Джеймс Чейз - Весь мир в кармане

Пуля Моргана прошла сквозь нижнюю часть его лица, раздробила скулу и вырвала полосу из языка.

Боль и шок вызвали долгий глубокий обморок, и он нескоро пришел в себя. Томас сразу же понял, что потерял много крови. Он только наполовину осознавал, что произошло, и недоумевал, каким образом машина движется, когда никто ее не ведет. Он знал, что проживет недолго. При такой потере крови выжить невозможно, но смерть не пугала его. Он понимал, что, случись чудо и останься он жив, его изуродованное лицо не залечишь. А оставаться инвалидом и пугалом он не хотел, к тому же он не знал, сохранит ли способность говорить.

Его не оставляла мысль о том, почему машина движется и раскачивается. Поразмыслив, он решил, что бронемашину поставили на какой-то другой вид транспорта. Он признал про себя, что придумано здорово, однако все же недостаточно здорово: стоит ему нажать кнопку радиопередатчика, и непрерывный сигнал приведет полицию к бронемашине, как бы хитроумно ее ни спрятали. Он знал, что должен прежде всего пустить в ход эту сигнализацию, но передатчик находился у него за спиной, немного повыше головы. Чтобы добраться до него, Томасу надо было повернуться на бок и протянуть руку вверх. Он понимал, что, поворачиваясь, причинит себе острую боль. В спокойном положении эта боль была все же терпимее.

И вот он лежал и вспоминал худое, по-волчьи злобное лицо человека, который выстрелил в него. Кем мог быть этот человек? Девушка из спортивной машины – тоже участница ограбления. Операция, надо признать, задумана хитро. Катастрофа выглядела очень правдоподобно, и он был рад, что охранник Майк Дирксон не оплошал, связался с агентством и сообщил о катастрофе, иначе там бы подумали, что их купили, как сосунков. По крайней мере, у них было разрешение агентства посмотреть, в чем там дело. Что с того, что для них-то самих из этого не вышло ничего хорошего…

«Трудно поверить, такая хорошенькая и молоденькая девушка влезает в эдакое отчаянное дело», – в полузабытьи думал Томас. Она немного напоминала ему Кэрри, его тринадцатилетнюю дочь.

У Кэрри были волосы того же цвета, но, конечно, ей было далеко до этой девушки, хотя, как знать, может быть, из нее тоже вырастет красавица. Такие вещи никогда нельзя предвидеть. Это – дело удачи.

Дочь обожала его и считала героем. Она всегда повторяла, что только очень смелый человек решится водить машину, набитую деньгами. Он подумал: «Сейчас она не назвала бы меня храбрецом: лежу здесь и ни черта не делаю, чтобы спасти сейф, и все из-за того только, что у меня не хватает духу перевернуться. Вряд ли я бы ей сейчас понравился».

Чтобы спасти броневик, он мог сделать две вещи: пустить в ход радиосигнализацию и заклинить циферблат сейфа. Кнопка циферблата находилась рядом с баранкой. Чтобы достать до кнопки, ему надо было сесть и наклониться вперед. От одной только мысли, как это отзовется на раздробленной скуле, его прошибал пот.

Кэрри, конечно, решила бы, что он обязательно должен спасти бронемашину. Гарриэт, его жена, отнеслась бы по-другому. Она бы его поняла. Но у Кэрри свои представления, и он перестанет быть для нее героем, если не попытается спасти машину. И агентство тоже полагает, что его долг – действовать. Если ему удастся что-нибудь сделать, хозяева фирмы, возможно, расщедрятся и позаботятся о жене и о Кэрри. Конечно, трудно строить предположения, но вполне возможно, что, если бандиты откроют сейф, руководство фирмы сочтет, что он, Томас, не выполнил свой долг, а это может быть для них козырем, когда дело дойдет до назначения пенсии Гарриэт и Кэрри, чертовски крупным козырем…

«Ну же, решайся, наберись мужества, – думал он. – Важнее всего включить радиосигнализацию. Сначала надо заняться ею. Нужно повернуться на бок и дотянуться до нее, только и всего. Выключатель как раз у тебя над головой. Потяни его книзу, и через полчаса или даже раньше сюда двинется целая армия патрульных машин, а ты будешь героем. Во всяком случае, надо попробовать. Разве так трудно немного потерпеть?»

Томасу, однако, потребовалось несколько минут, чтобы собрать все свое мужество и сделать движение. Его при этом пронзила такая острая боль, что он снова потерял сознание и лежал неподвижно, почти касаясь рукой педали сцепления.

Неожиданные удары молотком привели его в сознание, и он открыл глаза. Перед ним находилась стальная шторка, прикрывающая стекло кабины. Он мог теперь видеть полоску дневного света сквозь щель неплотно прилегающей шторки. Напрягая зрение, он заметил конец монтировки, которую с силой вгоняли в зазор между шторкой и рамой окна кабины.

«Значит, они решили прикончить меня, – подумал он. – Ладно, мне все равно, но одного из них я прихвачу с собой, если сумею. Уж это я должен сделать. Иначе Майк не простит мне, что я не разделался с ними за него. Хорошо бы прихватить двоих, но из такого положения пристрелить хотя бы одного – и то удача». Преодолевая слабость, он стал вытаскивать пистолет, который не успел достать, когда Морган выстрелил в него там, на дороге. Это был автоматический «кольт» сорок пятого калибра. «Кольт» показался Томасу очень тяжелым, когда он достал его из кобуры, таким тяжелым, что Томас чуть не выронил его. С усилием он положил пистолет рядом с собой, потом приподнял его и нацелил в окно кабины. Он подумал: «Ну что ж, давай, гад. Здесь для тебя приготовлен небольшой подарочек. Не заставляй меня ждать. Мне осталось не очень долго жить, так что поторапливайся!»

Он услышал, как кто-то сказал: «Сюда идут. Подождите!» Последовало долгое молчание. Он почувствовал, что снова теряет сознание, и огромным усилием воли отогнал дурноту. Про себя он повторял: «Скорее… скорее…» Потом мужской голос сказал: «Если покойничек начнет стрелять, они услышат выстрелы». Другой голос ответил: «Не важно. В этих лесах наверняка охотятся. Подумают, стрелял кто-нибудь из охотников. Давай, надо вытащить его».

Пистолет в руке Томаса становился все тяжелее, он понял, что больше не может целиться в окно. Придется ему подождать, пока они откроют дверь. Тогда нетрудно будет попасть в туловище.

Кто-то за дверью всей тяжестью навалился на рычаг, раздался треск. Томас ждал, с трудом переводя дыхание от боли, но полный решимости, опасный, как разъяренный, загнанный лев.

– Возьми другой рычаг и подсоби мне, – сказал голос.

В отверстии появился конец другого рычага, треск усилился, потом со звуком, похожим на выстрел, шторка отскочила, и в кабине стало светло.

Морган и Блэк держались в стороне от окна кабины. Они стояли по обе стороны дверцы и прислушивались. Ничего не услышав, обменялись взглядами.

– Как ты думаешь, он хитрит? – спросил Блэк, тяжело дыша.

– Вполне возможно, – ответил Морган.