Евгений Сартинов - Золото на крови

— Милиция! — крикнул я Андрею.

— Не похоже! — отозвался он. — Мигалок не видно!

Через несколько секунд первая машина остановилась рядом с нами, и первый, кто выбрался из нее, оказался моим старым другом Борманом. Плюхнувшись на землю рядом со мной «тимуровец» спросил:

— Жив?

— Как видишь, — прохрипел я.

— А остальные?

— Всех убили… Бурого, Ларика, Бориса…

— Борис нас и успел вызвать, — пояснил Борман и дал очередь по окнам дома. Его дружно поддержали все остальные люди Коржана. Сам он зычно скомандовал:

— Машины назад! — и тут же приземлился рядом с Андреем.

— Дай рожок, — попросил лейтенант, и Коржан безропотно протянул ему полный магазин.

Теперь дело пошло веселей. Никто из чеченцев уже не гарцевал на балконе. Все попрятались за стены, и из темных квадратов окон вспыхивали огни выстрелов. Как минимум восемь боевиков Коржана играли теперь на нашей стороне.

— Где Бурый? — спросил Коржан Андрея после выпущенной по дому затяжной очереди.

— Убили, — ответил Лейтенант и пояснил: — В самом начале. Осторожно! — с этими словами он одернул Коржана, попытавшегося выглянуть из-за столба. В ту же секунду сразу несколько пуль выбили из бетонного столба добрую порцию цемента и щебенки.

— Он за бетономешалкой, — пояснил Андрей.

— Борман, давай! — приказал Коржан. Тот кивнул головой, приподнялся и швырнул за бетономешалку гранату. Пламя на секунду осветило окрестности, звук взрыва болезненно ударил по ушам.

Огонь чеченцев потихоньку начал стихать. Сначала я подумал, что у них просто кончаются патроны, но Андрей обернулся к Коржану и показывая рукой вправо от дома, заметил:

— Они могут уйти задами. Там раньше стояли их машины, теперь их нет. Дорога там есть?

— Да, — ответил Коржан, скрипнул зубами и приказал: — Трое здесь, остальные со мной.

Когда за домом вспыхнула яростная перестрелка и оставшиеся с нами боевики рванули на звуки выстрелов, Андрей тронул меня рукой и тихо сказал:

— Пошли, нам с тобой тут нечего делать.

Мы встали во весь рост и не торопясь пошли по дороге туда, где темнели силуэты машин.

На подходе к машинам нас окликнули.

— Ну что там? — спросил высунувшийся из «Волги» шофер.

— Добивают, — спокойно ответил Андрей и махнул рукой в сторону дома. — Езжай. И ты езжай! — крикнул он шоферу второй машины.

Они проехали, но третий автомобиль, «Ниву» — Андрей затормозил.

— Разворачивайся, — велел он.

— Чего это? — удивился водитель, а затем начал всматриваться в лицо лейтенанта. — А ты вообще-то кто такой?

— Да свой я, — ответил Андрей и коротко ударил шофера прикладом по лицу. Тот бросил руль и со стоном зажал лицо руками. Открыв дверь, Андрей выкинул водителя в снег.

Отдав мне автомат, Андрей сел за руль, врубил заднюю скорость и проехал так метров сто не включая фар. Лишь затем он развернул машину и до отказа выжал педаль газа. Я все оглядывался, но Андрей заметил:

— Ты туда не смотри. Им сейчас нас не достать. Милиции бы не попасться.

— А она, думаешь, приедет? — скептически спросил я. — Вон сколько стреляли и ничего.

Лейтенант глянул на часы и ответил:

— Тринадцать минут.

— Сколько? — удивился я.

— Тринадцать минут. Это я засек с первого выстрела.

«А я-то думал, вся заваруха не меньше часа длилась.»

Андрей было засмеялся, потом схватился за челюсть и болезненно замычал.

— Что, больно? — сочувственно спросил я.

— Три зуба выбили, суки! А как твой чугунок?

— Раскалывается, — признался я.

Подсчет трофеев и ран нам завершить не удалось. Впереди, еще далеко, замелькали синие огни мигалок.

— А, черт, накаркали! — выругался Андрей и выключил фары.

Сугробы по-прежнему обжимали дорогу, и не было никакой возможности свернуть куда-либо.

— Выбрось автомат, — велел мне Андрей, и я поспешно открыл дверцу и выбросил АКМ на обочину.

Мы неуклонно сближались с милицейскими машинами. Пока их не было видно, они спустились в низину, да и дорога петляла как змея. Я уже приготовился к самому худшему, ко встрече с любимой властью, но тут Андрей радостно закричал что-то бессмысленное и повернул руль вправо. Да, это оказалась проселочная дорога, узкая, плохо расчищенная, но теперь такая нами любимая и, конечно, попутная.

Свернув за первый же поворот, Андрей остановил машину, заглушил двигатель и открыл дверцу. Не понимая, что он делает, я так же открыл свою дверцу и совсем рядом услышал истошное завывание милицейских сирен. Резкие блики мигалок высвечивали застывшие стволы деревьев в лесопосадке, отгородившей нас от основной дороги. Когда и звуки, и цвета нашей родной милиции затихли вдали, Андрей удовлетворенно кивнул и развернул машину обратно.

— А по этой дороге ты почему не хочешь ехать? — спросил я, кивая на проселок.

— Эта дорога ведет на какую-нибудь ферму, а нам надо в Москву. Подальше отсюда…

Вскоре мы действительно въехали в типичный пригородный район новостроек, Андрей пригляделся к названиям улиц и довольно сказал:

— Так, теперь понятно, где мы теперь.

Поколесив минут двадцать по пустынным улицам, Лейтенант остановил машину и приказал:

— Вылазь, приехали.

Я как-то пригрелся за это время, чуть разомлел. А тут, вставая, треснулся башкой о потолок машины, буквально упал обратно на сиденье и, переждав внутриголовные «звездные войны», слабым голосом спросил:

— А мы на машине туда доехать не сможем?

— Нет, не сможем, — отрезал Лейтенант. — Ты что, хочешь, чтобы нас вычислили по ней? Вылазь!

Пришлось стерпеть и это. Пока мы ковыляли к железнодорожной платформе, Андрей осторожно потрогал мою голову, и я в третий раз за этот вечер услышал один и тот же диагноз:

— Ого! Вот это у тебя шишмаченция.

— А ты тащишь меня черт знает куда, вместо того чтобы довезти.

— Иди, лентяй! У меня тоже все ребра болят, не одного тебя сегодня пинали.

Он глянул на часы и с беспокойством заметил:

— Как бы на последнюю электричку не опоздать, а то будем тут до утра куковать.

Перестук колес мы услышали метров за тридцать до лестницы, ведущей на платформу.

— Бегом! — взревел Лейтенант.

Командовать-то ему было легко, а вот что делать, когда голова по-прежнему словно лежит под плитой гигантского пресса, а ноги приходится упрашивать, чтобы они двигались. Поняв, что словами меня не подстегнешь, Андрей со зверским рычанием подхватил меня под руку и поволок за собой. Сам он при беге тоже постанывал, да и какой это был бег! Ковыляние двух инвалидов за походной полковой кухней. Мы даже хромали на разные ноги, так и шкандыбали как две пары сломанных ножниц.

Мы ворвались на платформу, когда последний пассажир уже зашел в вагон.

— Стой! — в две сиплых глотки заорали мы, будто машинист в другом конце состава мог услышать этот стон умирающего комара. Но, видно, Бог внял нашим молитвам, под змеиное шипение закрывающихся дверей мы ввалились в тамбур и, не удержавшись на ногах, повалились на пол. Электричка тут же с удовлетворенным урчанием начала набирать скорость. И тут, на этом грязном, заплеванном полу полутемного тамбура, я на секунду почувствовал себя счастливым.