Марина Серова - Черная кошка

– А зачем он вам? – с интересом спросила бабанька.

– По делу.

– По какому?

Ах ты, чтоб тебя...

– Вы председатель? – глядя в упор, спросила я назойливую бабаньку.

– Я? – с какой-то задумчивостью сказала бабанька, как бы решая, председатель она или нет. – Я нет, не председатель. Нету председателя. В отпуску он.

Наконец-то!

– А кто-нибудь из администрации есть?

– И из администрации никого нету. Мариванна, бухгалтер, к родственникам уехала, а у Вальки, секретарши, ребенок заболел. Сторож только остался, да он пьет уж третий день... а вы чего хотели-то?

– Да нет... нет, ничего, спасибо, – говорила я, направляясь прочь от непутевой бабаньки.

– А то Мариванна послезавтра приедет, можете к ней... – кричала та мне вслед.

«Да, – думала я, садясь в машину, – если диалог Семенова с соседями Насти происходил в том же ключе, думаю, немного информации он смог из него почерпнуть».

Но так или иначе сейчас и мне не оставалось ничего другого, как обратиться к этим самым соседям. Адрес мне был известен, и, времени не тратя даром, я отправилась туда.

В разговоре с соседями я решила не представляться частным детективом, а сказать, что я, как и Семенов, старая подруга матери Насти и, узнав, что у нее никого не осталось, хочу найти девочку.

Мои предчувствия насчет результативности диалога оправдались целиком и полностью. Женщина, открывшая мне, оказалась помоложе, чем предыдущая бабанька, но на ее мыслительных способностях это не отразилось никак.

Приблизительно полчаса ушло у меня на то, чтобы втолковать ей, кто я такая. После этого еще минут сорок мы переливали из пустого в порожнее, пытаясь определить, в какой же детский дом попала Настя.

– Но ведь что-то же должно быть вам известно, – в сотый раз повторяла я. – Вы вот соседи, живете рядом, девочка осталась одна – ведь должна же была вас заинтересовать ее судьба. Ведь не могла же она в никуда испариться?

– Никуда она не испарилась, – раздраженно, в сотый же раз отвечала женщина. – Говорю вам – отправили в детский дом.

– Да в какой детский дом, в какой именно, можете вы толком сказать?

– Так я вам и говорю, в детский дом в Тарасове. Чего вам еще?

– Но в Тарасове же не один детский дом!

– Ну, не знаю...

Все было бесполезно.

Но ведь не могла я просто так повернуться и уехать. Что я Семенову скажу, а главное – как мне расследование начинать? Ведь начинать нужно с чего-то. А этого «чего-то» у меня как раз и нет.

Я перевела дух и пошла по новому кругу.

– Хорошо. Вы утверждаете, что Настю поместили в детский дом в Тарасове?

– Ну да, я же вам и говорю...

– Хорошо. Но сами-то вы откуда это знаете? Кто вам сказал? Сама Настя, знакомые, может, кто-то из администрации? Кто?

– Как – кто, батюшка наш сказал. На похоронах когда были... он и Настю после похорон у себя оставил, нечего, говорит, ей одной в пустом доме сидеть. А уж потом, после этого отправили ее в детский дом. У себя он тоже не мог ее долго держать, у него и у самого ртов-то...

– То есть он вам именно так и сказал: «Отправили в детский дом»?

– Ну да, я же вам и говорю...

Больше у меня не было сил. Отчаявшись выбить еще что-либо из своей собеседницы и радуясь уже тому, что на горизонте появился новый персонаж, причастный к этой истории, я решила обратиться к нему.

«Если и батюшка окажется таким же тупым, – думала я, пока женщина разъясняла мне, как найти церковь, – я застрелюсь. Очень предусмотрительно было с моей стороны взять пистолет».

Церковь находилась на соседней улице, и я решила дойти до нее пешком. И близко, да и езда по пыльным грунтовым дорогам в середине душного дня не представляла собой ничего привлекательного.

Церквушка была под стать селу. Маленькая и, кажется переделанная из чьего-то опустевшего дома, она была почти не видна за густой листвой деревьев, разросшихся вокруг ограды. Точнее, вокруг деревянного забора, который, несомненно, был ровесником дому и грозил вот-вот куда-нибудь завалиться. Из-за деревьев виднелась только двускатная крыша, к которой было приделано что-то вроде усеченного конуса с куполом наверху.

С улицы, по которой я шла, к церкви сворачивала натоптанная тропка, почти сразу же терявшаяся среди деревьев. Свернув на эту тропку и немного пройдя по ней, я увидела впереди деревянную калитку, такую же старую, как забор, возле которой виднелось некое странное светлое пятно.

При ближайшем рассмотрении оказалось, что это огромный рыжий котище с белым пузом и лапами. Кот ни налево, ни направо не ходил, песнь не заводил и сказку не говорил. Он молча сидел возле калитки, задрав вверх свою усатую физиономию, и на его пушистой морде было очень ясно написано: «Да откроет мне уже, наконец, кто-нибудь эту дурацкую калитку? Сколько мне еще здесь сидеть?!»

Я повернула деревянную досочку, которая запирала калитку, вращаясь на гвозде, неплотно державшем ее, и мы с котом проникли в церковный двор.

Двор этот также изобиловал всевозможной растительностью, среди которой кот моментально испарился, а я пошла по новой тропинке, ведущей, по всей видимости, в само здание церкви, размышляя по дороге о странном изобилии кошек в этом моем новом деле.

«Не иначе в книге моей судьбы написано – взять котеночка у тех моих предыдущих клиентов. А теперь, в наказание за то, что я не исполнила предначертанное, кошки будут красной нитью проходить через всю мою оставшуюся жизнь».

Могла ли я предполагать в тот момент, что, если бы не вовремя подвернувшийся кот, этой самой жизни оставалось бы мне всего ничего!

Но ничего такого я, естественно, не предполагала. Я шла по тропинке и очень скоро оказалась перед крыльцом дома, над которым возвышался усеченный конус с куполом. Я постучала, и мне открыла женщина в черном монашеском одеянии.

– Здравствуйте. Могу я видеть батюшку?

– А его нет, – ответила женщина, изучающе разглядывая меня и, видимо, сразу угадав во мне приезжую. – Нету, в город уехал.

«Ах ты черт! – скощунствовала я на пороге храма. – Что же это не везет так мне сегодня?»

– Э-э-э... я... видите ли, я разыскиваю девочку... Настю. Настю Колобкову. Мне сказали, что... что после того, как умерли ее дедушка и бабушка, она жила у местного священника, поэтому я...

– Да, жила. А вы кто ей?

Хороший вопрос. У меня была лишь доля секунды для того, чтобы выбрать один из двух вариантов ответа на этот вопрос: частный сыщик или подруга матери. Я выбрала второе.

Рассказав своей собеседнице, что когда-то давно мы учились вместе с матерью Насти и были очень близкими подругами, я сказала, что теперь, узнав о таком повороте в судьбе девочки, хочу найти ее и по мере сил чем-то помочь.

По бесстрастному выражению лица монахини трудно было понять, поверила она мне или нет. Открытой неприязни она не высказала.