Диля Еникеева - Женщин обижать опасно

- В буквальном смысле? - без тени осуждения спросила Серафима.

- Пока в переносном. А там будет видно. Сима, как вы смотрите на то, чтобы слегка преступить закон?

- Положительно, - улыбнулась та. - Я знаю, что это ради правого дела.

- Вот и отлично! - воодушевилась боевая подруга. - Впервые нарушаю закон под присмотром опытного служителя закона!

- Привет, мам, - услышала Серафима голос дочери. - Когда ты сегодня будешь дома?

- Часов в девять, а что?

- А не могла бы ты сорваться пораньше? Если я приеду к тебе в девять, то домой попаду только к одиннадцати.

- А что случилось, дочуля? - встревожилась Сима.

- Мне нужно с тобой поговорить.

У Серафимы внезапно заколотилось сердце, кровь бросилась в лицо, рука, держащая телефонную трубку, стала липкой.

"Этот проклятый климакс меня доконает..." - подумала она, часто дыша.

Уже пятый год мучается, и конца этому не видно. Мало того, что стала раздражительной по пустякам, быстро устает, плохо засыпает, а просыпается с тяжелой головой, так ещё и эти приливы, когда внезапно обдает жаром, спина, подмышки, затылок и ладони становятся влажными, сердце колотится, в голове стучит, и что самое неприятное - краснеет лицо. Потливость и прочие неприятные симптомы ещё как-то можно скрыть от других людей, но когда твое лицо приобретает цвет вареной свеклы...

Но сейчас дело, похоже, было не в приливах. Почему-то она ощутила внезапную тревогу, и потому так сильно колотится сердце, вспотели ладони и участилось дыхание.

Незаметно оглядев коллег - не видят ли те, что она стала пунцовой, Сима сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, пытаясь выровнять дыхание и справиться с волнением.

- Мам, почему ты молчишь? - бился в трубке голос дочери.

Откашлявшись, Серафима произнесла относительно ровным тоном:

- Может быть, скажешь хотя бы в двух словах?.. - Ей не хотелось развивать тему в присутствии коллег.

- Давай при встрече. Постарайся прийти пораньше, ладно?

- Хорошо. Сегодня народу не очень много, и я могу уйти пораньше. Ты звонишь из дома?

- Да.

- Значит, будешь у меня через час. К этому времени я приеду.

- До встречи, мам.

- Может быть, мне к тебе приехать? - спохватилась Серафима.

- Нет, мам, лучше на твоей территории.

"На твоей территории... - мысленно повторила Сима, машинально держа в руках трубку, из которой раздавались короткие гудки. - Дом, в котором дочка выросла, - она теперь называет "твоя территория"... Дети вырастают, а матери сиротеют..."

- Толян, поздно вечером, часов в одиннадцать-двенадцать, мы поедем за город, в новорусский поселок "Зарядье", это по Ярославскому шоссе, немного не доезжая Софрино. А сейчас заскочим ко мне, повидаемся с сэром Персивалем, перекусим, потом провернем ещё кое-какие дела. Раз Олег сегодня дежурит, нужно использовать это время по максимуму, а то завтра утром он придет и уже не выпустит меня из дома. Тормозни по дороге, нужно купить пару-тройку двадцатилитровых канистр.

- Жлобскую дачку спалим? - обрадовался верный оруженосец.

- Нет, в канистры зальешь воду, а не бензин.

Туповатый Толик ничего не понял, но он привык повиноваться без лишних расспросов. Притормозив возле уличной стойки с автомобильными принадлежностями, верный оруженосец купил три канистры и забросил их в багажник.

Дочь выглядела оживленной, но от матери не укрылся некоторый наигрыш. Решив не терзаться раньше времени, Серафима дождалась, пока та снимет пальто и сапоги, подала ей домашние тапочки, и они вместе прошли в гостиную.

- Ты ужинала?

- Нет, мамуль, я теперь не ужинаю. Не мешает сбросить несколько лишних килограммов.

Оглядев её фигуру, Сима неодобрительно покачала головой:

- Доченька, у тебя нет лишнего веса. Не нужно издеваться над собой и рисковать здоровьем.

- Мам, я хочу вернуться в свой сорок четвертый размер.

- Но у тебя больные почки, - возразила Сима. - Любая диета - это, в основном, белок, а значит, нагрузка на почки.

- А я ем пшеничные отруби и малокалорийные сухари, - оповестила её дочь. - От них моим почкам никакого вреда.

- Ну, как знаешь... - По прошлому опыту она знала, как та упряма. Если уж что решила - отговорить её невозможно. И все же Серафима сделала последнюю попытку: - Решение похудеть связано с изменениями в твоей личной жизни?

- В определенной мере, да. Именно об этом я и хотела с тобой поговорить.

Она сделала паузу и потянулась за лежащими на журнальном столике сигаретами.

"Видимо, что-то серьезное, раз ей трудно приступить к разговору", подумала Сима, но решила её не торопить.

- Мам, как ты отнесешься к тому, что я буду работать в папиной фирме?

Сима замерла, внезапно ощутив жар и прилив крови к лицу.

- Что с тобой, мам, тебе плохо? - встревожилась дочь. - Опять сердце?

- Нет, не сердце. Приливы... - тяжело дыша, ответила Серафима.

- Дать тебе какое-нибудь лекарство? Что ты принимаешь?

- Ничего при этом не помогает. Принеси хотя бы воды и таблетку обзидана, а то у меня сильное сердцебиение. И накапай тридцать капель валокордина.

Когда дочка убежала на кухню, Сима перевела дух. Прилив - приливом, но дело было не в этом. Новость - как обухом по голове. Любимая дочь невольно ударила по самому больному месту...

На звук открывшейся двери из комнаты выбежал сэр Персиваль, в просторечии Перс, очаровательный персидский котенок. Алла купила его в тот день, когда её ранили, и считала своим талисманом. Сейчас ему было уже пять месяцев, и он стал ещё красивее - спинка и верхняя часть мордочки серо-голубого цвета, а лапки, грудка и брюшко белоснежные. От носика к подбородку - тоже белый треугольник. Настоящий бело-голубой биколор, пушистый, как шарик. А уж мордашка! Огромные голубые глазищи, взирающие на мир с искренним интересом, коротенький розовый носик с черным пятнышком справа, будто родинка, и маленькие треугольные ушки торчком. Симпатяшка глаз не оторвать! Раньше его забавный, коротенький хвостик торчал вверх морковкой, а теперь хвост стал длинным и пушистым, как и положено породному персидскому коту.

Перс был всеобщим любимцем, но это ничуть не испортило его характер милый, ласковый и очень умненький котенок. Правда, весьма своенравный, но Алле это нравилось. "Весь в меня! - с гордостью говорила она. - Мы оба кошачьей породы, правда, я тигрица, а он пока котенок. Но характер - будь здоров! Меня называют верной боевой подругой, а Перс - верный боевой кот".

- Мя! - радостно приветствовал их сэр Персиваль, увидев любимую хозяйку и не менее любимого временного хозяина, у которого жил, пока Алла лежала в больнице.

- Хорош, чертенок! - восхитился Толик, когда Перс с разбегу запрыгнул ему на руки. - Шустрый! Скучаю я по нему, - признался он и сам смутился от своего признания.

Восторженно облизав его щеки шершавым язычком, сэр Персиваль с наслаждением запустил острые коготки ему в шею и довольно заурчал. Это было проявлением его безграничной любви - обнять передними лапками за шею и впиваться коготками в кожу, сжимая и разжимая их. Может, кому-то и не понравилось бы, когда острые коготки впиваются в кожу, но только не Толику. И на его лице, и на очаровательной мордочке сэра Персиваля было почти одинаковое выражение неописуемого удовольствия. Еще немного, и верный оруженосец тоже заурчит в унисон с котенком.