Анатолий Ромов - Бесспорной версии нет. Условия договора. Совсем другая тень (Сборник)

Подойдя к трейлеру, человек встал на ступеньку. Сказал в окно:

— Ребята, здравствуйте. Меня зовут Ашот. Вы случаем не Юра и Женя?

Шитик просчитал все еще раз. Смуглое лицо было таким, каким и должно быть лицо Ашота. Оно приветливо улыбалось, но глаза были стальными. Синяя майка. Ашот. Знает их имена. Совпадает все до точки. Процедил:

— Допустим. Что дальше?

— Дальше? Можно в кабину? Я покажу дорогу.

Клюй посмотрел на Шитика и молча открыл дверцу. Наверняка он тоже просчитал все до конца. Подвинулся, уступая место Ашоту.

Ашот, усевшись, хлопнул дверцей. Скомандовал:

— Ребятки, вперед. Пока прямо. Там я покажу.

Тронув ручку скорости, Шитик засомневался. Может, это никакой не Ашот, а самый настоящий полуцвет? [37] Полуцвет (вор. жарг.) — сотрудник милиции. И они едут сейчас прямиком в контору? [38] Контора (вор. жарг.) — милиция. Покосился. Нет, вроде непохоже. Да и потом за ним и Клюем стоит Крыж. А это значит, что все должно быть в полном порядке. И вообще — свое дело они сделали. Взяли груз. И довезли. Об остальном пусть думают другие.

— Стоп, — скомандовал вдруг Ашот.

Нажав на тормоз, Шитик вопросительно посмотрел на него.

— Ребятки, вам придется постоять здесь, пока стемнеет, — объяснил Ашот.

— Постоять, так постоять, — сказал Шитик. — Только покажи, где поблизости туалет. Мы еле терпим. И хорошо бы пожрать чего-нибудь. И попить.

Спрыгнув, Ашот кивнул:

— Идемте.

Проводив их в туалет на ближайшем участке, Ашот подождал их возвращения, а затем куда-то исчез. Скоро вернулся с графином, наполненным желтоватой жидкостью, лавашом и кругом сулугуни:

— Сок, хлеб и сыр. Хватит до вечера?

— Хватит.

Пришел Ашот, как только начало темнеть. Сев в кабину, сказал:

— Теперь, братки, только вперед. Теперь уж точно с концами.

По указанию Ашота Шитик повернул сначала налево, потом направо, потом снова налево. Ни названий улиц, ни примет пути нарочно не запоминал — в любом случае ни к чему. Если их замели, ничего, кроме зоны, их уже не ждет. Если же все в порядке, они с Клюем найдут потом сто проводников. Да и вообще, передвигаться будут только на тачках.

Повинуясь коротким указаниям, Шитик продолжал крутить баранку. Наконец Ашот сказал:

— Стоп, приехали. — Подождал, пока Шитик затормозит. — Подать назад сможете? К этому гаражу?

На небольшом пустыре, со всех сторон окруженном домами, стоял гаражный блок. Освещенные переносной лампой ворота крайнего гаража были открыты, гараж был пуст. Ясно, для товара. Шитик прикинул: подогнать машину к гаражу будет не просто, места для разворота такой махины маловато.

— Проедете? — спросил Ашот.

— Постараюсь.

— Постарайтесь. — Ашот спрыгнул на землю. — Давайте помаленьку. Я посигналю. И уговор: пока не разгрузим, из кабины не выходить. Хорошо?

— Нам выходить и не нужно. — Шитик начал маневры. Поглядывая то в боковое зеркало, то на Ашота, довольно скоро придвинул заднюю стенку точно к гаражу. Вот Ашот махнул руками: стоп! Дернув ручку тормоза, Шитик увидел двое, выйдя из гаража, начали открывать задние двери. Откинулся на сиденье. Подумал: «Все. Выгрузка скоро закончится. И наступит расчет». На секунду шевельнулось: «Наступит ли?» Успокоил себя: «Наступит». Товар сдан, от расчета не отвертеться. Покосился на Клюя. Тот спросил:

— Не кинут? [39] Кинуть (вор. жарг.) — обмануть, не заплатив деньги.

— Смеешься. Как они нас кинут?

— Скажем, завалят? [40] Завалить (вор. жарг.) — убить.

— Пусть попробуют.

Клюй почесал в затылке, согласился:

— Д-да. Завалить нас не просто. Ладно, подождем.

Довольно долго оба сидели молча, прислушиваясь к звукам разгрузки. Наконец в кабину заглянул Ашот:

— Как, ребятки? Можно к вам?

Клюй пожал плечами. Шитик кивнул:

— Почему нельзя. Залезайте.

Усевшись на сиденье, Ашот тронул Клюя за плечо:

— Молодцы. Товар — высший класс. — Убрал руку. — Слушайте, может, заодно сдадите и бандуру?

— Какую еще бандуру? — спросил Шитик.

— Трейлер? Вам он ни к чему, а нам пригодится. За ценой не постоим.

Шитик поймал настороженный взгляд Клюя. Покачал головой, ответил:

— Не пойдет.

— Почему?

— Потому что товар ваш. А трейлер… С трейлером мы сами знаем, что делать.

— Зря.

— Может, и зря.

— Смотрите, мое дело предложить.

— Смотрим, — сказал Шитик. — Как там, долго еще?

— Да нет. С полчасика и закончим. Лады?

— Лады. Давайте скорей.

Ашот кивнул и спрыгнул на землю.

Теперь Азизов и Вадим Павлович сидели в одной из комнат дома Ашота. Свет не горел, и оба видели только силуэты друг друга. На столе стоял неизменный кофейник с кофе и две чашки. Лишь на блюде вместо хачапури лежало теперь домашнее печенье. Из окна комнаты были хорошо видны освещенные ворота гаража, куда выгружался товар, и задняя часть трейлера. Споро мелькали фигуры людей, освобождавших прицеп от груза.

Наконец Азизов встал, задернул шторы, включил настольную лампу, сказал:

— Закончили.

— Как будто, — согласился Вадим Павлович.

— Подождем, сейчас придет Ашот.

Они ждали около минуты. Вошел Ашот, доложил:

— Роберт Арутюнович, принято.

— Проверил?

— Проверил. Как договаривались, пятьсот тысяч. Товар в порядке. Вот только… — Цокнул языком. — Я все насчет трейлера. Зачем добру пропадать? Сдайте его нам, заплатим, сколько скажете. И клянусь, не засветим.

Вадим Павлович поднял глаза:

— Засветите, не засветите, не разговор. Тачка должна исчезнуть. Все. Вопросов нет.

Азизов взял чашечку, посмотрел в пространство. Поставил чашечку на место.

— Исчезнуть, так исчезнуть. Понял, Ашот?

— Понял.

— Чемодан здесь?

— Здесь.

— Давай.

Ашот подошел к стоящему в углу дивану, приподнял сиденье, ловким движением достал и поставил на стол средних размеров чемодан.

Чемодан был обычным: из черной искусственной кожи, с двумя ремнями-застежками. Вздохнув, Ашот посмотрел на Азизова. Тот сделал знак подождать. Спросил, обращаясь к Вадиму Павловичу:

— Договор прежний? Полтора рубля за пачку? Все правильно?

Каждый в комнате, в том числе и Вадим Павлович, прекрасно знал: даже если Азизов будет продавать пачки по госцене, то есть по два пятьдесят, навар все равно будет большим. Но лицо Вадима Павловича по-прежнему ничего не выражало. Он даже как-то скучно сказал:

— Правильно.

— Значит, мы даем вам семьсот пятьдесят штук. [41] Штука (жарг.) — одна тысяча рублей. За пятьсот упаковок.

— Точно.

— Ашотик, открой.

Ашот отстегнул ремни. Откинул крышку. Чемодан был доверху набит банкнотами в банковской оклейке. Но нет, на Вадима Павловича банковские наклейки никакого впечатления не произвели. Он потер шею: