Марина Серова - Тайна одинокой леди

– Это ты себя имеешь в виду, Нестеров? – весело обратился к нему второй молодой человек, пониже и поплотнее.

– Почему сразу себя? – невозмутимо пожал плечами Нестеров. – Можно и тебя, например. Если ты, конечно, еще не растерял свой талант.

– А почему не к Артему? – спросила я, поняв, что меня приняли за начинающую поэтессу, которая где-то случайно пересеклась с Бережновым-младшим, и тот представился ей авторитетным человеком в литературном мире.

– Я же сказал – к продвинутым авторам, – подчеркнул талантливый очкарик и смерил меня оценивающим взглядом.

– То есть у нас в издательстве теперь все вопросы о публикациях решают авторы, – выпуская струю дыма в окно, с ироничной усмешкой заметил молчавший доселе пожилой мужчина.

– Простите, Илья Григорьевич, я никого не хотел обидеть, – извиняясь, прижал руки к груди Нестеров. – Просто думал, девушке нужна помощь именно в творческом процессе.

Затем он взмахнул рукой и с нотками торжественности в голосе объявил:

– Вот, знакомьтесь, Илья Григорьевич Воропаев, главный редактор издательства «Парнас».

– Татьяна, – представилась я, кивнув.

– И что же вы пишете, Татьяна? – все так же едва заметно улыбаясь, спросил Воропаев. – Стихи, прозу?

– Да, собственно, ничего не пишу, – не стала я кривить душой. – И Артемом Бережновым интересуюсь совсем по другому поводу.

– По какому же? – склонил голову набок Илья Григорьевич, а Нестеров лукаво подмигнул своему молодому приятелю, видимо, намекая таким образом, что я, попросту говоря, «запала» на Бережнова и в своем глубоком чувстве дошла до того, что разыскиваю поэта где только можно.

– Дело в том, что Артем умер вчера ночью. Возможно, его убили.

У молодых авторов вытянулись лица, а Илья Григорьевич удивленно изогнул правую бровь.

– Вот как! – наконец проговорил он. – А к вам это имеет какое отношение?

– Самое прямое, – пояснила я. – Расследую его смерть.

Не стала сообщать, что являюсь частным детективом, поскольку мне никто не задал такого вопроса. Видимо, все трое мужчин решили, что я либо следователь прокуратуры, либо оперативный сотрудник. Но если бы кто-то из них решил уточнить этот момент, не стала бы скрывать истину.

Притихшие писатели продолжали молчать, затем подал голос Воропаев:

– А мы-то чем можем вам помочь?

– Во-первых, постараться помочь мне как можно лучше понять, что представлял собой этот человек, – сказала я. – А во-вторых, попробовать определить, не желал ли кто-нибудь ему зла? Имею в виду людей вашего круга.

Нестеров тут же замахал длинными руками:

– Что вы, что вы! Кому из нашей среды он мог помешать? Это просто смешно!

– Что он делал у вас в издательстве? В каких был отношениях с коллегами? Каковы были его планы на ближайшее будущее? Что представляли собой его стихи? – забросала я их вопросами.

– Позволю себе сразу же ответить на последний вопрос, – решительно сказал Нестеров. – Стихи его собой представляли полнейший бред! А отношения... Да какие могут быть отношения, если он достал всех своими бездарными стихами! И редакторов, и авторов!

– Костя, Костя, – с укоризной одернул его Воропаев, но Нестеров не желал останавливаться:

– Да ладно, Илья Григорьевич, что, это неправда, что ли? Он и к вам подкатывал с просьбами продвинуть его вирши! Все искал себе единомышленников, чтобы вместе сделать себе имя. Одному-то, понятное дело, ему это было не под силу. Одно время даже вон Курочкина мучил! – Он кивнул в сторону своего приятеля.

– Да ладно, – смутился низенький Курочкин. – Я ему и не помог ничем особенно.

– А ему и невозможно было помочь! – тут же взвился Константин Нестеров. – Какая может быть помощь бездарю? Что, мы за него писать будем, что ли? Или денег дадим на раскрутку? Мы не спонсоры вообще-то, и сами не олигархи.

– А что, он просил материальной помощи?

– Да у всех подряд! – с нотками презрения в голосе поведал Константин.

– Это верно, – неожиданно подтвердил Илья Григорьевич. – Он даже к нам обращался с просьбой ссудить ему денег как бы под будущие гонорары. Но я вынужден был отказать, потому что у нас нет такой практики. К тому же Артем действительно не представил ничего толкового из своих произведений. Хотя совсем уж бездарным я не стал бы его называть.

– Да бросьте вы, Илья Григорьевич! – с досадой махнул рукой Нестеров. – Таких доморощенных поэтов пруд пруди! Уровень детских считалок! Просто вы не хотите говорить о мертвом плохо, и, в общем, наверное, правы в этом.

– Так, может быть, он кому-то был должен денег? Возможно, кто-то согласился ссудить ему довольно крупную сумму?

– Если какой-нибудь очень наивный человек и одолжил ему пару сотен по простоте душевной, то, как вы понимаете, это совсем не та сумма, из-за которой его стали бы отправлять в мир иной, – уверенно сказал Константин.

– А вы его хорошо знали?

– Не так чтобы очень, – пожал плечами Нестеров. – Но по нему и так все видно. Типичный неудачник и голодранец. Мы с Курочкиным, к примеру, тоже не богачи, но, по крайней мере, живем на свои средства. И публикуемся под своими именами. А Артем – просто голь перекатная. Уж простите, ради бога! – оговорился он. – Но вам же объективная картина нужна, верно?

– Верно, – подтвердила. – Хорошо, каким Артем был поэтом, я уже поняла. А вот каким он был человеком?

Нестеров посмотрел на Курочкина и вздохнул.

– Понятно, что нехорошо человека после смерти грязью поливать, но судите сами. Ну вот, к примеру: мы как-то из издательства зашли втроем в кафе. – Он кивнул на Курочкина. – Так Бережнов наелся-напился, а как пришло время рассчитываться, так оказалось, что у него денег нет. И лицо такое удивленное сделал, вроде думал, что мы его приглашаем. Что он мне, девушка любимая, что ли, приглашать его за свой счет? – все сильнее распалялся Нестеров. – Да еще постоянно сигареты стрелял. Ничего не хочу сказать, – оговорился он, – мне не жалко, если у кого-то нет, я человек щедрый. Просто когда мы одевались, у него из кармана пачка «Мальборо» выпала. А это, извините, уже ни в какие ворота!

– Он вообще-то только за счет брата своего и процветал. Сам хвастался, что у него брат крутой и может денег дать, чтобы он раскрутился, – вставил Курочкин, который был куда молчаливее своего разговорчивого приятеля-коллеги.

– Только брат не дал почему-то, он и утух, – подхватил Нестеров, невольно соскальзывая с правильного литературного языка и переходя на сленг.

– Скажите, а с кем из ваших коллег Артем общался? Словом, кто мог называться его друзьями?

Теперь переглянулись все трое. Илья Григорьевич Воропаев просто развел руками в знак того, что не осведомлен о подобных вещах, а вот Нестеров тут же заявил: