Дмитрий Вересов - Карта императрицы

— Годится, вполне годится, — говорил он девушкам, которые отвечали ему вежливыми безучастными улыбками.

Он попросил кучера остановиться, энергично спрыгнул на землю и, пригнувшись, старательно ощупал плотную гравийную дорожку. Затем дважды подпрыгнул.

— Здесь вполне можно тренироваться, — радостно сообщил он, заняв свое место в коляске. — Ну-ка, дружок, — крикнул он извозчику, — езжай-ка дальше, проверим всю трассу.

Коляска медленно покатила в дальнюю часть сада, где шатрами раскинулись кустарники ивы и сирени, покрытые зеленовато-желтым пушком проклевывающихся почек. В кустах промелькнула фигура согбенного человека, а после очередного поворота взорам пассажиров открылась покосившаяся деревянная скамейка, на которой сидел какой-то оборванец, а рядом с ним — Дмитрий Андреевич Формозов!

По просьбе Брунгильды коляска остановилась. Девушки с растерянными улыбками взирали на смущенного чиновника Ведомства Императрицы Марии. Господин Формозов встал и подошел к коляске.

— Добрый день, Брунгильда Николаевна, — его улыбка выглядела неискренней, — добрый день, Мария Николаевна.

— Довольно неожиданная встреча, — мелодичным голосом произнесла Брунгильда. — Прошу знакомиться, Ипполит Сергеевич Прынцаев, ассистент отца. А это Дмитрий Андреевич Формозов, трудится на ниве благотворительности.

Мужчины поклонились друг другу.

— Что вы здесь делаете, господа? — Формозов в растерянности оглянулся на сидящего бродягу, который теребил лежавший у него на коленях сверток.

— Хотели осмотреть дворец, — заспешила Мура, — но неудачно. Он закрыт на просушку. А вы, Дмитрий Андреевич, какими судьбами здесь оказались?

— Намеревался в уединении прогуляться. — Мягкий баритон Формозова звучал неуверенно. Преодолев замешательство, он добавил: — Если вы располагаете временем, то буду рад видеть вас сегодня в Аничковом дворце, предстоит освящение портрета, писанного господином Закряжным. Приглашен протодьякон Малинин.

— Мы подумаем, — улыбнулась Мура и лукаво взглянула на сестру.

Брунгильда еще третьего дня уверяла, что именно буйволиный рык протодьякона Малинина притягивает паству в Исаакиевский собор и что у обладателя могучего баса не меньше поклонниц, чем у «душки» Собинова.

— Я-то, к сожалению, воспользоваться вашим приглашением не могу, — сердито фыркнул Прынцаев, — у меня тренировка в гимнастическом зале.

Дмитрий Формозов еще раз поклонился, давая понять барышням, что более не смеет их задерживать.

Коляска тронулась, Мура обернулась и увидела между кустами темную фигурку, двигавшуюся к скамейке, на которой сидели оборванец и Формозов.

Более об этой встрече они не вспоминали. Настроение Прынцаева было испорчено: он хмурился и смешно надувал губы. Тем не менее кликнул извозчику, что надо ехать к гостинице Лихачева.

После одуряющей влажной свежести сада, особенно нестерпимыми показались дым и смрад на прилегающих к нему улицах. Увы, зеленый островок все больше теснили подступающие к нему фабрики и заводы. С Бумажного канала тянуло совсем уж мерзкими запахами сточных вод. Это только в центре столица преображалась, хорошела, принаряжалась к юбилею: красили фасады зданий, убирали улицы, мостили дороги, разбивали новые скверы и расчищали старые… А здесь, в окраинной части города, мелькали низенькие каменные строения складов и мастерских, перемежаемые грязными кособокими заборами, за которыми стояли разномастные деревянные домишки, иной раз весьма убогие. Из ворот под ноги лошади бросались куры и собаки. Какое счастье, думала Мура, что они с Брунгильдой редко здесь бывают!..

Мистер Стрейсноу остановился в весьма респектабельной гостинице Лихачева, неподалеку от Аничкова моста. Славилась она не только своей опрятностью, добросовестностью прислуги, говорившей и на европейских наречиях, — но и здоровой кухней. Да и внешне производила впечатление приятное: огромные стекла окон первого этажа давали возможность заглянуть любопытным внутрь холла, украшенного пальмами в кадках, мраморными скульптурами, бронзовыми светильниками и бра. Около камина стояли мягкие покойные кресла.

Швейцар в длинном сюртуке, украшенном гигантскими, позолоченными пуговицами, со старомодным поклоном открыл стеклянные двери перед Прынцаевым и его спутницами, и вся троица направилась к стойке портье. У него они узнали, что мистер Стрейсноу находится в своем номере.

Барышни Муромцевы, предводительствуемые Ипполитом Прынцаевым, поднялись на второй этаж по пологой, застланной ковровой дорожкой лестнице, и постучали в дверь номера, указанного коридорным.

Из-за двери раздалось слабое, невнятное бормотанье. Прынцаев и его спутницы восприняли его как приглашение войти.

Толкнув дверь, они оказались на пороге просторной комнаты с синими, усыпанными розами обоями. Шторы такой же расцветки были задернуты. Комнату освещал голубой фонарь, стоявший на низеньком столике. Рядом с фонарем лежал фотоаппарат в кожаном чехле и блистала золотом массивная шкатулка. Комнату загромождали мягкие кресла, стеганные голубым джутом, и столики всех размеров. В голубоватой мгле они не сразу разглядели кушетку, притулившуюся у стены рядом с дверью, ведущей в спальню.

На кушетке в темно-синем бархатном халате, расшитом драконами, укрыв ноги клетчатым пледом, лежал сэр Чарльз. Его голова и плечи покоились на высокой подушке. В свете голубой лампы лицо его казалось особенно бледным, каким-то синюшным, глаза горели лихорадочным огнем.

Из-за спины Ипполита Мура заметила, что на лице больного отразилось недоумение при виде незнакомого посетителя. Потом взор круглых черных глаз упал на Брунгильду и Муру: щеки и лоб англичанина залила пунцовая краска.

Он резко сел. Лицо его скривилось. Затем он встал — странным рывком выпрямил тело, откинул плед, повернулся и сделал несколько шагов по направлению к визитерам.

Он не успел сказать ни слова. Внезапно лицо его побледнело, на лбу появилась испарина, он покачнулся и с грохотом рухнул на ковер к ногам Ипполита. Прынцаев вздрогнул и машинально отпрыгнул в сторону, едва не задев окаменевшую с полуоткрытым ртом Брунгильду.

— Мистер Стрейсноу! Мистер Стрейсноу!

Мура бросилась к распростертому на полу англичанину. Он упал как-то неловко — запястье правой руки легло на его горло, и Муре показалось, что это мешает сэру Чарльзу дышать. Она осторожно попыталась отвести руку и задела полу синего халата.

Взору Муры, Ипполита и Брунгильды, замерших за ее спиной, открылась страшная картина: на правом боку мистера Стрейсноу, под сдвинувшейся марлевой повязкой, сочился сукровицей длинный разрез, кое-как стянутый тремя стежками хирургической нити.