Б. Седов - Король Треф

Мужик моментально заткнулся и, согнувшись в три погибели, побрел вдоль стеночки, держась за нее руками. Швейцар огляделся еще раз, потом плюнул на грязный тротуар и скрылся в заведении. Над зеркальной дверью, перед которой только что произошла неравная схватка, светилась надпись «Ресторан „Одесса“.

Вот сюда-то мне и надо, подумал я и вышел из машины.

Пока я ехал, китайская жратва вполне улеглась в моем животе, и теперь я чувствовал себя сытым и полным сил. А поскольку я снова оказался среди русских, то в моей голове включилась охранная программа, и, прежде чем подойти к дверям ресторана, я внимательно осмотрел улицу. Все было вроде бы нормально. Перейдя через дорогу, я подошел к зеркальной двери и взялся за ручку. А прежде чем открыть дверь, еще раз огляделся. Все спокойно.

Ну, Знахарь, сказал я себе, пошли!

В просторном фойе было накурено и пахло едой.

Давешний вышибала сидел на высоком табурете перед механическим бильярдом и азартно давил на кнопки. При этом он страстно двигал всем своим огромным телом и бормотал под нос матерные ругательства. Игральный автомат звенел, жужжал и мигал.

Услышав, что кто-то вошел, вышибала, не отрывая рук от игровой машины, обернулся через плечо и, убедившись, что я не тот, кого он только что с позором выставил, вернулся к приятному занятию.

Отлично, подумал я, сервис на уровне. Ну-ну!

— Уважаемый! — громко и отчетливо произнес я, обращаясь к швейцару.

Он снова обернулся, и в его глазах можно было увидеть то, что он подумал. А подумал он приблизительно следующее:

«Ну чо тебе, в натуре, надо? Ты в кабак пришел? Ну и иди себе, а меня не отрывай!»

Но это было сказано только в его голове. А в реальности он неохотно слез с табурета, поправил засаленную гаврилку и, посмотрев на меня, просипел:

— Я вас слушаю.

Оценив его фигуру, я увидел, что он был хоть и огромен и зверообразен, но тяжел и рыхловат. Ладно, думаю, посмотрим, что дальше будет.

— Это у вас так принято встречать посетителей? — спросил я тоном сотрудника налоговой полиции.

Вышибала подобрался и помотрел на меня теперь уже с подозрением. Но ничего не ответил и продолжал молчать.

— Вы что, уважаемый, язык проглотили? — насмешливо спросил я, зная, что на такой вопрос ответа нет.

Вышибала наконец собрался с мыслями и ответил:

— Ресторан на втором этаже. Проходите, пожалуйста.

Он подумал и добавил:

— Будьте любезны.

И при этом сделал жест, который должен был изображать любезность. На самом деле любезности в его движении было не больше, чем в жесте палача, показывающего зеваке, где стоит плаха.

— Благодарю вас, — ответил я и пошел в указанную сторону.

Но, пройдя пару шагов, я остановился и, снова повернувшись к нему, спросил совсем другим, свойским тоном:

— Слышь, братан, я вообще-то сыт. Я сюда не жрать пришел. Дело у меня есть. Может, пособишь, брат? Как тебя зовут?

Вышибала расслабился, сбросил маску вежливости и респекта и, снова усевшись на высокий табурет, ответил:

— Виктором меня кличут. А что за дело? Теперь он оказался в своей тарелке и вел себя абсолютно естественно. Я прислонился к декоративной колонне и сказал:

— А я — Василий. Для своих — Васек.

И протянул ему руку. Он привстал на табурете и протянул свою. Его рука оказалась, как я и ожидал, тяжелой, сильной, но вяловатой.

После рукопожатия мы посмотрели друг на друга, и Виктор повторил вопрос:

— Так что у тебя за дело?

— Видишь, Виктор, — начал я, — тут до меня дошли слухи, что можно через русскую братву документы американские справить. А мне это край как надо.

— Понятно, — ответил Виктор, — а у тебя вообще-то документы в порядке?

— В полном ажуре. Просто я хочу сменить имя, а заодно и натурализоваться в Америке. Стать нормальным американцем.

— Понятно, — повторил Виктор и полез за сигаретами.

Я машинально повторил его жест, но тут же обругал себя и принял прежнюю позу.

Когда Виктор достал из кармана голубую пачку легкой «Явы», я удивился и спросил его:

— А что, американские ты из принципа не куришь?

— Да нет, — ответил он, — просто привык к «Яве», а от других кашель начинается. Так что курю эти. Их, слава богу, русские барыги возят достаточно.

Виктор закурил, а я, с завистью поглядев на него, отвел взгляд и продолжил расспросы.

— А сколько это стоит и сколько ждать? Виктор выпустил облако дыма и, прищурившись, ответил:

— Десятку сразу, это на лоера [1] Lawyer (англ.) — адвокат. идет, и десятку — против бумаг. Это — братве. А времени… Ну, недели две. Не больше.

— Хорошо, — согласился я, — я примерно так и слышал. А где гарантия, что эти документы будут настоящими?

— Ноу эни праблэм, [2] No any problem (англ.) — никаких проблем. — ответил Виктор, — зайдешь в любой банк и засветишь там бумаги. Сам увидишь, что все в порядке. Тебе же никто не собирается продавать левую ксиву в подворотне, сам понимаешь.

— Понимаю, — опять согласился я, — если так, то годится. А с кем говорить об этом?

Виктор посмотрел на часы и, прикинув что-то в голове, сказал:

— Та-ак… Сегодня не получится. Давай, подваливай завтра в это же время, а я попробую договориться с Алексом, чтобы он тебя принял.

— Алекс? А кто это такой?

— Ну, Алекса тут все знают. Сам поймешь. А скажи, Васек, можно тебя так называть?

— Можно, я же сам сказал, для своих я — Васек.

— Пёрфект. [3] Perfect (англ.) — здесь: отлично. А ты давно здесь, Васек?

— Я-то, — засмеялся я, — да я тут, можно сказать, зеленый еще, как новый доллар. Всего лишь месяц, как приехал.

— И что, так ни с кем из братвы и не общался еще?

— Да как-то не срослось пока.

— Ну вот и пообщаешься. Алекс — человек уважаемый, — значительно понизив голос, сообщил Виктор, — здесь все вопросы так или иначе через него решаются.

Я понимающе кивнул.

— А ты откуда сам-то? — спросил Виктор.

— А я из Питера, — ответил я и тут же пожалел. Но, как говорится, слово — не воробей. Теперь нужно быть осторожным. Где-то я читал, что, прежде чем ответить, полезно дать паузу в несколько секунд. И сам обдумаешь, что сказать, и спрашивающий лучше усвоит. Надо бы не забывать об этом.

— А я из Гомеля, — сказал Виктор, — кантуюсь тут уже третий год. Хочется съездить домой, стариков навестить, да нельзя.

И он вздохнул.

— Что, ребята из казенного дома встретят?

— Да, блин, есть такое дело. Ладно, посмотрим, как масть ляжет. А ты сам-то как — чистый?

И Виктор пристально посмотрел на меня из-под могучих надбровий.

— Я-то? Чистый, как портянки ангела, — улыбнулся я, а сам подумал, что русского грязней меня сейчас во всем Нью-Йорке не найдется. А может, и во всей Америке.

Я прикинул, кто может вспоминать меня добрым словом и желать заключить в жаркие объятия, и мне стало немного неуютно. Это и Стилет с братвой, и арабские джигиты, у которых я из-под носа камушки увел, да и ребята из ФСБ не прочь обнять меня чистыми руками и прижать к горячему сердцу.