Борис Седов - Рэп для мента

И дорожка эта проходила метрах в пяти от того дерева, за которым прятался Боровик.

— Ай-яй-яй, как хорошо, — прошептал Боровик, который, конечно, сразу же узнал завсегдатая всех ментовских картотек Зяму Гробмана, — похоже, что удача решила на манер Гюльчатай наконец-то показать вам свое прекрасное личико, товарищ бывший майор… А мы в ответ ей сейчас покажем, что бывших майоров не бывает…

Осторожно перемещаясь по периметру ствола, Боровик пропустил Гробмана мимо себя, подождал немного и последовал за ним, бесшумно перебегая от дерева к дереву.

Когда берлога Тягача скрылась за деревьями, он вышел на дорожку метрах в десяти позади Гробмана и негромко скомандовал:

— Стой!

Гробман тут же остановился и замер как вкопанный.

— Теперь медленно поворачивайся без шума и лишних телодвижений. Стреляю без предупреждения.

Мелко перебирая ногами на манер оловянного солдатика из детского спектакля, Гробман развернулся лицом к Боровику и всплеснул руками:

— Боже ж мой, какая встреча, гражданин майор, а я слышал, что вас уволили из органов, дай вам бог здоровья…

Гробман осекся, увидев направленное на него дуло пистолета.

— Именно так, Зяма, — кивнул Боровик, указывая глазами на «Беретту». — Я теперь частное лицо, и безо всяких ордеров прямо здесь грохну тебя, если ты, например, выведешь меня из себя. А чтобы не раздражать меня, у тебя имеется всего лишь одна возможность. Без утайки рассказать, что сталось с прибывшим в ваше логово около четырех-пяти часов тому назад Михаилом Александровичем Арбузовым. Я слушаю.

— Помилуйте, гражданин майор, я старый бедный еврей, живу в этом доме для куска хлеба, из милости от Якова Борисовича, дай бог ему здоровья, откуда мне знать…

Раздался сухой щелчок взводимого курка.

Гробман вздрогнул и замолчал.

— Ты только передо мной-то сиротой казанской не прикидывайся, Зяма! — лениво протянул Боровик. — Повторяю для особо тупых. Где Арбуз и что с ним? Считаю до трех. Раз!

— Гражданин майор…

— Два!

— Да что же это делается, среди бела дня убивают, так сказать, пожилого ни в чем не повинного человека…

— Два с половиной…

— Стойте! Я все скажу.

Всплеснув руками, Гробман поднял маленькие морщинистые ладони к небу.

— Видит бог, я тут ни при чем, я маленький человек, и только не говорите ничего Якову Борисовичу, я вас умоляю, гражданин майор!

— Два с половиной…

— Михаил Александрович жив-здоров, он в подвале у Якова Борисовича, но в очень приличных условиях, чтоб мне так жить.

— Какого хрена?

— К Михаилу Александровичу у провинциальной и столичной братвы претензии по поводу Корявого, Чукчи и этого певца, которого взорвали, дай бог ему здоровья. Будут судить его на всероссийской сходке через неделю, и по секрету скажу вам, что Яков Борисович с Кабаном и Мишей-шестипалым будут его сдавать. Ну что поделаешь, если им тоже надо кушать, и совсем не надо, чтобы из-за Михаила Александровича они имели неприятности? Только я вам ничего не говорил, гражданин начальник, это я только ради вас и огромного к вам уважения…

— Ладно, замолчал! — прервал Боровик Гробмана и задумался.

Решение пришло быстро. Была не была, а ну как проскочит?

— Мобильник есть? — спросил он у Гробмана, не отводя от него дула пистолета.

— Конечно есть, пожалуйста, пользуйтесь, не считайте времени, дай бог вам здоровья, правда, там совсем немного денег…

— Набирай Тягача!

— Зачем вам Яков Борисович? — в ужасе пискнул Гробман. — Мы же с вами договорились!

— Два с половиной…

— Сейчас, сейчас!

Дрожащими руками Гробман вытащил откуда-то из-за пазухи телефон, потыкал пальцем в кнопки и протянул его Боровику.

— Пожалуйста, но только имейте сожаление к старому человеку…

Тягач откликнулся почти сразу.

— Зяма, ты? — спросил он, когда на дисплее его мобильника высветился номер трубки Гробмана. — Где тебя носит? Хватит гулять, ужинать пора.

— Говорит майор Боровик.

— Фу-ты ну-ты, ножки гнуты, — спокойно сказал Тягач. — Ты же вроде теперь бывший, а, Боровик? Или зря болтают люди?

— Ты же знаешь, Тягач, в нашем деле бывших не бывает, — так же спокойно ответил Боровик, — дело к тебе есть.

— И какое же у отставного мента может быть ко мне дело?

— Меняю Зяму на Арбуза.

Тягач помолчал немного и равнодушно отрезал:

— Не пойдет.

— Зяму не жалко?

— А что ты с ним сделаешь, мусор? Впрочем, что хочешь, то и делай, некогда мне с тобой тут лясы точить. Ужин ждет. Бывай!

Послышались короткие гудки. Боровик плюнул и бросил мобильник под ноги жадно ловившему обрывки разговора Гробману.

— Вот так, Зяма. Отказался от тебя Тягач.

— О, вейз мир! — горестно запричитал Гробман, раскачиваясь. — Какая черная неблагодарность, теперь вы видите, что бедный Зяма абсолютно ни при чем…

— Ладно, пошел отсюда! — прикрикнул на него Боровик и, не оглядываясь, быстро зашагал в сторону Выборгского шоссе, пряча на ходу пистолет во внутренний карман пиджака.

Добравшись до машины, он достал мобильник и быстро набрал номер.

— Рома, ты на месте, в бунгало? С вами все в порядке? Плохо дело, Рома, Арбуз в капкане, и мы теперь без него остались. Надеюсь, временно. Жди, скоро буду.

Ну всё, скорее к Роману, время не ждет.

Боровик протянул было руку к замку зажигания, однако тут же отдернул ее и хлопнул себя ладонью по лбу.

А куда, собственно говоря, ехать-то? Когда провожали Рому с Лизой, Арбуз объяснял Боровику, как до их укрытия добраться, даже чертил на бумажке какую-то схему — да вот беда, осталась бумажка в офисе, никто ведь не думал, что с Арбузом такое может приключиться… Да и выпито, между прочим, было немало. Так что и сам Рома в деле его поисков наверняка не помощник, тем более что отвозили их туда ночью.

А Карельский перешеек большой, размером аккурат с пресловутую Чечню, между прочим. Интересно представить себе пятнадцатилетнюю партизанскую войну на Карельском перешейке, с неуловимыми полчищами боевиков — так, ради любопытства…

Тьфу! Ну и что дальше?

— Мудак! — Боровик хлопнул себя по лбу. — Совсем нюх потерял, майор! А Тюря на что? Пришла пора окончательно сраститься с уголовным элементом!

Тюря подобрал Боровика на выезде из города, «копейку» они бросили на ближайшей бензоколонке и продолжили путь на черном «Лексусе», на котором приехал Тюря. После сорокаминутной гонки по Выборгскому шоссе слева между сосен показалось большое озеро.

— Глубокое называется! — объявил Тюря и вывернул руль.

«Лексус» запрыгал по ухабам и покатил по проселку, ведущему вдоль берега. Они обогнули озеро с севера и начали было потихоньку удаляться от берега, как вдруг Тюря решительно свернул на совсем уж незаметную какую-то одноколейную тропку и углубился в заросли прибрежного подлеска.