Сергей Баталов - Волчий остров

Цветная клякса приобрела очертания высокого, накачанного, правда, изрядно жирноватого дядьки лет примерно тридцати. Мужик одет был в темно – синие спортивные брюки, черную кожаную жилетку и светлые, с синими полосками, кроссовки. Ходил он слегка сутулясь, мощные руки-клешни, слегка расставленные в сторону, создавали впечатление, что этот человек все время кого-то ловит.

"Борец!" – Безошибочно определил Сергей спортивную специализацию своего пленителя. За десятилетия, проведенные в спорте, он научился с одного-единственного взгляда, короткого, почти мимолетного, определять, каким видом спорта занимался тот или иной человек, будь то случайный прохожий или старый друг, давно сменивший специализацию.

Он мимолетно глянул на уши борца, чтобы определить, каким видом единоборства тот занимался. Уши у толстяка были заметно помяты, кое-где надломлены. "Вольник"! Или "Классик!" – Определил он.

Здоровяк кончиками пальцев зацепил белый пластмассовый прямоугольник, снял его, удовлетворенно хмыкнул, глянув на содержимое пенопластовой тарелочки. Он достал из пакетика одноразовую пластмассовую вилочку, вынул несколько кусочков порезанного белого хлеба.

– Ешь! – Сказал он, на пару сантиметров пододвинув к Сереге пластмассовую емкость с китайской лапшой.

Пленник не стал дожидаться повторного приглашения. Он кончиками пальцев зацепил кусок пластыря, стягивавшего рот и щеки, быстро дернул его справа налево. На секунду сморщился от боли, бросил светлый липкий прямоугольник на пол, густо усыпанный помятыми водочными пробками.

Ел он довольно долго, с шумом втягивая в себя длинные китайские вермишелины. Желтоватый бульон, оставшийся на дне пенопластовой лоханки, он тщательно вымакал кусочками хлеба, нанизанными на кончик пластмассовой вилки.

Закончил есть, вопросительно посмотрел на здоровяка. Тот понял немой Серегин вопрос по-своему. Он вернулся к столику, по виду – общепитовскому, вновь опустил в полупустую банку самодельный бульбулятор. Примерно через пару минут он выключил свой шумный электроприбор, прямо из пакета насыпал в банку заварки, прикрыл банку все тем же кусочком белой пластмассы от китайской лапши. Когда почти все длинные черные "червячки" переселились на дно банки, он осторожно налил из нее пленнику в заранее приготовленный пластиковый стаканчик. Серега так же осторожно подхватил ароматный напиток, зажал стаканчик между руками, осторожно, маленькими глоточками стал вливать в себя драгоценную жидкость.

Деньги.

Он допил светло-коричневый, с красноватым отливом чай, снизу вверх беспомощно посмотрел на толстяка. По лицу бывшего борца было видно, что он – только исполнитель, пешка в чужих руках. Типичный "бык", или "пехотинец". Не он принимает здесь решения, не ему определять судьбу пленника. Сказали накормить – накормил, скажут прикончить – убьет, не задумываясь. Спорить с таким или тем паче о чем-то просить – себе во вред. Не ровен час, озвереет от непонятного поведения, намнет бока, а то и обратно свяжет по рукам и ногам. "Нет, – решил Серега,– в этом "быке" зверя будить не стоит!"

Он еще раз осмотрелся по сторонам, только сейчас заметил некое подобие топчана – несколько ящиков из-под водки, прикрытых сверху какими-то тряпками. Он сделал пару шагов к "кровати", оглянулся на борца. Тот молча, с невозмутимым лицом наблюдал за его передвижениями по бетонной коробке. Сергей присел на краешек "топчана", потом прислушался в ощущениям внутри себя, еще немного подумал и прилег на тряпки, за неимением подушки подложив под голову скрученную в комок куртку.

Здоровяк пошел к двери, достал из цветного пакета несколько белых коробочек с китайской пищей. Он бросил их на пол, пенопластовые тарелочки с треском попадали на бетонный пол, разлетелись в стороны.

– Это – тебе! – Невозмутимо пояснил борец. Подошел к двери, несильно пнул ногой по мятому железному ведру, стоящему у входа: – Это твой туалет! Сюда можешь поссать! А если будешь срать, закрывай все тряпкой, а то от вони сдохнешь!

Он лязгнул дверью, послышалось скрипение ключа, проворачиваемого в замке, шаги вверх по лестнице.

Серега лег на спину, закинул руки за голову. Боль в затылке немного уменьшилась, стала наваливаться сонливость. Через несколько минут он незаметно для себя уснул, не подозревая, что за ним неустанно наблюдают по монитору из комнаты наверху. Во сне он повернулся на бок, боль в травмированной части головы стала еще меньше, а сон – глубже…

…Сергей Быков "по жизни" был тренером.

Родился и вырос он в глухой алтайской деревушке, растянувшейся вдоль берегов двух притоков реки Бии – речушек Хмелевка и Аламбай. Если с названием первой реки сомнений не возникало, – откуда оно возникло, то над происхождением имени второй – Сережка думал не раз, но ничего путного в голову ему не пришло, а спросить у взрослых он постеснялся. Взрослые летом были вечно заняты большим домашним хозяйством.

Зимой им было попроще. С раннего утра Сергея вместе с младшей сестрой отправляли в школу, где после окончания уроков весь класс оставляли в "группу продленного дня". Детей в школе кормили обедом за счет колхоза, ежемесячная плата за ежедневное двухразовое питание составляло даже по тем меркам небольшую сумму – всего-навсего три рубля. Родители деревенских школьников, целый день занятые на работе, были очень рады, что их чада не болтаются без присмотра по всей деревне. Правда, самих "чад" группа продленного дня откровенно не вдохновляла. Верховодили в классе мальчишки – переростки, по три – четыре года "просидевшие" в одном классе. Их почему-то не исключали из школы, как того требовал элементарный здравый смысл, "тянули" из класса в класс, чтобы выпустить, в конце концов, из восьмилетки со свидетельством о минимальном образовании, дающем право на получение рабочей профессии. "Переростки" совершенно не обращали внимания на молоденьких учительш, которых, как правило, оставляли с классом для выполнения домашних заданий. Гам в классе стоял такой, что ни о какой нормальной подготовке к урокам и речи не могло быть. Сергей тихо возненавидел группу продленного дня всего через месяц непрерывного "кипения" в этом аду.

Но главной причиной нелюбви к продленным дням были, конечно же, одноклассники – второгодники.

Родился Сережка вполне здоровеньким, но либо по недогляду матери-одиночки, либо по злой иронии судьбы он сильно заболел в детстве и едва не умер. Бесконечные рвота и понос продолжались почти месяц, уже за первые несколько дней до костей они иссушили его худенькое тельце, он ничего не ел, отказывался даже пить.

"Ну, вот и все! Он уже празднует!" – Говорили соседки, заглянув в дом к его тоже сильно похудевшей матери.