, еще несколько табуретов, покрытых густым розовым мехом, красовались в разных концах комнаты.

Неподалеку от входа возвышалась кадка с каким-то странным растением. Оно казалось искусственным, но в то же время каким-то неприятно живым. Его мясистые белесые листья торчали во все стороны, как сотни просящих подаяния рук. Кое-где на ветках покачивались огромные цветки отталкивающего мертвенно-голубоватого оттенка, напоминающие раскрытые голодные рты.

Как будто всего этого было мало — зеркальный потолок комнаты удваивал ее кричащую, вызывающую обстановку, удваивал отвратительное неживое растение и саму Катю, растерянно остановившуюся посреди комнаты.

Однако, пожалуй, самым заметным предметом в этой комнате был огромный аквариум. Он занимал одну из стен до самого потолка, и в нем вполне могла бы поместиться небольшая подводная лодка. Впрочем, на дне этого аквариума находился небольшой затопленный парусник, из проломленного борта которого на Катю уставились чьи-то пристальные, немигающие глаза. Катя испуганно попятилась, но тут же наткнулась на дверь и вынуждена была сделать несколько шагов вперед. Только тогда она увидела извивающиеся щупальца и поняла, что в затопленном паруснике прячется большой осьминог.

Кроме него, в аквариуме плавало еще несколько крупных и ярких тропических рыб.

Необычный интерьер кабинета так поразил Катю, что она не сразу заметила его хозяина.

Это был высокий сухощавый мужчина лет сорока в тщательно отглаженном смокинге цвета слоновой кости, с яркой розовой орхидеей в петлице. Судя по этому цветку и по обстановке кабинета, розовый был его любимым цветом. Он стоял в глубине комнаты, возле высокого стеллажа из розового стекла, заставленного шкатулками и статуэтками, и смотрел на Катю с явным интересом.

В руке у него была небольшая коробочка.

— Ну наконец-то! — проговорил мужчина в смокинге и шагнул навстречу Кате.

Однако он не дошел до нее, остановившись возле кадки с необычным растением.

Открыв коробочку, он осторожно достал из нее крупную извивающуюся ящерицу, двумя пальцами поднес ее к одному из цветков и бросил в его приоткрытую чашечку.

Ящерица судорожно дернулась, попыталась вы—рваться из цветка, но тот вдруг захлопнулся, как капкан. Мясистая поверхность цветка некоторое время колыхалась, как будто ящерица пыталась выбраться наружу, но затем эти движения прекратились, цветок снова замер, и его чашечка раскрылась, как будто снова ожидая угощения.

— Умница! — Человек в смокинге погладил растение по белесым листьям, как гладят любимую собаку, и только после этого повернулся к Кате. — Ну здравствуйте, дорогая моя! — проговорил он, разглядывая ее с ног до головы. — Наконец-то мы встретились!