Александр Афанасьев - Крах одной карьеры

В обвинении констатируется, что по делу корреспондента американского журнала „Сайенс энд сосайэти“ в Москве Гарри Травински добыты достаточные доказательства, дающие основания утверждать, что, будучи связанным со спецслужбами США, по их заданию, используя статус иностранного корреспондента в Советском Союзе, занимался шпионажем, собирая различными способами секретные сведения для использования их в ущерб национальным интересам Советского Союза. Кроме этого, он также обвиняется в совершении ряда уголовных преступлений.

Ознакомившись с документами, Гарри Травински подписал их и перешел в новое для себя качество: превратился из подозреваемого в обвиняемое лицо…»

— Ваш рейс, мисс Горд, — услышала Ирэн и, очнувшись, протянула газету Макдональду.

Ирэн прошла в таможенный зал, сдала чемоданы и направилась к турникетам паспортного контроля. Неожиданно остановилась и окинула зал взглядом, словно хотела найти кого-то, кто мог бы… нет, не мог прийти ее провожать. Сердце у нее сжалось, она быстро достала пудреницу и несколько раз провела пуховкой по щекам.

«До свидания… До свидания…»

Мездрмковский узнал об аресте Травински утром, когда по своему обыкновению просматривал газеты перед традиционным совещанием. Ему стало не по себе. Он попытался вспомнить все встречи и беседы с «милым» и «любезным» корреспондентом, который умело проливал «бальзам» на его тщеславие. Нет, нет, дальше ничего не значащих разговоров о судьбах науки, дело не заходило, но иной раз, и он это понимал, для большей убедительности высказывал некоторые гипотезы, как сам любил говорить, фантастические были. Почему-то Евгений Павлович вдруг вспомнил встречу с Травински на киевском симпозиуме, когда Гарри Генрихович прямо-таки атаковал его с просьбой назвать самого перспективного молодого ученого его школы.

«Неужели Кушнир как-то был связан с ним? — подумал Мездриковский. — Публикация… гонорар… Нет, нет… быть этого не может!»

Он поднял трубку и попросил соединить с Водолагиным:

— Григорий Александрович, вы один? Хотел поговорить… Водолагин встретил Мездриковского в дверях своего кабинета и проводил к столу, заваленному бумагами:

— Извините, Евгений Павлович, с утра в делах. Вчера поступили отчеты с завода, вот пришел пораньше, чтобы изучить перед совещанием…

— От Гилярова, Григорий Александрович?

— От него…

— Ну и как?

— Вы знаете, обнадеживающие… Весьма обнадеживающие. Мне кажется, Сергей даром времени не теряет. Много интересного предложил коллегам, причем у него прямо-таки дар какой-то открылся — дар производственника…

Мездриковскмй неслышно постукивал пальцами по полированной крышке письменного стола, явно нервничая, и наконец произнес:

— Обстоятельства складываются так, Григорий Александрович, что мне по состоянию здоровья трудно справляться с обязанностями директора института… Мне необходимо серьезное лечение, а это займет много времени… Я бы просил вас, Григорий Александрович, принять обязанности директора, пока Президиум Академии наук не найдет на эту должность кандидата…

— Что ж, если вы так считаете, — после некоторого раздумья произнес Водолагин, — вернее, если состояние здоровья заставляет вас серьезно им заняться, то так и надо делать. Конечно, мне будет нелегко, но, думаю, Президиум надолго меня одного не оставит. Вы только, Евгений Павлович, самые неотложные дела мне запишите на всякий случай, чтобы не запамятовать.

Мездриковский задумался, потом сказал:

— Особо важных и сложных дел вроде нет… Так, текучка в основном. Вот только, как быть с Кушниром, не знаю. Молодой человек остается без научного руководителя. Конечно, я могу написать свой отзыв и оставить у вас, но мне бы, честно говоря, хотелось, чтобы на защите у него был, как говорится, живой научный руководитель. Не смогли бы вы, Григорий Александрович, взять научное руководство его диссертацией на себя? Я был бы крайне признателен.

— Смог бы, — однозначно ответил Водолагин.

Росляков всегда волновался, когда его приглашали в центральный аппарат Комитета госбезопасности. Он покосился на сидевшего рядом в приемной Кудряшова. Андрей внимательно читал «Правду». Владимир Иванович в глубине души позавидовал его спокойствию. Неожиданно резко зазвонил один из телефонов. Дежурный взял трубку и тут же положил ее на рычаги:

— Товарищ полковник, и вы, товарищ капитан, проходите… Навстречу им из-за стола поднялся, улыбаясь, высокого роста человек в синем костюме.

— Товарищ генерал, полковник Росляков…

— Здравствуйте, Владимир Иванович, — перебил полковника хозяин кабинета, крепко пожимая ему руку. — Сколько лет не виделись!

— Давно, — односложно ответил Росляков, не решаясь нарушить этикет устава.

— Давно! Полжизни, наверное… Только и читаешь: полковник Росляков провел то-то, полковник Росляков сделал это… — шутливо произнес генерал, рассматривая Владимира Ивановича.

— Товарищ генерал, капитан Кудряшов прибыл по вашему приказанию…

— Здравствуйте, Андрей Петрович… Проходите, товарищи, присаживайтесь… Есть две новости, Владимир Иванович, — продолжил генерал, — одна хорошая, другая плохая. С какой начинать?

— С плохой, товарищ генерал, — ответил Росляков.

— Тек вот… приказом руководства Комитета государственной безопасности капитан Кудряшов переведен на работу в центральный аппарат.

— Все-таки забрали… — Росляков покачал головой.

— Так надо, — мягко произнес генерал. — Сам должен понимать, Владимир Иванович.

— Понимаю. Что ж, Андрей Петрович, желаю успехов. — Полковник слегка наклонился к Кудряшову и дотронулся рукой до его плеча. — Ну, а хорошая новость, товарищ генерал?

— Коллегия Комитета госбезопасности высоко оценила проделанную вами работу, и мне поручено передать вам благодарность.

— Служу Советскому Союзу! — одновременно произнесли Росляков и Андрей.

Генерал пожал им руки и жестом пригласил снова сесть. Посмотрел на часы. На столе ожил телефон. Генерал поднял трубку и коротко сказал:

— Приглашайте.

Негромко скрипнула дверь. Росляков и Кудряшов обернулись: рядом с Петровым стоял Кушнир.

— Что ж, товарищи, операция закончена… Хотел бы поблагодарить вас, Валерий Борисович, за помощь, оказанную органам государственной безопасности… Несмотря на допущенные вами серьезные ошибки, вы нашли в себе мужество обратиться к нам. Хотелось бы на будущее предостеречь вас от их повторения. — Генерал смотрел на пунцового Кушнира, сидевшего на краешке стула. — Я уверен, что урок, который вы получили, пойдет вам на пользу и вы станете действительно настоящим советским ученым, подчеркиваю, советским ученым… Вам понятно, Валерий Борисович?