Галия Мавлютова - Королева сыска

Металлические створки ворот их ангара вздрогнули, по мастерской пронесся грохот и лязг. Зимин вздрогнул и чуть не выронил из рук аккумулятор.

— Ветер, — оторвался от колеса Стопка, заметивший, что резкий звук напугал напарника.

«Вот это плохо, — расстроился Зимин, — он заметил, что я нервничаю, а с чего нервничать, все же как обычно. Конечно, Стопка не Тенгиз…»

Поставив аккумулятор на полку, Зимин вернулся к машине, склонился над мотором. Главное, не вызвать подозрений у Тенгиза. А тот, до того восседавший на газете, постеленной на перевернутое ведро, затушил о пол долбан и, что-то насвистывая, направился в дальний угол ангара. Дойдя, откинул крышку большого железного ящика с песком, выкрашенного в пожарно-красный цвет.

— Песок давно менять пора, — эту фразу Зимин слышал и от Стопки тысячу раз. Стопка взял в руки пульт тельфера. Пришло время вытаскивать мотор.

Закончив мочиться в противопожарный ящик, Тенгиз захлопнул красную крышку и с тяжелым вздохом опустился на нее. Стопка подводил крюк тельфера к открытому капоту. Зимин ждал, когда подведет, проверял, все ли болты вкручены. Тенгиз надумал закинуть ногу на ногу и перешнуровать ботинок.

Закончился гаражный массив, скопище преимущественно синих и бурых домиков, плечом к плечу держащих тесный строй. Военные люди должны умиляться, оглядывая радостную для их глаза картину торжествующего однообразия. Но менты, люди полувоенной организации жизни и мышления, обрадовались, когда закончился бетонный забор, опоясывающий гаражный кооператив, и начался пустырь. Огромная пустошь с островками травы, мусора и проступающей из снега черной земли, на которой неподалеку от дороги стояли два ангара и несколько сарайчиков. На эти постройки указывала стрелка на дорожном щите, а надпись под стрелкой поясняла: «Шиномонтаж. Ремонт автомобилей. 50 м».

Милицейский «уазик» и «шестерка» Виктора свернули по стрелке и, не снижая скорости, помчались по асфальтовому ответвлению к постройкам на пустыре. Гюрза приоткрыла боковое стекло и, подставившись под встречный ветер, выгоняла остатки сонливости, чтобы выйти из машины в состоянии полной боевой готовности.

Они ехали уверенно, зная, что и тот, кто нужен, и то, что нужно, — все на месте. Зимин был не прав, думая, будто менты следили за каждым шагом угонщиков. Никто этим не занимался, мощностей не хватило бы. Но был наблюдатель, он «держал».

«Шиномонтаж и т. д.», и о прибывших друг за другом с небольшим интервалом Тенгизе, на машине Зимина, и угонщике, на «Форде», операм во главе с Гюрзой стало известно незамедлительно. Опера ждали этого сообщения в теплых стенах отделения и без большой охоты поплелись к выходу, но надо надо бороться с преступностью. От отделения до «Шиномонтажа» было пятнадцать минут ходу.

За это время машину разобрать полностью не могли никак. Реальной езды получилось все двадцать две минуты — треклятые пробки виноваты.

Зимин был не прав и еще в одном: угонщика отпустили с миром. Некому было его задерживать.

Лишь наблюдатель привстал с ящика и проводил взглядом коренастую фигуру, запечатлевая ее в памяти. Угонщик поймал на обочине «частника» и уехал в неизвестном направлении. Оперативник опустился на ящик и подкинул в костерок последнюю охапку веток. Он мог бы повязать угонщика, но тогда пришлось бы нарушить план. А по плану до его выхода еще добрых пять минут. Он уже порядком замерз в этих кустах и устал гонять бомжей, которые тянулись на костер и, кстати, на излюбленное место своих пьянок, на свое законное место.

Через десять минут после того, как он услышал, что группа выезжает, наблюдатель, бросив в костер недокуренную «Приму», пошагал по протоптанной в мокром снегу тропинке к ангарам и сараям. Пройдя мимо ангара, в который загнали краденый автомобиль, оперативник прошел к такому же в точности ангару, но расположенному ближе к проезжей дороге. Там, он знал это, действительно чего-то честно ремонтируют. Перед ангаром на лавке сидел парень в синем комбинезоне.

— Спички есть? — подсел к нему оперативник.

Спички нашлись. Прикурив, опер пристал к парню с разговорами о машинах. Парень молчал, оперу приходилось болтать за двоих, давясь при этом «Примой». Наконец показался желто-синий «уазик» и свернул с дороги в их сторону.

— Сидеть! — оперативник припечатал к лавке рванувшегося было парня. Приехали. Тихо…

Набравшему полную грудь воздуху и явно собирающемуся что-то сигнально закричать парню оперативник сдавил запястье так, что тот заскулил и сполз с лавки в грязь.

— Отпусти… слышь… козел…

— Отпущу когда-нибудь… А за «козла» ответишь.

«Уазик» и «шестерка» подъехали и остановились напротив парочки на лавке.

— Опять руки ломаешь? — спросила, выпрыгивая из «уазика», Гюрза. Порядок?

— Порядок, — отозвался оперативник, бывший наблюдатель. — Этого в машину?

— Куда ж его еще…

К ангару, где сейчас должны были «раздевать» угнанный автомобиль, приехавшие отправились пешочком — Гюрза, Виктор и трое оперативников из местного отделения.

Если бы Зимин и не знал ничего о готовящемся захвате, он все равно успел бы только выпрямиться, обернуться на шум, то есть к двери в воротах ангара, поискать глазами Тенгиза, чтобы понять, как следует на все это реагировать. Правда, если бы не тот же Зимин, ментярам вряд ли удалось бы так легко проникнуть в мастерскую. Ведь это Зимин рассказал майору Юмашевой, что дверь закрывают изнутри на крюк, который можно приподнять, просунув проволочку (зря, конечно, рассказал, он много чего, пожалуй, сделал зря). Поэтому менты обнаружили свое появление, уже оказавшись внутри. Обнаружили скрипом дверных петель, хлынувшим в проем уличным светом, полыхнувшим по ногам сквозняком, топотом и шарканьем ботинок и, наконец, прозвучавшим, как пароль: «Всем на пол, суки!»

Зимин увидел, как на него налетает темный силуэт, почувствовал удар под коленками, падая, выплюнул дурацкое «что!»… В волосах оказалась чужая пятерня, ее направляющей силой Зимина припечатало щекой о крыло и тут же кинуло на пол.

Зимин услышал жалобный писк Стопки, когда началась стрельба…

Сидящего на ящике с песком Тенгиза от входа не было видно, заслонял верстак с наковальней и сверлильным станком на нем. Соответственно, и Тенгизу вход был не виден. Да он и не смотрел в ту сторону, занятый шнурками. К тому же маслянисто-желтый электрический свет резал глаза, погружая все вокруг в некую маслянистую вязкость. Из нее прорвался шум, заставивший Тенгиза замереть. Он продолжал держать пальцами шнурок. За верстаком замелькали фигуры, послышался окрик, прервалось жужжание тельфера.

«Мусора!» — пронзило Тенгиза. Этих он узнает и через стенку гроба. Он сполз с ящика на пол. Запустил пальцы под расстегнутую «кожанку», вытащил «вальтер». «Мусора!» — продолжало биться в мозгу тревожным колоколом. «Спрятаться!» Слева — стеллаж с узкими полками. Впереди верстак.