Элизабет Эштон - Кузен Марк

- Но не до такой же степени, - легкомысленно проговорил он. - Тем более, что это так неожиданно - русалка связанная узами помолвки с простым смертным. Может быть все-таки расскажете мне об этом поподробнее?

Он указал на скальный выступ и сел. Дамарис осторожно опустилась на камень рядом с ним, старательно натянув на голые коленки подол простенького платьица. Она была даже рада рассказать свою историю, так как кроме скептически настроенной Хелен ей в эти горькие дни и поговорить-то было не с кем. Выговорившись, Дамарис испытала огромное облегчение, хотя по всему было видно, что ее собеседник не отличался особой способностью к сопереживанию. Свою спонтанную исповедь она закончила так:

- Так что, как видите, теперь это мой долг - стать женой кузена Марка.

- Везет же некоторым, - ехидно заметил незнакомец. - Но неужели вы сами не понимаете всей абсурдности такой ситуации. Ваша жизнь проходила здесь, в четырех стенах, будучи начисто лишенной общения со сверстниками. Вы же совершенно не знаете жизни. Все это время вы жили, как затворница, в то время как этот Марк... кстати, вы хоть знаете, сколько ему лет?

- Точно не знаю... но, думаю, что сейчас ему должно быть где-то около сорока.

- Вот это да! - Ответ явно ошеломил его, но затем он все-таки взял себя в руки и продолжал развивать свою мысль: - Неужели вы не понимаете, что лишь последний подлец может согласиться на эту дурацкую сделку и воспользоваться вашей невинностью и неопытностью в подобных вещах ради получения титула и права на владение поместьем.

- Никакая это не сделка, - с достоинством ответила Дамарис, - и к тому же мне нравятся взрослые мужчины.

- Но детка, ты же совсем еще не видела жизни, а он... гм... наверняка, скажем так, уже повидал ее во всех ее проявлениях.

Девушка недоумевающе покачала головой.

- Не понимаю, что вы имеете в виду, но дедушка наверняка знал, что делает. Он был уверен, что так будет лучше для меня, и говорил, что кузен Марк позаботится обо мне.

Юноша нетерпеливо заерзал на своем камне.

- Так что, вы готовы к тому, чтобы вас передали от одного старика к другому? - с горячностью спросил он. - Взрослой, самостоятельной женщине не нужны опекуны. Она сама крепко стоит на ногах.

Они оба невольно взглянули на ее худенькие, босые ноги; они казались по-детски хрупкими на фоне серого песка. Можно сказать, это было даже довольно мило, но, похоже, их вид лишь вызвал у него новый приступ раздражения.

- Почему вы не носите туфли? - коротко спросил он. - Ведь камни такие острые, вы можете поранить ноги.

- Да, мои сандалии остались вон там, - она неопределенно взмахнула рукой, - но если я не выйду замуж за кузена Марка, то мне придется уехать из Рейвенскрэга, и тогда мое сердце будет безнадежно разбито.

- А в вашу милую головку никогда не приходила такая простая мысль, что ваше сердце может оказаться разбитым как раз в том случае, если вы все-таки выйдете замуж за этого своего кузена? - довольно грубо поинтересовался он.

Она изумленно вскинула на него глаза.

- Но почему?

- Да потому что он не любит вас, а если он женится, руководствуясь чувством долга, то счастливы с ним вы все равно не будете.

Она смотрела на него широко распахнутыми глазами.

- Но почему он должен меня не любить? Неужели я такая безобразная?

- Нет, конечно же нет, но любовь не приходит по приказу, а брак по расчету может сделать глубоко несчастными обоих.

Она недоверчиво улыбнулась.

- А вы сами женаты?

- Упаси Бог! Я слишком дорожу своей свободой.

- Тогда вряд ли вас можно считать авторитетным экспертом по этой части, - заметила она. - Вы, скорее всего... эээ... - Дамарис на мгновение задумалась, подыскивая нужное слово, подходящее для его обозначения, и снова ее выручила любовь к чтению, - вы - Дон Жуан! - торжественно заключила она.

Похоже, для молодого человека подобное заявление с ее стороны оказалось полнейшей неожиданностью, и ему стоило немалых усилий, чтобы ничем не выказать это. Он сидел, прислонясь спиной к скале и лениво разглядывая ее из-под полуопущенных век. Да уж, наверное, думал он про себя, не сладко придется этому кузена Марку, хотя, с другой стороны, если тот запасется терпением и не будет торопить события, то, возможно, и сумеет добиться весьма неплохих результатов. Сам же он, похоже, не относил себя к числу людей терпеливых. В выражении его лица появилось нечто странное, отчего Дамарис стало несколько неловко. Она смущенно потупилась и отвернулась.

- Послушайтесь моего совета, - неожиданно нарушил он затянувшееся молчание, - выбросьте из головы всю эту детскую блажь о ... эээ... престарелом кузене, идите в мир, к людям, заведите себе друзей среди сверстников и влюбитесь в какого-нибудь юного, длиноволосого мальчика, такого же неопытного, как вы сами.

Он говорил об этом с некоторой горечью.

- Но для этого мне пришлось бы уехать из Рейвенкрэга. К тому же я не собираюсь ни в кого влюбляться. Меня вполне устраивает кузен Марк. Надеюсь, он будет добр ко мне.

- Добр! - презрительно фыркнул он. - Вас что, ничего кроме доброты в вашем будущем супруге не интересует?

- Для меня это важнее всего, - с горячностью заговорила она. - Я очень надеюсь, что он окажется таким же, как дедушка, и я буду заботится о нем так же, как заботилась о дедушке.

- То есть заливать горячую воду в грелку и греть его тапочки? - Ее собеседник поднял с земли камешек и резким жестом, как будто даже с остервенением, запустил им в скалу. - Боже мой, какое вы еще дитя! Вы страдаете от отцовского - точнее сказать, от дедовского комплекса.

Никогда раньше не слышавшая о психоанализе Дамарис восприняла это сообщение довольно равнодушно, но его движение привлекло ее внимание к наступающему приливу.

- Если мы не хотим вымокнуть до нитки, то нам лучше поскорее уйти отсюда, - сказала она, вставая со своего места. - Я покажу дорогу наверх.

Дамарис подобрала с земли сандалии, и грациозно зашагала прочь. Задумчиво нахмурившись, он последовал за ней. Девушка была наивна и не имела никакого понятия о прозе жизни, будучи одержима стремлением во что бы то ни было исполнить последнюю волю горячо любимого деда. Она была очень ранима и беззащитна, и ему не хотелось даже думать о том, каким образом это может отразиться на ее дальнейшей судьбе. Она была еще совсем ребенком, забавным, бусспорно талантливым, но все-таки ребенком.

Дамарис свистнула, подзывая собак, которые стремглав бросились на призыв хозяйки, и затем, ни слова ни говоря, зашагала вверх по склону, на который вела едва различимая на земле тропа. Она пролегала по каменным выступам, скрытым за огромной скалой, своими размерами и формой напоминавшей грузовик, что делало дорогу наверх практически незаметной для глаз непосвященного неблюдателя. На вершине скалы, поросшей дикой гвоздикой, усыпанная мелкими камешками, нападавшими сверху, тропка терялась среди зарослей низкорослого кустарника и жимолости, продолжая свой извилистый путь дальше, уже по новому склону. Дамарис шла впереди, уверенно прокладывая путь наверх, следом за ней лениво трусили собаки. Ее душу терзали смутные сомнения.