Наталья Андреева - Сто солнц в капле света

Обсуждали также положение графини Б*. В уезде все уже знали, что она не кто иная, как дочь графа Ланина. Неужели же у Сержа Соболинского хватит наглости явиться в дом ее отца? И неужели граф не закроет перед ним двери? Все ожидали, что граф вызовет Соболинского на дуэль и что его сиятельство ищет ссоры. А тут еще несомненный успех Александрин Иванцовой! Все отметили, как Соболинский за ней ухаживал на именинах у тетушки. Так что же? Граф Ланин ревнует? Вот и еще один повод к дуэли! Стреляются и за меньшее. К Александрин, по слухам, зачастил с визитами и завидный жених Владимир Лежечев. И все теперь гадали: чем же все это закончится? Выйдет ли Александрин замуж за Лежечева, и будет ли стреляться с Соболинским граф? И наденет ли Александрин на бал к его сиятельству свои замечательные бриллианты? Это теперь обсуждалось во всех домах. Особенно старалась Марья Антоновна Залесская. Никогда еще у нее не было столько пищи для сплетен! Ох, как же она старалась! И теперь Марью Антоновну, заклятого врага, охотно принимали во всех домах и жадно ловили каждое ее слово.

Сестры Иванцовы, как и все уездные барышни, были заняты подготовкой к балу. Даже Мари оживилась и стала вдруг изредка улыбаться. Глаза ее потеплели, посветлели, и случись это лет девять тому назад, не пришлось бы Мари возвращаться с московской ярмарки невест ни с чем. Софи перестала язвить и без конца вспоминала того поручика, который танцевал с ней на прошлом балу. Армейский полк все еще был в уезде, на прежнем месте, а потому Софи тоже была полна надежд. Жюли, как, впрочем, и всегда, усердно молилась, а Долли… Глупышку Долли никто не узнавал. Она вдруг замкнулась и стала такой важной, будто бы она посвящена в какую-то тайну. Она сидела целыми днями у фортепьяно, перебирая клавиши, и бессмысленно улыбалась. Но стоило подойти к ней с расспросами, как она начинала отвечать невпопад, а потом и вовсе вставала и уходила. В конце концов на нее все махнули рукой.

Накануне бала Шурочка наведалась в усадьбу к его сиятельству. Отдала ему книгу, взяв взамен новую, а в придачу получила бриллиантовый гарнитур из шкатулки. На этот раз диадему с огромной шпинелью и дивной работы браслет. Платье она выбрала алое, и шпинель подходила к нему как нельзя более. Когда Шурочка уже была готова отправляться на бал, она поняла, что и сегодня никто не сравнится с нею в красоте и роскоши наряда. Таких бриллиантов в уезде нет ни у кого. Хотя она и была в тревожном состоянии, но все же этому не могла не порадоваться. Ведь она была настоящей женщиной. Женщиной, чья красота тем ярче, чем больше восхищение мужчин.

Небо покрылось тучками, все ждали дождя. На этот случай граф подготовил для гостей и итальянских артистов летние павильоны. Но дождь все не начинался, поэтому надеялись, что обойдется. Перед отъездом Шурочка надела на пышные локоны шляпку-«кибитку», чтобы по дороге на бал не растрепалась прическа, да прикрыла голые плечи старинной маменькиной шалью. Стоя у зеркала, она перекрестилась несколько раз и прошептала: «Ах, Господи, будь что будет! Прости меня, Господи!» Но думала вовсе не об этом, а о том, как она хороша и как ей идет диадема, а браслет просто чудо.

Всю дорогу она произносила мысленно какие-то бессвязные заклинания, просто набор слов, и все косилась на сестер, будто бы они могли подслушать ее мысли. Шурочке было тревожно. Она чувствовала, что дело идет к развязке. Граф Ланин ничего не делает просто так, без дальнего прицела. И если вдруг он среди лета устроил в своем имении грандиозный праздник, значит, преследует какую-то свою цель. Общественное мнение, равно как и порицание, не имеет для графа никакого значения, эти люди для него слишком мелки. Но чего он хочет? Поговорить об этом с его сиятельством Шурочка так и не решилась.

Ворота графской усадьбы были широко распахнуты, туда беспрестанно один за другим въезжали экипажи. Огромный дом сиял, словно кремовый торт, украшенный множеством именинных свечек. Над ним, похожие на воздушные шары, клубились облака, подгоняемые сильным ветром. Парк тоже весь светился огнями. На каждом кусте, аккуратно подстриженном, висел фонарик, а таких кустов в парке было великое множество. У Шурочки было ощущение, что она попала в сказку. Также думало и уездное дворянство, жадно осматривая и дом, и парк с его мраморными статуями, диковинными растениями и огромными клумбами, в каждой из которых тоже стоял причудливый фонарь. Деньги на все это были потрачены огромные, его сиятельство не поскупился. Но для кого же он так старается? Перед домом бил фонтан в форме дельфина, окруженного морскими коньками, и некоторые дамы, сняв бальные перчатки, со смехом подставляли пальчики под сверкающие в огнях струи.

Сам граф встречал гостей в доме, стоя на самом верху парадной лестницы. Сначала ожидался ужин, потом спектакль, а потом уже бал до самого утра. Дом был полон челяди, казалось даже, что прислуги столько же, сколько и гостей, хотя сюда сегодня съехалось все уездное дворянство. Вся роскошь была выставлена напоказ и приводила вновь прибывших в великое изумление. Шурочка, замирая, поднималась по лестнице, чувствуя, что граф, улыбаясь, смотрит только на нее. Алексей Николаевич сегодня был при параде и при орденах. Держался, как всегда, прямо, но строго. Внешней простоты в нем совсем не осталось, сегодня это был вельможа, государственный человек, и все перед ним робели, даже губернатор. Было очевидно, что это – титан, человек вне времени и вне моды. Она, ветреница, нынче взлелеяла романтизм и мужскую слабость, сплин и бессмысленное прожигание жизни. Век богатырей ушел. Изнеженные денди, появившиеся в салонах, сами, казалось, искали защиты и жаловались на мигрени чаще, чем женщины. Они носили локоны до плеч и перстни со странной символикой и говорили только о скуке и разочарованности в жизни. В отместку этой скуке они стрелялись друг с другом из-за пустяка и отчаянно играли в карты. Но Ланин являл собой полную противоположность подобному поведению и именно этим, должно быть, заметно выделялся в петербургских салонах. Шурочка невольно затрепетала. Такой человек и как с ней ласков! Его сиятельство почтительно поцеловал ей руку, опять выделив ее среди гостей.

– Вы дивно хороши сегодня, Александра Васильевна, – громко сказал граф. – Эта диадема вам к лицу, и я сочту за честь открыть бал с красивейшей из женщин, если вы мне в этом не откажете.

Шурочка вспыхнула. Эти слова услышали стоящие на лестнице гости и, без сомнения, передадут всем присутствующим. Скоро все уездное дворянство будет знать, что именно сказал ей при встрече граф. И как он это сказал. А назавтра все будут это обсуждать. Она надеялась, что Соболинский не приедет, что Серж проявит благоразумие и осторожность. С такими людьми, как граф, шутить нельзя, это плохо кончается. Они были полной друг другу противоположностью. Один молод, другой умудрен жизненным опытом, один – олицетворение современной моды, ее любимое дитя, другой стоит надо всеми, в том числе и над ней, над модой. Один – повеса, другой находится на государственной службе и трудится над проектом реформ, один с легкостью тратил огромные деньги, другой же постоянно приумножал свой и без того огромный капитал. Шурочка не могла понять, на чьей стороне ее симпатии. Один был ее другом, другой – любовником. Одного она уважала безмерно, другого также безмерно любила. Потерять одного из них значило утратить половину души. Если бы они могли помириться! Но она прекрасно знала, что граф – человек чести. И примирение невозможно.