Б. Седов - Король Треф

Мурка и Дамка к этому времени уже управились со своими порциями, и мужик, забрав вылизанные дочиста миски, скрылся за дверью своей кельи. Звери же уселись напротив порога и с надеждой на добавку устремили взоры на дверь. Через некоторое время мужик вышел, и на этот раз в его руках были садовые инструменты, а именно — небольшая лопатка и грабельки.

Он направился в дальний угол ограды, и Алеша увидел там несколько грядок, на которые он прежде не обратил внимания. Тут его терпение лопнуло, и он, стараясь двигаться неторопливо и степенно, хотя его и распирало любопытство, направился вслед за мужиком. Трехногая кошка и одноглазая собака пошли туда же. Мужик, положив инструменты на землю, повернулся лицом в какую-то одному ему известную сторону и начал молиться, время от времени осеняя себя крестным знамением. Алеша тактично остановился в отдалении и стал смотреть по сторонам, кидая, однако, любопытные взгляды в сторону этого набожного огородника. Когда тот кончил молиться, Алеша, собравшись с духом, подошел поближе и вежливо признес:

— Бог в помощь!

Мужик, уже воткнувший было лопатку в землю, выпрямился и, взглянув на Алешу, ответил:

— И тебе помогай Господь, сынок.

Алеша не знал, что говорить дальше, и мужик, заметив его смущение, улыбнулся в бороду и спросил:

— Как тебя зовут?

— Алексеем, — ответил Алеша.

— А меня — Пахомием. Пахомий я. Пахомий помолчал и, видя, что Алеша не знает, как продолжить разговор, сказал:

— Вижу я, Алексей, что хочешь ты узнать, куда попал да что тебя здесь ждет. Ну как — угадал я?

— Угадал, — ответил Алеша и смущенно улыбнулся.

— И вижу я еще, что одолевают тебя великие сомнения и не знаешь ты, как вести себя и что делать.

Алеша кивнул.

Пахомий бросил лопатку на землю и сказал:

— Ну что же… Раз так, то нужно помочь христианской душе. Пойдем-ка, брат Алексей, ко мне в жилище мое убогое, а там я с Божьей помощью расскажу тебе, что знаю, да помогу, как смогу, советом добрым. А за огородом своим потом погляжу. Успеется.

И он, дружески обняв одной рукой Алешу за плечи, повел его к своей келье. Дамка и Мурка, задрав хвосты, трусили впереди. Мурка скакала на трех ногах, но, судя по всему, это ее нимало не огорчало.

Войдя вслед за Пахомием в его келью, Алеша был приятно удивлен.

В красном углу микроскопической комнаты висели несколько старых икон, обрамленных расшитым рушником, и там же можно было увидеть восьмиконечный крест. Вокруг этого небольшого иконостаса висели связки трав и несколько высохших венков.

Алеша совершенно автоматически перекрестился двумя перстами и, увидев, что Пахомий сделал то же самое, с радостным удивлением спросил у него:

— А ты не старовер ли, брат Пахомий?

— Да, брат Алексей, староверы мы. Веру отцов чтим и всякую ересь отвергаем от века.

Они посмотрели друг на друга и крепко обнялись.

Алеша был растроган до глубины души. Он понял, что ему сказочно повезло, и теперь он был не одинок в этом чужом и незнакомом ему мире.

— Садись, брат Алексей, в ногах правды нет, — сказал Пахомий, повторяя вчерашние слова генерала Губанова.

Алеша уселся на шаткий стул, а Пахомий воткнул в розетку вилку старого и помятого электрического чайника. Алеша оглядывал скромное жилище собрата по вере, а тот, хлопоча вокруг небольшого столика, в точности такого же, как и в Алешиной келье, доставал со стенной полки сверточки и баночки и приговаривал:

— А вот мы сейчас чайку с травами выпьем, душу потешим, да поговорим ладком о делах наших ско…

Он вдруг запнулся и, бросив быстрый взгляд на Алешу, продолжил:

— Да, дела наши не скорые. А скажи, брат Алексей, откуда сам-то будешь?

Алексей, оторвавшись от изучения небогатой обстановки, повернулся к нему и ответил:

— А я, брат Пахомий, из поселения староверского, что рядом с Ижмой. Это недалеко от Ухты.

— Так ты комяк, что ли, — удивленно спросил Пахомий, разворачивая мятую газету, в которой были сухари и карамельные подушечки, обсыпанные сахаром, — что-то не похож.

Алеша улыбнулся и сказал:

— Конечно, не похож. Сам-то я русский, а комяков там и вправду хватает. Их земля, а мы — вроде как гостями раньше были, ну а теперь-то и сами хозяева. Комяки нас за своих признают. Мы с ними ладим.

— Вот и хорошо, что ладите, — отозвался Пахомий, разливая душистый чай по алюминиевым кружкам, — а я-то сам из-под Архангельска. Это здесь недалеко, на Севере. Жил там, не тужил, а потом…

Он тяжело вздохнул и замолчал.

— Ты чай-то пей, Алеша, — сказал он, впервые назвав его попросту, — пей, а то остынет.

И сам, подавая пример, поднес кружку к губам и шумно отхлебнул горячего темного чая.

Алеша последовал его примеру и, почувствовав незнакомый, но приятный вкус, спросил:

— А на каких травах настой? Что-то мне незнакомо.

Пахомий улыбнулся и ответил:

— Откуда ж оно будет тебе знакомо, если там у вас травы свои, таежные, а тут все совсем другое растет. Но тоже добрый сбор.

— Да, сбор хороший, — согласился Алеша и аккуратно отломил кусочек сухаря, обсыпанного маком.

— Так расскажи мне, Алеша, как ты сюда попал, — спросил, наконец, Пахомий, пытливо глядя на юношу.

Алеша вздохнул и, поставив кружку на стол, ответил:

— А я и сам не знаю. Мы со старицей Максимилой и с сестрой моей младшей Аленой сидели на полянке нашей да чай пили. Вдруг прилетел вертолет, нас с Аленой схватили и без всяких слов увезли на нем. А Секача, пса нашего, застрелили. И вот теперь я здесь. А где Алена, я и не знаю. Приходил вчера генерал какой-то, забыл его фамилию, так я с ним разговаривал, а про Алену и не спросил. От этого всего у меня голова кругом пошла, вот и забыл. Эх, стыдобушка, — брат, называется!

— Ну, не казни себя, не казни. Придет опять генерал этот, его Александром Михайловичем звать, важный, между прочим, генерал, так и спросишь у него про сестренку свою. Да не сокрушайся о ней, ничего с ней плохого не случится.

Пахомий понизил голос и доверительно сказал:

— Я тут хоть и маленький человек, истопником служу, но кое-что знаю. Так что расскажу я тебе сейчас о том, где ты да зачем. Ты чай-то допивай, а потом и поговорим.

С улицы доносились выкрики и кряхтенье.

Алеша посмотрел в открытую дверь и увидел, что несколько молодых парней в синей униформе усердно лазят по железному разлапистому пауку, а рядом с ними стоит молодой военный и строго покрикивает, подгоняя их и не давая лениться. В руке у него была хворостина и, увидев, что один из парней замешкался, он подошел к нему и с силой вытянул его хворостиной по заднице. Парень ойкнул и зашевелился пошустрее.

Алеше стало смешно, и он фыркнул.

Пахомий тоже посмотрел в ту сторону и, скрывая улыбку в бороде, сказал:

— Погоди, посмотрим, как ты будешь хихикать, когда тебя вот так же за нерадение поучат. Небось, не понравится.