Владимир Рыбин - Интрига

— Кто это? — спросил я о мужчине, с каменной неподвижностью стоявшем возле Зои Марковны.

— Начальник нашего отдела кадров… Напрасно она ерепенится, приказ уже подписан… А это новая секретарша. Эта порядок наведет…

Наконец Зоя Марковна опомнилась от своего оцепенения, кинулась к столу, начала хватать бумаги. Новая секретарша решительно отстранила ее руки.

— Что это вы себе позволяете?! — сказала строго, в точности таким же тоном, каким эти самые слова только что произносила Зоя Марковна.

— Здесь… все мое!

— Ваше у вас дома. Здесь вашего ничего нет. Кроме губной помады. Она достала из ящика и положила на стол желтый тюбик. — Когда у меня будут вопросы, я вас позову. А пока отойдите.

— Да что это такое?! Что это такое?! Я буду жаловаться! — запричитала Зоя Марковна и вдруг, сорвавшись с места, промчалась через приемную так, что закачались от ветра занавески на окнах, громко хлопнула дверь.

— Принимайте дела, — сказал начальник отдела кадров новой секретарше и тоже вышел.

Секретарша перекладывала бумаги на столе и, казалось, совсем не замечала нашего присутствия.

— Егор Иваныч пришел, — сказал я шепотом.

— Знаю, — спокойно отозвалась Валя.

— Он вроде и не болен вовсе.

— Не болен, я знаю.

— Что вы знаете? — недоуменно спросил я.

— Да все.

— Все?!

— Все, — улыбнулась она, и у меня защемило сердце, так она, улыбаясь, походила на мою покойную Валю. Или это мне только казалось? Ведь столько лет прошло.

— Вы прямо провидица.

Она пожала плечами.

— Да нет, я просто с самого начала все знала.

— С какого… начала?

— Успокойтесь, к вашей записке я не имела никакого отношения. О ней вы первый мне сказали. А вот когда увидела на столе у Зои Марковны злополучный листок…

— Вы тоже мне первому о нем сказали.

— Нет, не первому. Вы, получив записку, почему-то начали свое «расследование» с конца. Нагромоздили подозрений, помчались в Ялту, то есть вели себя точно так, как и рассчитывала Зоя Марковна или кто там за ней стоял…

— Это я уж понял. А что бы вы на моем месте сделали?

— Я бы показала записку тому, кому ее в первую очередь следовало показать, — Егору Ивановичу.

— Но что бы он подумал?!.

— Вы решили пощадить его и только все запутали. Поймите же, правда, какой бы она ни казалась суровой, только правда и открытость способны защитить от интриг. Интриганы как раз и рассчитывают на то, что человек начнет стесняться наветов и угроз, замкнется и никому ничего не скажет. Где недоговоренность, неясность, там раздолье интриганам. Я, когда увидела тот листок, сразу пошла к Егору Ивановичу. И он все понял. И когда получил фотографии, уже ничему не удивился…

— Как не удивился? А инфаркт?!.

— Не было инфаркта. Сердце, верно, пошаливало, но какое больное сердце выдержит такую жару? Врач настаивал лечь на эти дни в больницу, и Егор Иваныч еще до фотографий собирался лечь.

— Зачем тогда жену вызвал? — Я все не мог смириться с мыслью, что случившееся не трагично.

— Да не вызывал он ее. Она позвонила, он сказал, что собирается лечь в больницу, вот она и прилетела.

— Но ведь она же сама мне сказала — инфаркт.

— А что она могла сказать? Примчалась домой, а тут "скорая помощь", а на столе эти фотографии. Что она могла подумать, зная, что у Егора Иваныча было уже два инфаркта… А Егор Иваныч еще накануне мне сказал, что ляжет в больницу. Заодно, говорит, погляжу, как поведет себя секретарша…

— Это вы! — сказал я уверенно. — Вы все так рассчитали, больше некому.

— Почему я?

— У вас ум Шерлока Холмса.

— Ну, вы скажете! — засмеялась Валя. — Это мы вместе с Егором Ивановичем придумали. Хотели вывести интриганов на чистую воду.

— Что же вы Аню-то, Анну Петровну не успокоили?

— Еще вчера вечером все ей рассказала. И этой ночью целый час втолковывала. А утром поехала в больницу к Егору Ивановичу. Тот как узнал, что дети приехали, — сразу на выписку. Сказал: надо гнать интриганку, пока она детям чего-нибудь не наговорила. Врач отпустил, поскольку жара сегодня не как вчера…

— Ну! — развел я руками. — Голова у вас!.. Аж страшно. — И вдруг спохватился: — А вот когда мы с вами впервые увиделись, вы уже догадывались, что к чему?

— Смутно.

— Что ж вы мне тогда не рассказали?!

— Я ведь не знала, что они затевают. А потом… я растерялась.

— Вы? Растерялись?

Она покраснела.

— Ну конечно, разве я могу растеряться. Я же для вас Шерлок Холмс и только.

Сказала она это насмешливо, с чуть уловимой обидой. Я молчал. Я не мог ничего сказать. Хотя прямо-таки крикнуть хотелось: "Не только!.."