Эльвира Барякина - Дикая Морковка

— Мальчики, берите лопаты с собой. На всякий случай…

— До меня сразу допетрило, — сказала Рая, — это вторжение!

Через несколько минут взволнованный народ собрался на агоре, откуда открывался отличный вид на море. Ветер трепал футболки и девичьи кудри. Каша крутился у всех под ногами и, радуясь нестандартной ситуации, визгливо гавкал. Все имеющиеся в наличии молодые люди воинственно потрясали лопатами и подбадривали друг друга подобающими словами. Больше всех выступал Сальери: он врал, что если как следует размахнется, то непременно перерубит человека пополам. А чтобы ему скорее поверили, утверждал, что дедушка у него — казак, и что именно так он крошил турок.

Умного Мухина от этих слов передергивало.

— Нам обязательно нужен… э-э… наблюдатель, — сказал после некоторого раздумья. — Человек, который сидел бы где-нибудь… э-э… на высотной точке и следил за передвижением противника… Я бы запросто мог им стать…

Остальные так и покатились со смеху.

— Давай, Мухин! — подначивал его Андрюшка. — А то ты все равно к ратному делу непригож. А только на фига нам наблюдатель?

Мухин крайне возмутился таким отношением к своей мудрой идее.

— Как… э-э… «на фига»?! — произнес он, с презрением глядя на неуча. — Для корректировки огня!

Дальнейшим спорам не дал разрастись Пал Палыч. Он выбежал на агору со старенькой охотничьей двустволкой за плечами и с большим полевым биноклем в руках и принялся внимательно оглядывать застывшее на горизонте судно. Все сразу сгрудились рядом с ним в надежде, что и им перепадет посмотреть на потенциальных врагов.

Лицо Пал Палыча помрачнело.

— Что?! Что там?! — закричали все наперебой.

Пал Палыч оторвал бинокль от глаз.

— С корабля спрыгнул человек и плывет к нам!

Рая многозначительно вздохнула:

— Ну, теперь надо держать сопли востро!

Довольно сильный ветер нагонял на берег злые волны. Галька с шумом каталась в прибое. Голова пловца то показывалась, то исчезала среди бурных гребней.

Девчонки по очереди взбирались на Большой Камень агоры, чтобы через предоставленный Пал Палычем бинокль посмотреть на камикадзе. Вскоре к собранию присоединился и Данилка, вытащивший из палатки свой надувной матрасик. Ребенок объявил, что если «дяденька пойдет ко дну», то он кинет ему свое плавсредство. Но вопреки мрачным прогнозам тот и не собирался тонуть в морской пучине.

В крайнем беспокойстве Санька посмотрела на начальника экспедиции: Пал Палыч мерил шагами агору, явно думая о том, как жить дальше, и впотаек скрещивал пальцы за спиной, чтобы все обошлось.

Наконец пловец нащупал под ногами твердую почву и, тяжело дыша, выбрался на берег. Каша подбежал к нему и вильнул хвостом.

На вид мужчине было чуть больше тридцати лет: черноволосый, загорелый, на мускулистой груди — татуировка в виде голой русалки, чей хвост тянулся по направлению к полинявшим зеленым плавкам.

— Наше почтение! — заговорил он на каком-то странном портовом наречии, оглядывая выстроившийся перед ним народ. — Есть тут у вас главный?

Раздвинув плечом Вадика и Мухина, Пал Палыч выдвинулся вперед с двустволкой наперевес.

— Чего вам здесь надо? У вас что-то случилось? — проговорил он недоверчиво.

Незнакомец широко улыбнулся, показывая пару золотых зубов, сияющих в глубине челюсти.

— Дак ведь все у нас в полном ажуре, папаша! Меня, к слову будет сказано, Костиком зовут. Вам камбалы не надо?

— Какой, к черту, камбалы?! — проговорил Пал Палыч, начиная сердиться. — Что вам угодно?

— Прошу пардону! — сказал Костик и, внаглую изъяв у Аськи ее рабочую косынку, принялся ею вытираться. — У нас полный трюм камбалы, уступим за полцены… Рыбка — пальчики оближешь!

— Так вы коммивояжер? — спросила откуда-то из толпы Гагарина.

Костик повернулся на голос, заметил Гагаринскую красоту и тут же послал ей воздушный поцелуй:

— Ах, персик! Нет, душенька, я скромный спекулянт.

Гагарина смутилась его комплимента и предпочла затеряться за спинами товарищей. Но от Костика было не так легко отделаться. Он вытянул длинную жилистую шею, пытаясь разглядеть ее поверх голов.

— Папаша, а эта ваша краля замужем? — деловито осведомился он. — Нет? Очень расчудесненько! Значит, будет. А я… — Костик не договорил начатой фразы и вскочил, вглядываясь из-под ладони в корабль. Над морем прокатился прощальный гудок. Корабль, постепенно разгоняясь, уходил вдаль.

— В бога душу-мать!!! — завопил Костик, в сердцах швыряя Аськину косынку на землю. — Они ж меня бросили, собаки моторные!

Он кинулся было снова в прибрежные волны, но вовремя осознав, что ему ни в жизни не догнать предателей, вернулся, сел на камень и закрыл лицо руками.

Народ смотрел на его горе в полном оцепенении. Первой нарушила молчание сердобольная Алена.

— Костя, — проговорила она, положив ладонь на его украшенное синим якорем плечо, — мы что-нибудь придумаем. Вы, наверное, голодны. Пойдемте, я вас чем-нибудь накормлю.

Костик тут же поднял голову.

— А что у вас есть? Камбалы нет? Слава богу! А то она у меня вот уже где! — И он крайне выразительно ткнул себя ребром ладони поперек горла.

Разумеется, ни о какой работе после столь волнующих событий не могло быть и речи. Все население лагеря, кроме пуделя Каши, столпилось вокруг обедающего Костика и слушало его цветистый рассказ. Правда, Алена, державшая на коленях Данилку, была вынуждена постоянно закрывать уши ребенку, чтобы он не набрался от дяди плохих слов.

Из рассказа Костика стало ясно следующее:

Месяц назад он отправился в свое обычное турне в Турцию за шмотками, но тут с ним случился прискорбный случай: Костика обокрали, причем сперли не только деньги, но и обратный билет с документами. Не добившись сочувствия у государственных властей и местных жителей, Костик решил взять судьбу в свои руки и тайком пробрался на российское рыболовное судно. Спустя несколько часов после выхода в море, он предстал перед обалдевшим капитаном и заявил, что страсть как хочет попасть домой. Капитан сначала возмущался, орал и грозился сразу по прибытии в порт передать Костика в руки правоохранительных органов как вражеского шпиона, контрабандиста и вообще врага рода человеческого, но потом выпил валерьянки и успокоился. За время плавания они даже подружились, так как Костик проявил виртуозное умение играть в бридж и пить водку, не хмелея. И все бы хорошо, только ему зачем-то стрельнуло поволочиться за симпатичной корабельной врачихой, которая, как оказалось, была капитанской дочкой. Тайна любви была раскрыта, и между капитаном и Костиком состоялся весьма нелицеприятный разговор, сущность которого сводилась к тому, что всякий пассажир обязан платить за проезд. Костик демонстративно вывернул карманы своих единственных штанов и заявил, что у капитана есть только две возможности: либо забрать себе эти самые штаны, либо везти его так, как есть. Но Костик, к сожалению, не учел капитанской изобретательности.