Б. Седов - Романс для вора

Ожидание продлилось до четырех часов утра.

Когда раздался телефонный звонок, Саня почувствовал, как его сердце тоскливо сжалось, но преодолел себя и, сняв трубку, сонным голосом ответил:

— Да-а-а…

— Это квартира Боровиков?

— Ну, — недовольно ответил Саня, — я Боровик. А вы кто?

— Это говорят из четвертого отделения милиции. Прошу вас срочно прибыть к нам.

— Это еще зачем? — возмутился Саня.

— Для опознания, — ответили ему.

— Для какого опознания?

— Товарищ Боровик, я знаю, где вы работаете, поэтому прошу не задавать лишних вопросов и быстренько прийти. Дело касается вашей сестры.

— Ах, она такая-сякая! — вскричал Боровик. — Ввязалась-таки в историю! Ну, я ей покажу.

И, чувствуя, что лгать и притворяться дальше выше его сил, бросил трубку.

Однако, придя в отделение, он сделал грозное лицо и требовательно произнес:

— Ну, где она? Я ей сейчас шкуру на заднице спущу!

Дежурный, пожилой майор, вздохнул и сказал:

— Вы, это, присядьте. А сестра ваша… В общем, она в морге.

— Как в морге? — Боровик вытаращился на майора.

— Вашу сестру изнасиловали и убили. Преступник задержан.

— Задержан? — Боровик вытаращился еще больше, но теперь уже совершенно натурально. — Где он, дайте его мне!

— Нет, — решительно ответил майор, — его будут судить по всей строгости закона. А если вы его сейчас прикончите, то судить будут вас. Так что — простите.

— Но как же так…

И тут Боровик позволил себе заплакать.

Через некоторое время, когда он немного успокоился, майор, взяв с Боровика слово не делать глупостей, отвел его в подвальный этаж и, откинув заглушку с глазка, сказал:

— Можете посмотреть. На этом типе уже было восемь эпизодов, а ваша сестра… простите… девятая. Всесоюзный розыск и прочие медали.

Боровик заглянул в глазок и увидел сидевшего на топчане спиной к двери худощавого типа, который, судя по движениям руки, мастурбировал.

— Отмажется, — уверенно сказал Боровик. — То есть его отмажут. Попадет вместо зоны в дурик.

— А вы думаете, там лучше? — невесело усмехнулся майор.

— Я думаю, что лучше бы его убили при задержании, — ответил Боровик.

Сверху донеслось:

— Товарищ майор, машина приехала!

Майор взглянул на Боровика и сказал:

— Это за вами. Пора ехать в морг на опознание.

И, держась за перила, стал подниматься на первый этаж.

Потом был суд, на котором насильника, случайно подвернувшегося в тот вечер, признали вменяемым и дали ему двадцать два года строгого режима.

И вот однажды, находясь в состоянии сильного подпития, Боровик рассказал Роману всю правду о той истории. Роман, знавший о трагической гибели Наташи, но не более того, только крякнул и сказал:

— Ну ты, блин, даешь… А вообще все правильно.

И налил еще водки.

С тех пор Боровик время от времени впадал в тоску, разрываясь между служебными иллюзиями, касавшимися законности, и суровой справедливостью жизни. Он считал, что насильник должен был сидеть только за свое, и то, что ему приписали изнасилование и убийство Наташи — неправильно.

А Роман каждый раз говорил ему:

— Слушай, Шарапов, ты эти свои розовые представления о чистых руках брось. У хирургов, знаешь ли, руки в крови и в дерьме пациентов. Главное, чтобы на твоих руках не оставалось ничего такого, чего бы ты не смог отмыть после операции. Понимаешь?

— Понимаю, — хмурился Боровик, — но только…

— Ничего не только, — обрывал его Роман. — Этот урод, если бы не оказался случайно рядом с… В общем — там… Так он бы еще дел наделал. Так что нет худа без добра. Пусть сидит.

— Но ты имей в виду, что правду знаешь только ты один, — говорил Боровик, — так что…

— Что — так что? — усмехался Роман. — Замочишь, что ли?

— Ну, не замочу, но ребра пересчитаю.

— Дурак, — говорил Роман, — наливай, дурак.

И Боровик наливал.

И они выпивали.

Роман вздохнул и сказал:

— Ну и что? Повесился — так туда ему и дорога. Таких, как он, нужно вешать, потом оживлять, потом снова вешать, и так до самой смерти.

— До какой смерти? — не понял Боровик.

— До последней, которая в старости будет.

— Ну, ты добрый! — Боровик покрутил головой и достал из сейфа еще одну бутылку. — Прямо как Махатма Ганди.

Открыв ее, он сделал несколько глотков и, помолчав немного, спросил:

— Ну а как там наш Мишка?

— А я все думал, спросишь ты или нет, — усмехнулся Роман.

— Ну вот видишь — спросил, — ответил Боровик.

— А что ему сделается? — Роман пожал плечами. — Сидит у себя, руководит злодеями.

— Злодеями… — Боровик взглянул на Романа. — Вот именно — злодеями.

Мишка Арбуз, а точнее — Михаил Арбузов, был третьим в их дружной компании.

Тридцать лет назад они встретились в первом классе и не расставались ни на один день до самого окончания школы. Десять лет, проведенные вместе, сблизили троих маленьких мужчин, и они считали себя друзьями, которые должны быть вместе всю жизнь и умереть в один день.

Желательно — при исполнении какого-нибудь особенно героического подвига.

Но в жизни все складывается совсем иначе, и через несколько лет после окончания школы Саня Боровик стал оперуполномоченным, Ромка Меньшиков встал на извилистую дорожку музыканта, а Мишка Арбузов стяжал успех на уголовном поприще.

С тех пор Боровик и Арбуз не встречались ни разу из вполне понятных принципиальных соображений, однако интереса друг к другу не потеряли, и связующим звеном между ними был Роман.

Его забавляло, как то один, то другой с наигранным равнодушием, как бы между делом, спрашивали друг о друге — что там поделывает этот охломон? И Роман с удовольствием рассказывал, что происходит по другую сторону баррикад.

А поскольку жанром Романа была уголовная романтика, дружба с суперспецом и уголовным авторитетом весьма помогала ему в написании песен, и они всегда были полны жизненной правды и настоящего понимания нелегкой судьбы человека, вылетевшего на повороте из сияющего благополучными огнями поезда жизни.

Роман считал, что к этой категории людей относятся не только преступники, но и те, кто их ловит. Боровик и Арбуз не возражали и охотно рассказывали ему о многочисленных тягостях и редких радостях в своей жизни, так что упрекнуть Романа в поверхностном знании темы было невозможно.

Его популярность росла, а вместе с ней росло и его благосостояние.

— Злодеями… — повторил Боровик. — А знаешь, Ромка, я вот иногда думаю…

— Тебе вредно думать, — прервал его Роман, — тебе нужно этих самых злодеев ловить, а не думать.

— Прибью, — Боровик погрозил Роману мощным шишковатым кулаком, — у меня удар — две тонны.

Он глотнул пива и сказал:

— Представляешь, Мишка ведь сейчас вор в законе… А я суперспец и при случае должен этого вора в законе повязать и представить суду, в составе которого будут сидеть люди, гораздо более плохие, чем сам Мишка. И они будут его судить, с лицемерным негодованием разрывая на себе дорогие одежды, и присудят ему… В общем — присудят, не поскупятся, будь уверен. Так вот что я думаю. Если судьба столкнет нас лоб в лоб — что же мне делать? Пулю себе в этот самый лоб пустить, что ли?